Когда 9 января позвонил коллега из «Мемориала», я откинулась в кресле, глядя в окно, и прощебетала: «С Новым годом!» Был первый рабочий день после праздников, и Москву, целый месяц тонувшую в непривычной для зимы слякоти, наконец-то засыпало снегом, а с утра даже вылезло солнце. Снежинки за окном искрились как-то особенно весело. «Вообще-то, плохие новости, - сказал коллега. – Оюба забрали».
60-летний Оюб Титиев руководит грозненским офисом «Мемориала». Утром 9 января он не пришел на встречу со знакомым. Телефон у него не отвечал. И тогда знакомый сам поехал в сторону Курчалоя, родного села Оюба, надеясь там его найти, но по дороге заметил его машину в окружении сотрудников дорожно-патрульной службы полиции. Оюб махнул ему рукой – проезжай, не останавливайся. Было около половины одиннадцатого. А потом знакомый Оюба обнаружил его машину уже во дворе курчаловского райотдела полиции и связался с «Мемориалом».
Сфабрикованное дело о хранении марихуаны
«Мемориал» немедленно направил в райотдел своего адвоката, но того не пустили, заявив, что никакого Титиева у них нет. Только ближе к пяти вечера, после шума в прессе и подключения к делу федеральной Уполномоченной по правам человека и Совета по правам человека при Президенте РФ, власти, наконец, признали факт задержания Оюба. Адвоката пропустили в отдел и сообщили, что Титиеву будет предъявлено обвинение в незаконном хранении наркотиков в крупном размере.
В протоколе задержания, который появился еще спустя три часа, говорится, что у Титиева в машине нашли 180 г марихуаны в пластиковом пакете. 11 января Оюбу официально предъявили обвинение, и на слушанье о мере присечения было принято решение оставить его под стражей до суда. 16 января он передал адвокату письмо президенту Путину, в котором заявляет о своей невиновности и предупреждает, что признание им вины может быть только результатом пыток и шантажа. Сотрудники полиции, пытаясь добиться от Оюба «признательных показаний» уже угрожали серьезными последствиями для его семьи. А на следующий день после задержания Оюба полиция ворвалась в дом Титиевых, разыскивая его брата и сына. Разозленные полицейские выгнали на улицу женщин, которые были в доме, заперли дверь и забрали ключ.
Мы с Оюбом знакомы больше 15 лет. Глядя на него понимаешь, что такое настоящий чеченец. Оюб соблюдающий мусульманин. А еще он спортсмен. Когда в командировках у Оюба нет возможности попасть в тренажерный зал – он отправляется на долгую пробежку. Оюб и наркотики – это настолько нелепо, что впору расхохотаться, если бы все не было настолько серьезно. Фабрикация уголовных дел о наркотиках против несогласных уже хорошо отработана властями Чеченской Республики.
Оюб – давний друг и коллега, который столько раз не давал мне взять такси («опасно одной ехать») и, не слушая никаких возражений, сам садился за руль, чтобы отвезти меня куда-нибудь, даже в далекие высокогорные села, где жили люди, чьи история я надеялась записать – сидит в СИЗО и может на годы остаться за решеткой.
Власти мстят Оюбу за то, что он осмеливался продолжать правозащитную работу в республике, фактически превратившейся внутри России в тоталитарный анклав, где Рамзан Кадыров с благословения Кремля безжалостно уничтожает малейшие проявления инакомыслия.
«Я скажу вам, как мы сломаем хребет нашим врагам»
26 декабря, после того как Рамзан Кадыров попал под американские санкции против грубейших нарушителей прав человека и заодно лишился своей страницы в сети Инстаграм, председатель парламента Чечни Магомед Даудов, правая рука Кадырова, заявил, что правозащитники – это враги народа, которых нужно «отделить от здорового общества», если невозможно пустить в расход.
