Деять лет назад мне выпала честь выступать в Москве на пресс-конференции вместе с группой известных российских правозащитников. Мы заявляли о том, что закон об иностранных агентах, проект которого Госдума тогда только начала обсуждать, станет использоваться властями для демонизации независимых голосов.
Через неделю президент Владимир Путин подписал уже готовый закон, и с тех пор климат для гражданского общества изменился в стране практически до неузнаваемости.
Закон об иноагентах стал для власти любимым инструментом очернения и подавления критиков, мощный оружием в развернутой войне против независимых голосов.
За прошедшие годы этот подход вызывал энтузиазм у целого ряда правительств, которые в борьбе с собственными несогласными планировали принять законодательство по российскому образцу или подхватывали риторику Кремля о «пятой колонне».
У многих наблюдателей может сложиться впечатление, что тотальная и жесткая цензура появилась в России только после открытого полномасштабного вторжения в Украину в феврале 2022 г., но на самом деле активное наступление на свободу слова началось еще десять лет назад и неуклонно шло шаг за шагом в сторону ужесточения.
Изначально закон обязывал любую неправительственную организацию, которая пытается оказать влияние на общественное мнение и политики и практики властей и у которой есть хоть копейка иностранного финансирования, самостоятельно записываться в реестр иноагентов, представлять бесконечные тома однообразных отчетов и маркировать все свои материалы токсичным ярлыком «подготовлено иностранным агентом». Последнее в России вызывает однозначную ассоциацию со «шпионом» или «изменником Родины».
Потом закон дополняли, чтобы власти могли принудительно вносить в реестр сначала организации, а позднее и отдельных лиц.
При этом долгие года правительство цинично уверяло, что все это делается исключительно для повышения прозрачности источников финансирования.
Практически с самого начала кампания злобной травли в публичном пространстве и стартовавшая в 2013 году по всей стране волна «проверок» по выявлению «организаций-иноагентов» не оставили сомнений в том, что речь идет вовсе не о прозрачности, а о превращении гражданской активности и критики власти в крайне токсичное занятие.
Удавка номер 1: иностранные деньги
Со временем парламент расширял сферу действия закона, распространив его сначала на СМИ, а потом и на отдельных лиц, активистов, блогеров и журналистов, которые публично критикуют власть и в связи с которыми можно усмотреть едва уловимый след иностранного финансирования.
Так, человек может стать «иностранным агентом», просто поучаствовав в каком-нибудь мероприятии за границей и получив возмещение за авиаперелет. Такие случаи уже было.
Впрочем, в последних поправках говорится уже не об иностранном финансировании, а о некоем «иностранном влиянии». Также ужесточены санкции для физических лиц – до пяти лет лишения свободы.
Иноагентский закон ударил по всему спектру российских неправительственных организаций: под него попали те, кто занимается правами человека, наблюдением за выборами, правами женщин правами мигрантов и беженцев, экологией, здоровьем – даже убежищем для бездомных. В числе «иностранных агентов» оказались также популярные YouTube-блогеры, политологи, деятели культуры и журналисты.
Для применения санкций власти невозмутимо использовали даже самые абсурдные предлоги. Организации, активисты и журналисты оказывались под судом за отсутствие «иноагентской» маркировки в постах в соцсетях, которые относились ко времени еще до принятия закона, а основанием для вынесения предупреждения могли послужить неправильная маркировка, мелкие погрешности в отчетности и невыполнение требования о добровольной регистрации.
Удавка номер 2: отчетность
И неправительственным группам, и физическим лицам приходится тратить много сил и времени на подготовку бессмысленных громоздких отчетов, которых от них требует «иноагентское» законодательство. Физические лица должны регулярно отчитываться о личных расходах вплоть до покупки продуктов и о любых источниках дохода. Налицо долгие суды, штрафы и судебные издержки, общий объем которых исчисляется миллионами рублей, хотя вменяемые нарушения могут быть исключительно формальными.
Группа, которая занималась документированием пыток, самоликвидировалась создавалась заново каждый раз, когда Минюст признавал ее иностранным агентом. Другие, среди которых была даже организация, оказывавшая помощь больным диабетом, принимали решение о прекращении работы, не видя для себя шансов противостоять бюрократическому прессингу.
Множество активистов и журналистов уехали из России после того, как были признаны «иноагентами» в личном качестве.
Когда Минюст в 2021 году решил заняться принудительной ликвидацией «организаций-нарушителей», первыми мишенями предсказуемо стали знаковые для российской правозащиты организации: общество «Мемориал», которое еще с советских времен занималось увековечиванием памяти жертв политических репрессий, и одноименный правозащитный центр, документирующий нарушения прав человека в постсоветской России.
Несоблюдение всех этих абсурдных законов и подзаконных актов может стать поводом для привлечения к уголовной ответственности, и это заставляет жить в постоянном ожидании того, что за тобой придут. Так пришли, например, за Семеном Симоновым, который документировал нарушения прав трудовых мигрантов в Сочи.
После двухлетнего уголовного дела в 2021 году Семена признали виновным в неуплате штрафа за нарушение «иноагентского» закона. А Александре Королевой из «Экозащиты!» после возбуждения против нее пяти отдельных уголовных дел о неуплате «иноагентских» штрафов пришлось уехать из страны.
В арсенале российских властей есть и целый ряд других инструментов, которые можно использовать для принуждения несогласных к молчанию. Это и так называемые «преступления экстремистской направленности», и надуманные налоговые нарушения, и последнее законодательство о военной цензуре.
Так почему же они продолжают «совершенствовать» и пускать в ход «иноагентское» законодательство?
Эффект удушения
Скорее всего, потому что это можно использовать для отождествления независимой позиции и гражданского активизма с чем-то иностранным и вредным и для выведения критиков власти из публичного пространства. За редким исключением признанные «иноагентами» правозащитные организации на сегодняшний день фактически отрезаны от нормального взаимодействия с государственными ведомствами, причем даже с теми, с которыми они работали много лет.
Эксперты, чиновники и другие акторы теперь не спешат давать интервью СМИ-иноагентам или вообще отказываются от контактов. Июньские поправки этого кода преследуют цель сделать «иноганетов» еще более токсичными, запрещая им осуществление образовательной и многих других видов публичной деятельности.
Власти также используют факт признания «иноагентом» для нагнетания в обществе травли в духе охоты на ведьм.
В июне Европейский суд по правам человека признал российский закон об иностранных агентах нарушающим свободу ассоциации, отметив «подмораживающий» эффект этого законодательства. Проблема в том, что Россия в марте вышла из Совета Европы и с тех пор не считает себя обязанной исполнять постановления ЕСПЧ.
Десять лет иезуитского правоприменения «иноагентского» закона и вторящего ему закона о «нежелательных организациях» обернулись децимацией пространства для гражданского общества внутри страны, и независимые российские группы, как в России, так и в эмиграции, нуждаются в поддержке: финансировании, визах, стипендиях и т.п.
Поскольку Россия больше не является членом Совета Европы, ООН пора увеличить свою роль в вопросах мониторинга и контроля. Это мог бы сделать Совет по правам человека, как высший правозащитный орган ооновской системы, назначив профильного спецдокладчика, а инициатором этой инициативы по всем раскладам уместнее всего было бы выступить Евросоюзу.
Мы уже десять лет информируем международных акторов о разрушительном наступлении государства на свободу слова в России и призываем их к реагированию. Необходимо действовать без промедления.
