(Берлин) – В Крыму по обвинениям в совершении преступлений террористической направленности проходят 24 крымских татарина, из которых 20 были арестованы в ходе рейдов по домам c участием вооруженного спецназа весной этого года, сообщает Human Rights Watch. Четверо крымско-татарских активистов из числа арестованных подверглись пыткам; адвокатам отказывали в праве присутствовать при обыске или аресте; силовики подбрасывали улики при обысках. Отдельно были ненадолго задержаны две активистки, выступавшие в защиту арестованных.
Крымские татары являются коренным этническим меньшинством на полуострове. Они исповедуют ислам, многие открыто не приняли российскую оккупацию, начавшуюся в 2014 г. События весны 2019 г. стали очередным витком репрессий, преследующих цель выставить мирных крымскотатарских активистов участниками террористического подполья и задушить инакомыслие в оккупированном Крыму. Российские власти должны освободить активистов и прекратить практику использования избыточно широкого антитеррористического законодательства для подавления свободы слова, свободы выражения мнений и свободы религии.
«Российские власти пытаются выставлять не принявших оккупацию полуострова крымских татар ‘террористами’ и ‘экстремистами’, – говорит Хью Уильямсон, директор Human Rights Watch по Европе и Центральной Азии. – Обвинения в преступлениях террористической направленности становятся удобным инструментом репрессий».
В ходе посещения Крыма 17–20 мая нашим исследователем были проинтервьюированы 16 родственников девяти из арестованных, пять адвокатов, которые защищают часть из арестованных, и один из ведущих активистов «Крымской солидарности». Мы также ознакомились с некоторыми процессуальными документами и побывали по семи адресам из тех, где проводились обыски, осмотрев, в том числе, места, куда были, как утверждается, подброшены запрещенные материалы. Одного адвоката, который проживает в Москве, мы интервьюировали по телефону.
Большинство из 24 арестованных имеют отношение к «Крымской солидарности» – неформальному объединению адвокатов-правозащитников, родственников жертв политических репрессий при российской оккупации, а также тех, кто им сочувствует. Всем арестованным вменяется участие в «Хизб-ут-Тахрир», или «Партии освобождения» – неоднозначном панисламском движении, которое запрещено в России как террористическая организация, но легально существует в Украине. «Хизб-ут-Тахрир» выступает за установление всемирного халифата, но отвергает насилие как средство достижения этой цели.
Рейды по домам активистов в формате крупномасштабной контртеррористической операции проводились в Симферополе и в пригородах крымской столицы ранним утром 27 марта 2019 г. Вооруженные силовики при поддержке спецназа блокировали подступы к дому, после чего врывались внутрь, иногда выбивая двери и окна. За этим следовал обыск: изымали компьютерную технику, мобильные телефоны, планшеты, флеш-накопители и исламскую литературу. Обыски проводились с нарушением процессуальных норм как по российскому, так и по украинскому законодательству, включая недопуск адвоката и отсутствие понятых из числа незаинтересованных лиц. В некоторых случаях, как представляется, оперативники подбрасывали печатные материалы, запрещенные в России как экстремистские.
20 мужчин были задержаны непосредственно дома после обыска, еще трое – вечером того же дня в Ростове-на-Дону, куда они выехали накануне, чтобы передать посылки ранее арестованным крымскотатарским активистам и поприсутствовать на судебных заседаниях. Эти трое были схвачены сотрудниками ФСБ, которые их избили и угрожали им убийством, после чего вывезли в Крым.
Адвокатов задержанных допустили к ним только тогда, когда они уже находились в изоляторе симферопольского УФСБ. Судебные слушания об избрании меры пресечения (арест) проходили в Симферополе 27 и 28 марта. По словам адвокатов и родственников задержанных, слушания проводились быстро и поверхностно, причем либо в закрытом режиме, либо с существенными ограничениями доступа в зал.
