30 сентября российские военные отметили пятилетнюю годовщину участия в вооруженном конфликте в Сирии. Для многих сирийцев это обернулось катастрофическими последствиями: сотни тысяч гражданских погибли, миллионам людей пришлось оставить свои дома. Серьезными нарушениями законов и обычаев войны отметились все участники этого конфликта, однако именно в период непосредственной задействованности России осуществлялись систематические неизбирательные удары по школам, больницам и рынкам – гражданской инфраструктуре, критически важной для выживания населения.
Для простых жителей Сирии цена вопроса – это и утрата родных и близких, и слом всей привычной жизни, в некоторых случаях дважды, трижды или даже четырежды, раз за разом на протяжении конфликта. А российские налогоплательщики, возможно, не до конца осознают, что именно они оплачивают эту военную кампанию.
На шестом году участия России в сирийской войне -- это уже больше половины срока нахождения «ограниченного контингента советских войск» в Афганистане -- и в условиях, когда страна несет человеческие и экономические потери от пандемии Covid-19, российским налогоплательщикам стоило бы задаться вопросом о том, почему их налоги идут на бомбежки школ и больниц в далекой Сирии.
Human Rights Watch только что выпустила доклад о недавнем наступлении сирийско-российских сил в провинции Идлиб, которая остается одним из последних оплотов вооруженной оппозиции. Эти наступательные операции продолжались 11 месяцев: с апреля 2019-го по март 2020-го. Мы задокументировали 46 незаконных нападений, в результате которых гибли гражданские лица и уничтожалась гражданская инфраструктура.
В марте в Идлибе вступил в силу режим прекращения огня, и, пока военные действия не вспыхнули с новой силой, россиянам следовало бы попытаться получить от правительства ответы на целый ряд вопросов.
Российские военные операции в Сирии включают развертывание ударной и транспортной авиации, разведывательных беспилотников и личного состава, в том числе военных советников, наземных корректировщиков действий авиации, сил спецназначения и военной полиции. Поддержка сирийским правительственным силам оказывалась в форме авиаударов, тактической авиационной поддержки сухопутных операций сирийских сил, присутствия вместе с сирийскими частями и подразделениями в районах боевых действий, а также в форме участия в разработке и планировании операции и подготовки личного состава.
По меньшей мере в одном случае российский офицер временно осуществлял командование целым корпусом Сирийской арабской армии. Координация такой поддержки осуществлялась на высшем уровне вплоть до Минобороны и президента РФ.
По словам самого Владимира Путина, только первые полгода сирийской кампании обошлись российскому бюджету примерно в 33 миллиарда рублей. В одном исследовании ежедневные расходы оценивались на уровне от 2,4 до 4 миллионов долларов в день с учетом боевых вылетов, боеприпасов, содержания личного состава и материально-технического снабжения авиабаз. В конце 2015 года в СМИ приводились данные неназванного правительственного источника, согласно которым в первое время расходы составляли 244 миллиона рублей в день, а потом почти удвоились – до 444 миллионов.
В том же 2015 г. РБК подсчитал, что один боевой вылет «стоит» до 5,5 миллионов рублей. С учетом большого числа боевых вылетов получалось, что только на действия авиации уходило больше миллиарда рублей в неделю.
В 2018 году партия «Яблоко» приводила расчеты, согласно которым сирийская кампания за период с сентября 2015 года по март 2018 г. обошлась бюджету в пределах 245 миллиардов рублей, из которых до 209 миллиардов составили расходы на авиационные и ракетные удары.
На что же идут эти деньги – то есть, что приносят эти удары? Учительница из Арихи в провинции Идлиб рассказала нам, как рядом с начальной школой Халид Башир Халабия, где она работает, разорвалась ракета сирийско-российских сил. Это случилось около часа пополудни 5 января 2020 года. Она поспешила вывести детей: «В тот момент, когда я их выводила, они все кричали от страха. А я, как и они, была такая же беспомощная. Что я могла для них сделать? Смотрю на них, понимаю, что могут только успокаивать, говорить, что не нужно бояться, нужно молиться, что скоро все кончится».
В этой школе было 445 учеников, у самой учительницы дети учились там же. Взрывом выбило окна и повредило двери, рядом пострадали еще одна школа, детский сад, жилые дома. 13 гражданских лиц погибли, 25 получили ранения. Дети нашей собеседницы, к счастью, не пострадали. Она рассказывала, как учителя потом спешно приводили школу в порядок: через пять дней должны были быть промежуточные экзамены.
Учительница никак не могла понять, чего ради было пускать ракеты в сторону школы, если поблизости не было ни боевиков, ни военных баз. Сирийские и российские официальные лица говорят, что воюют в Идлибе с террористами. Но наши интервью с пострадавшими и свидетелями, а мы их провели больше сотни, и анализ десятков спутниковых снимков и свыше 550 фотографий и видео не дают оснований говорить о признаках присутствия боевиков или военных целей ни в районе этой школы, ни поблизости от точек остальных 45 ударов, которые рассматриваются в докладе.
Результаты нашего исследования наталкивают на мысль о том, что неоднократные удары по гражданской инфраструктуре в населенных районах в отсутствие явных военных целей были преднамеренными и, возможно, преследовали цель сделать жизнь людей невыносимой и таким образом вынудить их уйти. В условиях, когда в самой России больше 20 миллионов человек живут в бедности и многим не всегда доступен базовый уровень здравоохранения, питания и образования, граждане могли бы высказать свою позицию и сказать «Довольно!». Россияне не должны оплачивать убийство гражданских лиц в Сирии.
