Донецк. «Ну как, договорились они?» - с тревогой спрашивает мой водитель Сергей, как только я сажусь в машину. Четверг, восемь утра. Ехать нам не один час, так что по дороге читаю ему свежие новости из Твиттера: «Вроде да, ох, нет, погоди, опять ушли. Порошенко говорит, что условия неприемлемые». Сергей не скрывает досады. Крестится, потом матерится, извиняется: «Я просто хочу, чтобы все это наконец кончилось. Что же они творят с людьми? Они что там в Минске, накатить не могут, ударить по рукам, наконец, сойтись хоть на чем-то?»
Пока мы ехали, договаривающиеся стороны в Минске подписали мирный план. Многие из тех, кого я обзванивала в Донецке в воскресенье, говорили, что уже отвыкли просыпаться в такой тишине – без бухающих разрывов. Но будет ли мир на самом деле и как долго он продлится – это большой вопрос.
Последнее время жители Донецка и других охваченных войной районов на востоке Украины привыкли день за днем прятаться от артобстрелов и «Градов» в подвалах и старых бомбоубежищах и начинать каждое утро с обзвона родственников и друзей, проверяя, кто как пережил еще одну ночь. Многие здания, жилые дома, школы и медицинские учреждения оказались повреждены или разрушены, некоторые полностью прекратили работу.
По ооновским оценкам, в эпицентре боев на востоке Украины оказалось около 5,2 миллиона мирных жителей. Постоянные обстрелы – не единственная проблема. В ноябре правительство Украины прекратило оказание услуг населению на контролируемых ополченцами территориях, включая выплату пенсий, а сами боевики пока не предприняли досточных мер, чтобы хотя бы частично заполнить образовавшийся вакуум. Введенные в январе с украинской стороны ограничения на въезд в зону АТО и выезд из нее только усугубили ситуацию.
Тем людям, которые оказались заложниками конфликта, остается рассчитывать на гуманитарные организации и волонтеров, обеспечивающих по мере возможности, доставку продуктов и медикаментов, но в Донецкой области потребность в этом растет быстрее, чем удается ее восполнять. В Луганск ехать было слишком рискованно, но, как говорят, гуманитарная ситуация там еще тяжелее.
В разговорах о гуманитарной ситуации на востоке люди, в том числе из других регионов Украины нередко спрашивали меня: «Почему бы им просто не уехать? В Киев или еще куда – где хотя бы не стреляют?» Проблема в том – и это важно понимать, - что многие просто не могут уехать. С востока Украины действительно выехали почти миллион человек - кто-то в другие регионы, кто-то за пределы Украины. Остаются самые уязвимые категории населения: старики, инвалиды, женщины с детьми – те, кто живет на пенсии и пособия, которых они не видели уже много месяцев.
Я встречала людей, у которых нет денег даже на то, чтобы съездить к врачу или купить лекарства, не говоря уже о том, чтобы дважды доехать до блокпоста: в первый раз, чтобы подать заявку на пропуск для выезда из зоны АТО и обратного въезда, и второй раз - чтобы получить пропуск. Сама дорога очень и очень небезопасна. Фактически, эти люди оказались в ловушке.
Те, кто живет ближе к линии соприкосновения, месяцами прячутся в подвалах или бомбоубежищах, нередко – без электричества и питьевой воды. В одном из донецких бомбоубежищ, где я побывала на прошлой неделе, 45 человек, в том числе пятеро детей, живут с августа. Они говорят, что света нет уже три недели. Несколько женщин, которым за 70, жаловались, что пенсии не было восемь месяцев. Волонтеры пытаются наладить эвакуацию, помогать людям с переселением, однако многие под стрессом от пережитого боятся сниматься с места, а других держат дети или старики, которых не на кого оставить.
Светлана из соседнего бомбоубежища на момент нашей встречи была на восьмом месяце. У нее уже есть двое детишек: полтора года и пять лет. Они живут там уже несколько месяцев, но на мой вопрос, почему не уедут, она только вздохнула – некуда, да и страшно даже наружу выглянуть.
Это ощущение постоянно давящего страха присутствует повсюду и вполне объяснимо. Неизбирательные обстрелы жилой застройки день за днем повторяются на протяжении многих месяцев, и почти нигде в Донецке нельзя чувствовать себя в безопасности. На прошлой неделе мы ехали к обитателям бомбоубежищ через мост между Текстильщиками и Петровским районом. Меньше чем через час после того как мы проехали этот мост, он попал под обстрел. На обратном пути мы видели, как люди в оранжевых жилетах доставали из сгоревшей машины обугленные части тела водителя. Справа на дороге лежал велосипедист, судя по всему, убитый осколком.
Большинство медиков, с которыми мы общались в контролируемых ополченцами районах Донецкой области, говорили, что работа медицинских служб почти полностью парализована. Сотрудники месяцами не получают зарплату, в медучреждениях некому и нечем лечить. Многие больницы в Донецке, Горловке и других местах серьезно пострадали от обстрелов.
От сложностей с оказанием медицинской помощи страдают в первую очередь самые уязвимые группы пациентов: туберкулезники, ВИЧ-позитивные, наркозависимые. Угроза остаться без жизненно необходимых препаратов становится для них все более реальной.