Один человек – Эдем Яячиков – на момент подготовки этого материала был объявлен в розыск по обвинениям, связанным с участием в «Хизб-ут-Тахрир». 17 апреля сотрудниками ФСБ был схвачен друг Яячикова – активист Раим Айвазов. Его вывезли в безлюдное место, ударили, имитировали расстрел и угрожали убить в случае отказа от «сотрудничества». Затем Айвазова отвезли в симферопольское УФСБ и заставили написать признательные показания в том, что он сам, Яячиков и другие люди из числа задержанных в марте являются членами «Хизб-ут-Тахрир».
На слушаниях о продлении меры пресечения 13 мая Айвазов рассказал о том, как его забрали, и отказался от показаний, данных в результате угроз. Его адвокат подала жалобу по факту похищения, угроз и жестокого обращения. На момент подготовки этого материала по жалобе проводилась проверка.
Никто из арестованных не обвиняется ни в планировании или осуществлении какого-либо акта насилия, ни в пособничестве таким актам. 19-ти предъявлено обвинение в участии в «Хизб-ут-Тахрир», пятерым – в организации ее местной ячейки. По российскому законодательству ни первый, ни второй уголовный состав не требуют доказательств причастности к конкретным противоправным действиям, таким как планирование терактов или соучастие либо подстрекательство к ним.
Как сообщает адвокат Эдем Семедляев, защищающий одного из арестованных и координирующий работу адвокатов по этой волне арестов, фигуранты решили не отрицать и не признавать свою связь с «Хизб-ут-Тахрир», воспользовавшись правом не свидетельствовать против себя по статье 51 Конституции РФ. В случае обвинительного приговора по статье 205.5 УК РФ (организация деятельности террористической организации и участие в деятельности такой организации) наказание может составить от 10 лет лишения свободы до пожизненного заключения.
По итогам мартовских арестов, а также последовавшего за ними ареста в Крыму еще восьми человек 10 июня, общее число крымских татар, привлеченных к уголовной ответственности за участие или организацию деятельности «Хизб-ут-Тахрир» с 2015 г. достигло 63. Сюда входят и пять активистов, которые 18 июня этого года были приговорены к длительным срокам лишения свободы (от 12 до 17 лет). В ФСБ отчитались о выявлении и ликвидации ячеек «Хизб-ут-Тахрир» в Ялте, Бахчисарае, Симферополе и Севастополе.
Поскольку дела арестованных весной 24 человек еще не переданы в суд, их адвокаты пока не смогли ознакомиться со всей доказательной базой. На основании того, что им стало известно в ходе следствия и судебных слушаний об избрании меры пресечения, они полагают, что, как и в предыдущих делах такого рода, касавшихся «Хизб-ут-Тахрир» в Крыму, обвинение будет большей частью строиться на материалах прослушки обсуждений религиозных и политических вопросов и на показаниях «секретных свидетелей», или внедренных агентов.
Эдем Семедляев заявил Human Rights Watch, что и он, и его коллеги-адвокаты считают это дело политически мотивированным, «потому что все люди, которые задержаны и арестованы, - это те люди, которые не стояли в стороне, люди с активной гражданской позицией... Они постоянно помогали другим, освещали эти события [нарушения] …» Он также отметил, что власти пытаются таким образом «показать всем остальным, что если вы пойдете по их стопам, то вас ждет то же самое».
Международные партнеры России должны настоятельно призвать Кремль прекратить дела в отношении крымскотатарских активистов и обеспечить оперативное, эффективное и беспристрастное расследование всех заявлений о допущенных в отношении них нарушениях со стороны сотрудников органов безопасности и внутренних дел.
«Ни в обвинениях, ни в процессуальных документах ничто не указывает на причастность этих людей к планированию или совершению актов насилия, – говорит Хью Уильямсон. – Российские власти должны прекратить гонения на Крымскую солидарность’ и неоправданное вмешательство в свободу ассоциации, свободу религии и свободу выражения мнений на полуострове».
Подробнее о событиях, правовых аспектах и свидетельствах членов семей см. ниже.
