Мир уже давно не переживал таких бурных событий. На смену «арабской весне», когда-то вызывавшей столько надежд, почти повсеместно пришли конфликты и репрессии. По всему Ближнему Востоку и в целом ряде регионов Азии и Африки исламские экстремисты угрожают мирным гражданам и творят массовые жестокости. События вокруг Украины вернули из небытия настроения «холодной войны», был сбит пассажирский лайнер, погибли сотни ничего не подозревавших людей. Иногда начинается казаться, что привычный мир рушится.
В такой ситуации многие правительства отодвигают права человека в сторону или вообще отбрасывают их. Оказавшись в эпицентре нестабильности, государство часто начинает судорожно искать предлог для подавления запроса на демократизацию со стороны общества. Влиятельным державам со стороны нередко кажется удобнее привычно опереться на автократический режим, чем иметь дело с малопредсказуемой народной властью. Такие державы порой продолжают ритуально озвучивать озабоченность ситуацией с правами человека, но многие, похоже, решили для себя, что серьезность сегодняшней ситуации важнее прав и свобод. В смутные времена - как бы говорят они себе и другим - не до «гуманитарной корзины», эти вопросы – роскошь благополучной жизни.
Такое отношение к правам человека как к чему-то второстепенному не просто ошибочно. Оно близоруко и контрпродуктивно. Нарушения прав человека сыграли не последнюю роль в формировании или усугублении большинства нынешних кризисов, а ключ к выходу из них заключается в том, чтобы обеспечить права и свободы и дать людям возможность участвовать в выработке антикризисных решений. Права человека всегда служат хорошим инструментом настройки политики, и в периоды вызовов и трудного выбора это тем более актуально.
Подъем «Исламского государства»
Ни один из прошлогодних кризисов не развивался с такой ураганной скоростью, как подъем самопровозглашенного халифата на базе одноименной экстремистской группировки, ранее известной как «Исламское государство Ирака и Леванта». Массовые казни захваченных комбатантов и неугодных гражданских лиц не могут вызывать ничего кроме ужаса и отвращения. Эта суннитская группировка преследует курдов-езидов, туркмен, курдов, шиитов и даже тех единоверцев-суннитов, которые не разделяют ее предельно ортодоксальную интерпретацию ислама. Боевики ИГ практикуют обращение в рабство, принудительную выдачу замуж и сексуальное насилие в отношении женщин и девушек из числа курдов-езидов, а также казни журналистов и сотрудников гуманитарных организаций, которые ко всему прочему снимают на видео. В истории существует немного вооруженных группировок, которые вызвали бы по отношению к себе такое же массовое отвращение и противодействие.
Но не следует забывать о том, что «Исламское государство» возникло не на пустом месте. Отчасти оно является порождением коалиционного – преимущественно американского – вторжения в Ирак в 2003 г. и последующей оккупации этой страны, характерными чертами которой стали вакуум власти и издевательства над заключенными в тюрьме «Абу-Грейб» и других местах, где американцы держали задержанных. Свою роль сыграли и деньги правительств и граждан государств Персидского залива, финансировавших те или иные экстремистские группировки. В последнее время обозначились и такие аспекты, как конфессиональные факторы в политике иракского и сирийского правительств, а также игнорирование международным сообществом серьезных нарушений прав человека в этих государствах. При сохранении этой питательной среды ИГ имеет серьезные шансы закрепиться в Ираке и Сирии и расширить свое влияние, как минимум, на Ливан, Иорданию и Ливию.
Ирак
В Ираке появление «Исламского государства» во многом связано с нарушениями в контексте конфессиональной политики бывшего премьера Нури аль-Малики, следствием которых стала радикализация суннитской общины. Поддерживаемый Ираном, аль-Малики установил свой личный контроль над иракскими силами безопасности и поддерживал шиитские полувоенные формирования, которые нередко жестоко преследовали представителей суннитского меньшинства. Последним был закрыт доступ на определенные государственные должности, они подвергались облавам и произвольному задержанию по новым расширительным законам, а также внесудебным казням и неизбирательным обстрелам.
