2 сентября около девяти вечера журналист Илья Азар, известный как один из лидеров нынешних московских протестов, уложил дочку спать и вышел покурить на лестницу. Там его, как был – в домашних штанах и шлепанцах, задержали внезапно появившиеся трое полицейских. Азар объяснил, что в квартире находится маленький ребенок (его дочке год и десять месяцев), и попросил дождаться прихода жены. Посовещавшись по телефону с начальством, правоохранители заявили, что «сверху» приказали ехать немедленно. Азар в присутствии полицейских позвонил жене, Екатерине Кузнецовой, объяснил ситуацию. Добравшись домой примерно через полчаса, она «нашла квартиру открытой, а ребенка мирно спящего в своей кровати. Одного».
Этим летом Москву накрыла волна протестов, поводом против отстранения независимых оппозиционных кандидатов от назначенных на 8 сентября выборов в Мосгордуму. Власти ответили шквалом репрессий: от беспрецедентных по масштабам – а временами и по жесткости, если не жестокости – задержаний мирных демонстрантов и случайных прохожих до уголовных дел вплоть до статьи о массовых беспорядках. Недопущенные кандидаты и их самые активные сторонники подверглись обыскам, допросам и многократным административным арестам.
Но даже на этой фоне то, что произошло с Азаром и его семьей – новый уровень репрессивного гротеска.
После того как в соцсетях поднялась буря возмущения и десятки журналистов съехались к Красносельскому в ОВД, куда отвезли Азара, власти пошли на попятную и в первом часу ночи отпустили задержанного до суда по административной статье о повторном нарушении порядка организации или проведения публичных мероприятий. За это можно получить до 30 суток ареста, но такая административная претензия никак не объясняет, ночное задержание и чрезвычайную спешку.
В августе прокуратура попыталась через суд лишить родительских прав две семейные пары, которые пришли с детьми на протест и таким образом, по мнению прокуроров, подвергли их опасности. 2 сентября два районных суда Москвы отказались удовлетворить эти иски, но вынесли родителям предупреждения, которые одновременно стали недвусмысленным предупреждением всем политически активным родителям.
В этом контексте история с Азаром не оставляет сомнений, что власти готовы цинично задействовать законодательство об охране интересов детей как инструмент репрессий против родителей и, ни на секунду не задумываясь, подвергать опасности отдельно взятых детей, родители которых рассматриваются как политические или идеологические противники.