По меньшей мере 20 из арестованных весной 2019 г. были в той или иной мере связаны с созданной в 2016 г. «Крымской солидарностью». Эта группа организует юридическую помощь и социальную поддержку семьям арестованных по политическим мотивам, документирует и ведет интернет-трансляцию судебных заседаний, обысков и рейдов силовиков. «Крымская солидарность» стала самым заметным актором среди тех, кто мирно выступает против оккупации полуострова. Большинство ее активистов составляют крымские татары.
Многие крымскотатарские активисты и другие критики политики России в Крыму с начала его оккупации в 2014 г. оказались под ударом. Российские власти непосредственно или через третьих лиц практикуют в отношении таких людей притеснения, запугивания, угрозы, незаконные обыски по месту жительства, уголовное преследование, физические нападения и насильственные исчезновения. За прошедшие годы в Крыму были запрещены выступавшие против оккупации крымскотатарские СМИ и организации.
В мае широко известные активистки «Крымской солидарности» Лутфие Зудиева и Мумине Салиева были задержаны и оштрафованы по административному делу о «пропаганде экстремистской символики», поводом для которого послужили их давние посты в соцсетях, где фигурировала символика или некие надписи на арабском, с точки зрения правоохранительных органов имеющие отношение к «Хизб-ут-Тахрир».
Пытки и жестокое или унижающее достоинство обращение
По итогам исследования Human Rights Watch пришла к выводу о том, что по меньшей мере четверо из 24 арестованных подвергались пыткам или иному жестокому или унижающему достоинство обращению со стороны сотрудников российских силовых структур.
Раим Айвазов, 1994 г.р.
Раим Айвазов знаком с некоторыми из арестованных 27 марта и дружит с объявленным в розыск Эдемом Яячиковым. Сотрудники ФСБ под пытками вынудили Айвазова оговорить себя и других (впоследствии он отказался от своих показаний).
16 апреля Айвазов, проживающий в Каменке, выехал по делам в Одессу. Около полуночи он добрался до погранперехода в Каланчаке на установленной российскими властями де-факто границе Крыма с собственно Украиной. Его жена Мавиле Айвазова рассказала Human Rights Watch, как он прислал ей текстовое сообщение о том, что российский пограничник забрал у него паспорт и велел подождать. После этого Айвазов прислал жене еще несколько сообщений, подтверждая, что все еще ждет и что пограничники ничего не объясняют. Последнее сообщение пришло в 3:00 17 апреля. После этого Мавиле Айвазова неоднократно звонила мужу и пыталась связаться с ним через различные мессенджеры, но тот не отвечал. Утром родственники Айвазова написали заявление в правоохранительные органы о его исчезновении.
В 10:30 жена и мать Айвазова получили с его номера сообщения о том, что он благополучно пересек границу. Обе немедленно попросили продублировать информацию видеозвонком, но в течение некоторого времени получали ответы о том, что сейчас «неудобный» момент. Семья продолжала настаивать, с номера Айвазова пришло обещание позвонить «через 10-15 минут», после чего номер перестал отвечать. Обе женщины предположили, что сообщения посылались не Айвазовым, а теми, в чьих руках тот находился. Во второй половине дня Айвазов уже сам позвонил сестре: сказал, что арестован и находится в симферопольском УФСБ.
18 апреля семья Айвазова увидела его в зале суда в Симферополе на слушании об избрании меры пресечения. Мать Айвазова Зухра Амакова рассказала Human Rights Watch: «Он был как чужой. Мы не узнавали его – это был не Раим… Он глаза не поднимал. Он не поднимал ни на меня, ни на жену, ни на папу. Папа спрашивает, ‘Раим, скажи, что там случилось?’ Он говорит: ‘Папа так надо было’». По словам жены, в какой-то момент Айвазов шепнул ей, что его «вывезли в лес», и что он «во всем сознался, чего от него хотели».
В мае, когда московский адвокат Айвазова Мария Эйсмонт встречалась с ним перед слушаниями о продлении меры пресечения, он подробно объяснил, что с ним произошло. Со слов Айвазова, на погранпереходе его схватили трое сотрудников ФСБ, затолкали в машину и отвезли в близлежащий лесной массив. Там его вытащили из машины, нанесли несколько ударов и поставили на колени. Один из них приставил к голове Айвазова пистолет, а другие стали стрелять рядом, угрожая прикончить и бросить труп в пруд. Захвативших Айвазова оперативников интересовало местонахождение Яячикова. Он не мог предоставить им информацию и думал, что его, действительно, убьют. Затем ему было сказано, что он может спасти свою жизнь только сотрудничеством.