17 января, когда прошло чуть больше недели после ареста Оюба, в эфире ЧГТРК «Грозный» сам Рамзан Кадыров разразился в адрес правозащитников гневной отповедью: «У них нет родины. Родины нет, нации нет, религии нет… У них понимания даже нет, что это означает. У них есть интерес. Человек, работающий на них и утверждающий, что он чеченец, [намек на Титиева] ... очень меня удивляет. Удивляюсь я и родным, которые его не останавливают. Они [правозащитники] должны знать: в нашем крае у них работа не пойдет. … Сейчас со всего мира вот эти понаехали к нам всякие... оскорбляют нашу Чечню, пытаясь нас спровоцировать. Поэтому я скажу вам, как мы сломаем хребет нашим врагам».
Поджог офиса «Мемориала» в Ингушетии
Арест Оюба – попытка окончательно выдавить из Чечни «Мемориал», единственную правозащитную организацию, которая пока еще работает в республике и документирует насильственные исчезновения, внесудебные казни и другие грубейшие нарушения прав человека.
19 января полиция провела обыск в грозненском представительстве «Мемориала», «изъяв» оттуда какие-то странные окурки, которых ранее там не было, как не было и банки-пепельницы в которой их «нашли». За сотрудникам организации и адвокатами Титиева ведется навязчивая слежка. Полицейские запугивают хозяйку помещения, которое «Мемориал» снимает под офис, спрашивают, зачем сдает неугодной организации.
Вскоре после ареста Оюба в соседнюю Ингушетию, где тоже много лет работает представительство «Мемориала», приехали московские коллеги вместе с адвокатом. Каждое утро они выезжали на машине в Чечню, чтобы работать по делу Оюба, а в Ингушетию возвращались ночевать. Так было безопаснее: в Чечне за ними все время был «хвост». Через несколько дней, 17 января, неизвестные в масках подожгли мемориальский офис в Назрани. Совпадение? Нет, скорее, предупреждение. Однако президентский пресс-секретарь Дмитрий Песков на вопрос о поджоге в Назрани и преследованиях «Мемориала» в Чечне ограничился напоминанием о том, что это «два разных субъекта РФ» и что по делу о наркотиках идет следствие. 22 января в соседнем Дагестане неизвестные поджигают машину «Мемориала», на которой оттуда в Чечню ездил еще один адвокат Оюба. И чтобы внести окончательную ясность, отправляют несколько одинаковых СМС-сообщений на местный мемориальский номер ««Вы По Краю Пропасти Ходите. Закройтесь! В Следующий Раз Вместе С Вами Офис Подожгем. Ваша Машина Сигнал».
Традиция мужества
Летом 2009-го я шла с одной встречи на другую по бульвару в центре Москвы, шла и радовалась тому, какой отличный, яркий день, и тут в сумке затарахтел мобильный телефон. Звонили из «Мемориала»: «Плохие новости. Наташу похитили». Наталья Эстемирова, незаменимая коллега и близкая подруга, была олицетворением «Мемориала» в Чечне. Это случилось 15 июля: утром один человек видел, как силовики затолкали Наташу в машину рядом с ее домом в Грозном. Следующие несколько часов прошли как в тумане – поиски, телефонные звонки «людям при должности», журналистам, кому только не. Была надежда, что Наташу удастся спасти.
Мы ошибались. Наташино тело с огнестрельными ранениями уже лежало в лесополосе в соседней Ингушетии – «другом субъекте РФ». После ее убийства «Мемориал» на несколько месяцев приостановил работу в Чечне, и Оюб, которого Наташа привела к в правозащиту еще в 2000-м, в разгаре второй чеченской, настаивал, что необходимо продолжать вопреки всему, что это будет самая лучшая память о Наташе.
Восемь с половиной лет назад мы не смогли спасти Наташу Эстемирову, но сегодня мы еще можем отстоять Оюба Титиева и «Мемориал». Для этого нужно всего лишь, чтобы из президентского кабинета в Кремле позвонили в Грозный и сказали оставить в покое этого человека и организацию, в которой он работает.
Мы ведь можем этого добиться, правда?