Главврач донецкого областного тубдиспансера, где лечатся больше пятисот человек, среди которых около сорока – дети, говорит, что запасов базовых медикаментов хватит еще на месяц, но почти иссякли поставки дополнительных препаратов для пациентов с резистентностью к базовым, а также лекарств от сопутствующих патологий. В декабре у них кончились комплекты для экспресс-диагностики, и теперь результатов можно ждать месяцами. Не нужно быть большим специалистом в медицине, чтобы понять, насколько важны оперативное выявление и начало лечения резистентных форм туберкулеза.
В Донецке есть областной наркодиспансер.
Главврач говорит, что поставок препаратов для заместительной терапии не было с сентября. Бупренорфин закончился в январе, запасов метадона хватит только до марта. Ни с первым, ни со вторым в Украине проблем нет, проблема в том, что они не поставляются на контролируемые ополченцами территории.
В Киеве до сих пор не подписали подготовленный еще в январе документ, позволяющий гуманитарным организациям доставлять метадон и бупренорфин в зону АТО. При этом значительная часть получателей заместительной терапии – это ВИЧ-позитивные, туберкулезники и больные гепатитом, и для них прерывание курса лечения чревато самыми серьезными, если не смертельными, последствиями.
Аналогичная ситуация у главврача донецкого областного СПИД-центра. Ограничения на пропуск в зону АТО серьезно осложнили доставку и комплектов экспресс-диагностики, и антиретровирусных препаратов. Как и опиоидные заместители, АРВ есть на территории, которая контролируется правительством, но на территорию к боевикам они не поставляются. Больше трех недель назад СПИД-центр запросил пропуска для сотрудников, чтобы они сами могли привозить препараты, но на момент моего приезда пропусков у них еще не было.
Острый дефицит из-за войны наблюдается и с другими медикаментами. Заведующий отделением трансплантологии и диализа Донецкого областного клинического территориального медицинского объединения – ДОКТМО, больше известного как «больница Калинина», говорит, что пациенты с хронической почечной недостаточностью, которые после пересадки почки находятся на гемодиализе и иммуноподавляющей терапии, могут столкнуться со смертельным для них риском прерывания лечения из-за дефицита медикаментов и расходных материалов. «Все просто, - сказал он. – Есть украинский флаг – есть жизнь. Нет – выкручивайся, как знаешь. Кто мне объяснит, с каких пор мы перестали быть гражданами Украины?»
Заведующий нейрохирургическим отделением той же больницы Калинина – единственным на всю область, называет ситуацию с неотложной помощью катастрофической: «Какие там жизненно необходимые препараты – для операций элементарных вещей уже почти нет: марли, бинтов… Нам пришлось перейти на строжайшую экономию, а толку? Еще один обстрел, еще один большой приток раненых на операцию - и мы можем с этим просто не справиться. Мы в полушаге от катастрофы».
Виктория заведует в больнице Калинина аптекой. Она показывала мне список из 49 позиций первой необходимости, запасы которых подходили к концу, и еще длинный перечень необходимых больнице расходников: шприцы, эластичные бинты, марля, пластырь, шовный и перевязочный материалы, пленки для рентгена: «Положение отчаянное. Что-то из этого закончится в ближайшие дни, и если помощь не подойдет, нам нечем будет лечить».
Часть проблем, с которыми сталкивается сегодня мирное население на востоке Украины, в условиях войны представляются неизбежными, но какие-то из них вполне поддаются решению. Украинские власти могли бы юридически и фактически разрешить гуманитарным организациям доставку препаратов для заместительной терапии в зону АТО. Можно было бы быстрее и эффективнее выдавать пропуска для доставки АРВ и других медикаментов, и диагностических комплектов.
Нельзя сказать, что какая-то из сторон нынешнего конфликта сознательно препятствует доставке гуманитарной помощи международными или украинскими организациями. Но в реальности этим группам приходится не только ломать голову над тем, как обеспечить растущую потребность в помощи, но и преодолевать самые разные препятствия на пути к наращиванию ее объемов – от интенсивных обстрелов до пропускного режима. Есть сведения, что медицинские грузы произвольно не пропускались или задерживались на блокпостах и украинскими силовиками, и боевиками, даже при наличии всех сопровождающих документов.
В новых минских договоренностях содержится призыв к обеим сторонам обеспечить доступ гуманитарной помощи. Это как раз то, в чем так остро нуждается гражданское население, оказавшееся в ловушке в зоне боевых действий на востоке Украины.
Ну и, разумеется, нужно наконец покончить с неизбирательными обстрелами. Какие бы проблемы ни возникали у людей в зоне АТО из-за пропускного режима и отсутствия государственных услуг, именно неизбирательные обстрелы с обеих сторон делают жизнь невыносимой. Как заметил один донецкий врач: «Районы, где, между прочим, продолжают жить люди, граждане Украины, словно обтянули красными флажками. Это ужасно, но как-нибудь, наверное, мы и это переживем. А вот ежедневные смерти людей от снарядов и ракет и тех, и других – это пережить нельзя».
Автор – исследователь Хьюман Райтс Вотч.