После этого Айвазова отвезли в симферопольское УФСБ, уже там был составлен протокол задержания, из которого следовало, что Айвазов был задержан в 13:30 17 апреля в кабинете следователя ФСБ, и ничего не говорилось о погранпереходе. Вызванный следователем адвокат по назначению сказал Айвазову, что в интересах последнего подписать все, что предложит ему следователь. Айвазов подписал явку с повинной, в которой говорилось о том, что он состоял в одной ячейке «Хизб-ут-Тахрир» с людьми из числа арестованных 27 марта.
Мария Эйсмонт убедила Айвазова рассказать все это, включая угрозы и имитацию казни, судье при рассмотрении продления меры пресечения 13 мая и отказаться от признательных показаний. 17 мая адвокат подала жалобу в СКР с описанием недозволенного обращения с ее подзащитным и с просьбой провести расследование. По ее словам, жалоба была передана в военное следственное управление в Крыму. Следователь этого управления допросил Айвазова в ее присутствии. На момент подготовки этого материала проверка по жалобе продолжалась.
Из всех арестованных Айвазов единственный, кто содержится в СИЗО в Крыму. Остальные содержатся в различных СИЗО в Ростовской области.
Ремзи Бекиров (34 года), Владлен Абдулкадыров (1969 г.р.), Осман Арифметов
Жители Строгановки Ремзи Бекиров, Владлен Абдулкадыров и Осман Арифметов принадлежат к числу самых активных участников «Крымской солидарности». Они вели в интернете трансляцию судебных заседаний и собирали продуктовые передачи для заключенных. Родственники и адвокаты характеризуют их как «гражданских журналистов». У Бекирова также есть пресс-карточка от российского интернет-ресурса Грани.ру, с которым он сотрудничает. Они были задержаны в Ростовской области оперативниками ФСБ, которые затем вывезли всех троих в безлюдное место, избивали и угрожали их убить. Первые сутки после задержания их не кормили и почти не давали пить.
Накануне рейдов по домам, все трое выехали в Ростов-на-Дону с передачами для ранее арестованных активистов. По информации адвоката Бекирова Эдема Семедляева, они были задержаны сотрудниками ФСБ между 20:00 и 21:00 27 марта в «Макдональдсе» в Аксае (примерно в 19 км от Ростова). В помещение ворвались 10 – 15 оперативников, которые бросили всех троих на пол и стали наносить удары, преимущественно – по ногам. Арифметов также получил удар в голову и на короткое время потерял сознание.
Оперативники надели на всех наручники и вывезли в лес, избивая и словесно оскорбляя по дороге. В лесу их вытащили из машины, избили, требуя назвать местонахождение Яячикова и назвать тех, кто предупредил их о рейдах по домам. Все трое заявили, что не знают, где находится Яячиков, а о рейдах узнали только утром 27-го, когда о них прошла информация в Интернете. «Они [оперативники] говорили – завалим и прямо тут закопаем, и все такое. Они [трое задержанных] уже распрощались друг с другом и с жизнью. Думали, их действительно там сейчас завалят, и все. И никто не найдет», - рассказал Семедляев в интервью Human Rights Watch.
Затем оперативники отвезли задержанных в симферопольское УФСБ, туда они прибыли уже 28 марта. Там всех троих официально допросили, предъявили постановление о привлечении в качестве обвиняемых и доставили в суд, который санкционировал заключение под стражу. Около 22:00 28 марта им первый раз дали поесть – уже в СИЗО в Симферополе. На следующее утро их вместе с 20-ю задержанными во время рейдов по домам 27 марта самолетом доставили в Ростов-на-Дону и развезли по нескольким СИЗО Ростовской области.
