Переговоры между сторонами сирийского конфликта, в котором уже погибли сотни тысяч человек, а число беженцев и вынужденных переселенцев достигло нескольких миллионов, должны возобновиться 25 января в Женеве. В чем может быть залог успеха этих переговоров?
На октябрьской встрече в Вене внешние акторы, включая Россию, согласовали основные принципы, на которых должны строиться мирные переговоры. Речь идет об уничтожении самопровозглашенного «Исламского государства» (ИГ; запрещено в России) «и других террористических групп», сохранении Сирии в довоенных границах, защите меньшинств и неприкосновенности государственных институтов.
При этом по ряду пунктов сохраняются серьезные точки разногласий, а венские принципы не предлагают шагов по укреплению доверия между участниками конфликта, хотя без этого едва ли удастся достигнуть непростых компромиссов. Одной только дипломатии будет недостаточно, если воюющие стороны будут продолжать атаки на гражданское население и другие жестокости, в результате которых сирийское общество оказывается расколотым на множество враждующих лагерей.
Война в Сирии продолжается так долго отчасти потому, что правительство и противостоящие ему вооруженные группировки до последнего рассчитывали на военную победу. Но недавнее вступление в войну России со всей очевидностью не способствует сохранению этих иллюзий. Мощи российской авиации оказалось достаточно, чтобы спасти Дамаск от поражения, но при этом добиться серьезного перелома на земле пока так и не удалось. Между тем усиление ИГ и продемонстрированная им способность совершать крупные теракты в Европе, а также массовый наплыв беженцев из Сирии заставили многих внешних акторов возобновить движение в сторону политического компромисса. Расчет строится на том, чтобы убедить своих союзников в Сирии воевать не друг с другом, а вместе – против ИГ и других экстремистских группировок, таких как «Джебхат-ан-Нусра» (запрещена в России).
Открытым пока остается один из главных вопросов переговоров – судьба президента Башара Асада и других высших должностных лиц в сирийском руководстве. Именно им принадлежит авторство жестокой стратегии неизбирательных ударов по населенным районам, которые контролируются вооруженной оппозицией, тактики блокирования гражданского населения, а также массовых пыток и казней задержанных. Точных данных о количестве жертв среди гражданского населения за время нынешнего конфликта на данный момент нет ни у кого, однако большинство наблюдателей отдают здесь первенство правительству.
Именно жестокостями режима Асада оппозиция мотивирует свои требования о его уходе. При этом, судя по всему, никто – за исключением откровенных экстремистов – всерьез не заинтересован в распаде сирийской государственности, ведь исчезновение структур госбезопасности и судов чревато еще большим хаосом и уязвимостью, особенно для сирийских меньшинств. Поскольку внезапный уход Асада может послужить детонатором анархии, управляемый переходный процесс с организованной передачей власти новому правительству или переходной администрации может оказаться тем самым компромиссом, который будет отвечать интересам большинства сторон.
В своем недавнем интервью президент Владимир Путин, как представляется, дал понять, что не исключает в перспективе ухода Асада, но будет готов предметно обсуждать этот вопрос только после выработки новой конституции и проведения выборов. В венском коммюнике говорится о выборах под наблюдением ООН, однако нынешняя ситуация внутри страны и огромное число перемещенных лиц не дают возможности рассчитывать на проведение в ближайшем будущем легитимных выборов. Крайне маловероятно, что оппозиция, главной целью которой является избавление Сирии от Асада и его окружения, согласится ждать ухода Асада неопределенно долго.
Более продуктивным могло бы стать создание по итогам переговоров коалиционного правительства для управления страной в период подготовки и проведения конституционной реформы и выборов. В венском коммюнике говорится о «заслуживающем доверия инклюзивном управлении, включающем представителей всех религиозных групп». Во главе такого правительства должны стоять люди, которые пользуются доверием как суннитского большинства, так и алавитского и других меньшинств, в значительной степени связавших свою судьбу с нынешним режимом.
Состав коалиции будут определять сирийские участники переговоров. Однако возможности достижения компромисса – как и шансы на реализацию венских принципов – были бы намного больше, если бы Россия вместе с другими международными акторами потребовала, чтобы новое правительство было свободно от всех лиц, которые в рамках справедливого, открытого и состязательного процесса будут признаны ответственными за серьезные нарушения. Можно предполагать, что к таковым будут отнесены президент Асад, его ближайшее окружение и лидеры вооруженных группировок, причастных к регулярным актам жестокости.
Когда придет время уходить, правительство Асада, скорее всего, попытается выторговать себе амнистию за совершенные преступления. Россия должна вместе с другими акторами этому воспрепятствовать. Общее правило международного сообщества с 1990-х гг. состоит в том, чтобы не прощать массовые жестокости. Этого требуют международное право, уважение к жертвам и необходимость предупреждения новых преступлений.
В любом случае сирийская амнистия не сможет стать гарантией от уголовного преследования. Если будущее правительство присоединится к Римскому статуту Международного уголовного суда и признает его ретроспективную юрисдикцию, то для этого суда амнистия за массовые жестокости не будет иметь силы. Точно так же она не будет иметь силы для судов других государств при задействовании ими универсальной юрисдикции в отношении предполагаемых сирийских военных преступников, оказавшихся на территории соответствующего государства. Более того, примеры Аргентины, Чили и Перу доказывают, что амнистия, предоставленная под угрозой насилия, может быть признана недействительной даже в самих странах, где совершались жестокости.
Разумеется, трудно представить, чтобы Асад и другие «явились с повинной» в Гаагу. В реальности они, чтобы уйти от правосудия, могут либо попытаться использовать свою власть в Сирии, либо, если эта власть ослабнет, искать убежища в Москве или Тегеране.
Достижение договоренности потребует непростых компромиссов от всех участников переговоров, и без определенного уровня доверия между ними компромиссы невозможны. А с доверием на сегодняшний день серьезные проблемы. Трудно жать руку тому, кто убивает твоих родных и соседей.
Именно поэтому так важно остановить истребление гражданского населения. К этой затяжной бойне причастны все стороны, но, как уже говорилось, основная ответственность, очевидно, лежит на сирийских правительственных силах. Поскольку сегодня судьба Дамаска во многом зависит от поддержки Москвы, у Кремля есть почти безграничные возможности влияния на Асада. Нужно задействовать это влияние, чтобы заставить сирийского президента покончить с ударами по гражданскому населению, блокированием населенных районов и пытками и внесудебными казнями реальных или мнимых противников режима.
Речь в данном случае идет не о неких вопросах, сопутствующих повестке женевских переговоров, а о необходимом условии достижения реальных договоренностей. Когда все участники вновь соберутся за столом переговоров, они должны не повторить венскую ошибку, рассматривая массовые жестокости как фоновую, второстепенную проблему, а наоборот – задействовать свой немалый коллективный вес, чтобы их остановить.