Рейды по домам
Применение избыточной силы
Рейды по домам 27 марта начались около 06:00 и проходили в формате крупномасштабной контртеррористической операции. Домовладения окружали силы полиции и спецназа, иногда блокировались целые улицы или кварталы. Как рассказывали нам родственники арестованных, они просыпались от громкого стука. Как только они открывали дверь, в дом врывались вооруженные люди в масках, которые брали весь периметр под контроль и только после этого представлялись или предъявляли постановление.
«Они будто разлетелись, как мухи, по комнатам», - рассказывала Сурия Шейхалиева, жена Рустема Шейхалиева из Каменки. Гульзар Абдулкадырова, жена Владлена Абдулкадырова из Строгановки, сказала, что не может назвать точное число силовиков, участвовавших в обыске: «В дом просто ворвались, ничего не сказав, не представившись. Они просто разбежались по комнатам, я сразу даже не поняла сколько было всего человек».
В ряде случаев силовики выбивали двери или окна.
В частности, адвокат Эдем Семедляев сообщил, что в доме Яячиковых в Каменке было выбито окно.
Жена Арифметова Алие Нежмединова рассказала, что утром 27 марта дома никого не было, и ее отец и брат мужа поспешили туда после того, как жившие по соседству другие родственники сообщили об обыске. Силовики отказывались пропускать мужчин в дом. Соседи рассказали Нежмединовой, что видели, как силовики выбивают входную дверь, и на вопрос, зачем они это делают, те ответили: «Захотим – весь дом разнесем». Они выбили и входную дверь, и дверь в подвал.
Когда Нежмединова, наконец, смогла вместе с родственниками пройти в дом после завершения обыска, она была шокирована увиденным: «Когда мы вошли во двор это была просто ужасная картина. Все, что было в подвале, они вытащили на улицу. Коробки, банки, коляску детскую, велосипед. Полки, которые муж делал своими руками, они по одной доске разобрали и все так оставили во дворе… Детскую кровать они перевернули. Документы валялись везде…»
Вооруженные люди в черных масках производили пугающее впечатление на детей. Жена Джемиля Гафарова из Строгановки Разие Гафарова рассказала Human Rights Watch, что во время обыска, который продолжался несколько часов, ее дочерей и сестру мужа не выпускали из кухни, где они находились под надзором нескольких вооруженных сотрудников: «Обе девочки теперь [после обыска] спят со мной в одной комнате, это был для них слишком большой шок». По ее словам, ее муж не был активистом, но был знаком с несколькими из других арестованных в тот день.
Состояние 9-летнего сына Руслана Сулейманова после обыска нам описали его адвокат Лиля Гемеджи и жена Эльзара Сиферша. По словам адвоката, «стресс был такой силы, что до сих пор сказывается на его психоэмоциональном состоянии... Ему нужна помощь психолога».
70-летняя мать Сулейманова, Зера, увидев на пороге толпу вооруженных людей в масках, потеряла сознание. Эльзара Сиферша рассказывает:
Она стояла на пороге, как бы на улице, и начала падать в обморок. Он [Сулейманов] подбежал и поймал ее, а она упала без сознания… Мы стали кричать, чтобы вызвали скорую помощь. На что один из сотрудников подошел и сказал: «Что такое тут происходит?» Другой ответил: «Не обращай внимания, это цирк они тут разыгрывают». … Я сказал, что она может умереть, у нее больное сердце. Несколько раз просила их, только с третьей или четвертой попытки один из них … вызвал скорую».
Следователь обещал матери, что у нее будет возможность попрощаться с сыном, но его увезли, не сказав ей. Адвокат семьи Лиля Гемеджи находилась за оцеплением, но в дом ее не пропустили, несмотря на ее статус. Она видела, как Зера Сулейманова умоляет оперативников разрешить ей увидеться с сыном: «Я попросила сотрудников ОМОНа дать мне возможность успокоить эту женщину и объяснить ей, что происходит, где ее сын. Ну и оказать ей какую-то психологическую поддержку. Мне эту возможность никто не предоставил, и тогда мне пришлось перекрикивать оцепление ОМОНа и так объяснить ей, что сына ее уже увезли».
Подброшенные улики
Три из девяти проинтервьюированных нами семей заявили, что во время обысков им подбрасывали книги и брошюры, которые могут рассматриваться как имеющие отношение к «Хизб-ут-Тахрир». Во всех трех случаях печатные материалы выглядели совершенно новыми, хотя их «обнаруживали» в пыльных подсобных помещениях или шкафах. Во время обысков большинство членов семьи держали в одной комнате, в то время как силовики – за действиями не наблюдали ни адвокат, ни понятые из числа незаинтересованных лиц – могли беспрепятственно перемещаться по дому и двору. Такая ситуация создавала условия для того, чтобы беспрепятственно подбрасывать улики.
Жена Ремзи Бекирова Халиде Бекирова из Строгановки рассказала Human Rights Watch, как силовики «нашли» книги на полке с домашними «закрутками» в подвале: «Я была в зале [в гостиной], мои родители с детьми были в кухне. Больше некому было присматривать за подвалом. Оказалось, что они в подвал за все это время нам подкинули книги, их было две или три белых книги, одна книга называлась ‘Халифат’».
Разие Гафарова сообщила Human Rights Watch, что силовики «нашли» две брошюры на чердаке. Они начали обыскивать чердак еще до того, как Разие с мужем поднялись туда, чтобы присутствовать при этом:
Эти брошюры … были новые, глянцевые. Ни пылинки, хотя … чердак очень пыльный. … Два сотрудника поднялись… Буквально пару минут туда-сюда, и вдруг достают две брошюры со шкафа… А потом практически сразу … вернулись вниз, как будто знали, что больше ничего интересного для них на чердаке нет и быть не может.
Исследователь Human Rights Watch осмотрела чердак и пришла к выводу, что с учетом его размера и загромождённости вещами полный обыск этого помещения потребовал бы значительного времени.
Адвокат Руслана Сулейманова Лиля Гемеджи и его жена Эльзара Сиферша заявили, что силовики подбросили три книги в доме и мобильный телефон во дворе. Адвокат стояла за оцеплением и видела, как люди в масках «в полном обмундировании ходили по двору Сулейманова и… бесконтрольно открывали какие-то дверцы каких-то хозяйственных сооружений» без сопровождения членов семьи или понятых. Вскоре она увидела, как сотрудники ведут Сулейманова по двору в направлении одной из хозяйственных построек и один из оперативников поднимает с земли небольшой темный предмет. Впоследствии Сулейманов сказал Гемеджи, что это был мобильный телефон, который не принадлежал ни ему, ни кому-либо из членов семьи.
По словам жены Сулейманова, силовики в отсутствие наблюдателей «обнаружили» три книги. Сначала они нашли на полке наличные деньги и велели Сулейманову отнести их его отцу. Пока тот ходил, семья услышала крик одного из сотрудников: «Вот ты и попался!» Родственники выглянули из комнаты и увидели сотрудников с тремя новыми с иголочки белыми книгами, на обложке одной из которых стоял заголовок «Халифат». Сулейманов заявил, что в семье таких книг нет, после чего один из сотрудников протянул ему книги, предлагая посмотреть поближе. Сулейманов отказался, опасаясь, что таким образом его пытаются спровоцировать оставить на книгах отпечатки пальцев.
Все девять проинтервьюированных нами семей заявили, что силовики приводили с собой в качестве понятых неких «молодых ребят» (на вид – студентов-первокурсников), которых никто из местных жителей не знал. Те члены семей, которые находились в доме во время обыска, в основном отмечали, что эти «понятые» не проявляли никакого интереса к происходящему, не следили за действиями силовиков и подписывали документы не глядя. В некоторых случаях, как нам говорили, казалось даже, что они действуют заодно с оперативниками вплоть до того, что помогали им проводить обыск. Требования жильцов привести понятых из числа соседей неизменно отклонялись.
Недопущение адвокатов к присутствию при обыске и задержании
Российское и украинское уголовно-процессуальное законодательство допускает присутствие адвоката во время обыска по месту жительства. Несколько адвокатов, связанных с «Крымской солидарностью», оперативно узнали о рейдах и поспешили на место, требуя допустить их к клиентам для оказания юридического сопровождения и наблюдения за ходом обыска. Однако за оцепление их не пропускали. По словам Халиде Бекировой, она видела своего адвоката за оцеплением и требовала пропустить ее, но получила отказ.
Адвокат Эдем Семедляев, который на момент обыска представлял интересы Эдема Яячикова и его семьи, заявил Human Rights Watch, что сотрудник полиции с внутренней стороны ворот не пропустил его на территорию домовладения. Семедляев показал свое адвокатское удостоверение и потребовал передать командиру, что прибыл для сопровождения клиентов и ему необходимо пройти в дом. После неоднократных требований ему было сказано, что командир приказал его не пускать. Родственники Яячикова рассказали адвокату, что обыск проходил без присутствия кого-либо из членов семьи: «Никто не знает, что они изъяли».
Адвокатов допустили к задержанным только тогда, когда те уже находились в симферопольском УФСБ, – перед судебными слушаниями об избрании меры пресечения 27 и 28 марта. У тех, чьих подзащитных возили в суд 27-го, не осталось достаточно времени на подготовку к слушаниям.
Правовые аспекты
Как оккупирующая держава, Россия по нормам международного права обязана соблюдать законы Украины, действовавшие в Крыму на момент начала вооруженной оккупации, за исключением случаев, когда это создает угрозу безопасности или препятствует применению международных норм об оккупации. Россия не признает, что является в Крыму оккупирующей державой и в нарушение международного гуманитарного права применяет на полуострове режим своего национального законодательства, в том числе нормы, предусматривающие уголовную ответственность за действия, которые ранее не признавались на данной территории уголовно-наказуемыми. Это не отменяет действия в Крыму всех применимых международных договоров о правах человека, в том числе Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, Международного пакта о гражданских и политических правах и Конвенции против пыток. Эти договоры являются обязательными для соблюдения в Крыму любыми властями – как российскими федеральными, так и местными, которые им подчиняются.
Применительно к российским силовым структурам соответствующие обязательства включают безоговорочный запрет пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания и запрет произвольного задержания. Обстоятельства задержаний в задокументированных здесь случаях и обращение, которому подверглись многие из задержанных, нарушают эти запреты.
Европейская конвенция о правах человека и Международный пакт о гражданских и политических правах требуют обеспечивать всем лицам защиту от необоснованного вторжения в жилище со стороны правоохранительных органов или иных агентов государства. Любые действия сотрудников силовых структур при проведении обыска в частном домовладении должны соответствовать закону и отвечать критериям необходимости в демократическом обществе и соразмерности искомой законной цели. Такие действия, как безосновательная демонстрация силы и масштабное нарушение целостности имущества и порядка в частном домовладении, нарушают гарантии защиты от произвольного вмешательства в частную и семейную жизнь и в жилище. Необходимо наличие норм, в том числе в антитеррористическом законодательстве, которые исключали бы произвольные действия со стороны правоохранительных органов, и личный состав последних при проведении оперативно-розыскных мероприятий должен соблюдать законность.
Россия также должна уважать основополагающие права на свободу мнений и их выражения, на свободу ассоциации и на свободу религии. Россия вправе по собственному усмотрению решать вопрос о запрете «Хизб-ут-Тахрир» как террористической организации, однако это не дает российским властям карт-бланш на использование уголовного закона в качестве инструмента подавления ненасильственной оппозиции, критики или протеста.
Уголовное преследование крымских татар по террористическим статьям за выражение ими политических или религиозных взглядов, которое не сопровождается призывами или подстрекательством к насилию, является неоправданным ущемлением свободы мнений и их выражения и свободы религии.
Использование Россией своего запрета «Хизб-ут-Тахрир» для преследования крымскотатарских активистов, не причастных к преступным актам, но, возможно, несогласных с российской оккупацией или обсуждающих свои религиозные и политические взгляды, – это не только нарушение права на свободу ассоциации, но и неправомерное использование уголовного судопроизводства в политических целях.