О жестокости этих преследований можно судить по их последствиям. «Аль-Каида» в Ираке, которую можно назвать предшественницей ИГ, была разгромлена с помощью коалиции суннитских племен на западе страны - «Советов пробуждения». Однако многие из тех самых племен, которые почти в одиночку одолели «Аль-Каиду», стали испытывать такой страх перед перспективой бойни и преследований от рук проправительственных сил безопасности, что в 2014 г., когда возник открытый конфликт с ИГ, они предпочли сражаться на стороне последнего.
Правозащитные группы постоянно пытались привлечь внимание к произволу, который творился в Ираке при аль-Малики, но США, Великобритания и другие государства, озабоченные прежде всего стремлением избавиться от собственного военного участия в иракских делах, предпочитали не замечать конфессиональных проблем и даже щедро снабжали Багдад оружием.
Сегодня приходит понимание того, что такое игнорирование репрессий было ошибкой. В итоге аль-Малики был вынужден покинуть занимаемое кресло. Его сменил Хайдер аль-Абади, обещавший обеспечить большее участие всех групп иракского общества в управлении государством. Однако западная военная помощь по-прежнему широким потоком поступает в Ирак, а конфессиональный характер политики Багдада не претерпел существенных изменений. Аль-Малики остается одним из трех вице-президентов, а слабая центральная власть еще в большей степени стала полагаться на шиитское ополчение, позволив мобилизовать почти миллион бойцов без какого-либо надзора или контроля со стороны государства. Дошло до того, что в условиях недееспособности иракской армии основную войну с ИГ на земле ведут именно шиитские ополченцы и они же продолжают убивать и «зачищать» суннитов, считая их заведомо сочувствующими ИГ. До тех пока эти массовые жестокости не прекратятся, шиитские ополченцы будут скорее способствовать пополнению рядов ИГ, нежели военному поражению «халифата».
На этом фоне правительство Ирака так и не прекратило неизбирательных обстрелов населенных районов и не освободило сколько-нибудь значительного числа людей, которые задержаны без ордера или уже отбыли свой срок. Судебная система по-прежнему поражена коррупцией и произволом, а все призывы аль-Абади к реформированию порочной политики конфессиональной дискриминации остаются пустым звуком. В долгосрочном плане доведение до конца судебной и политической реформ было бы не менее значимым, чем война с ИГ для защиты населения от зверств экстремистов.
Сирия
В Сирии подъем ИГ связан с целым рядом обстоятельств, включая прозрачность границы с Турцией, откуда проникали боевики, вооружаемые и финансируемые другими государствами. Многие из этих боевиков впоследствии влились в ряды бойцов ИГ. Последнее также обеспечивает себе финансирование с помощью заоблачных выкупных требований, «налогообложения» населения на контролируемой территории и торговли сирийской нефтью и древностями.
Опираясь на этот базис, ИГ стало позиционировать себя как главная сила, способная противостоять исключительной жестокости президента Башара Асада и его войск. При этом правительственные силы, руководствуясь извращенной логикой, целенаправленно уничтожают население, волею судьбы оказавшееся на контролируемой оппозицией территории, - чтобы превратить эти районы в пустыню и наказать предположительно сочувствующих повстанцам жителей.
С тех пор как сирийское правительство передало на уничтожение свой химический арсенал, самым зловещим оружием Дамаска стали бочковые бомбы. Они представляют собой обычную круглую стальную бочку, снаряженную фугасным зарядом и металлическими осколками. Использовались также иракскими ВВС, однако активнее всего – именно в Сирии, где их обычно сбрасывают с вертолета, зависающего на большой высоте вне досягаемости для огня с земли. С такой высоты обеспечить сколько-нибудь прицельное бомбометание невозможно. Бочка просто с характерным жутким свистом несется к земле и взрывается от удара.
В силу абсолютной невозможности обеспечить хоть какую-то прицельность сирийская армия не рискует применять бочковые бомбы вблизи линии соприкосновения с противником, опасаясь потерь в своих рядах. Правительственные силы предпочитают сбрасывать их в глубине контролируемых оппозицией районов, заведомо зная, что пострадают жилые дома, больницы, школы и другие гражданские объекты. Это неизбирательное оружие до такой степени затерроризировало многих мирных жителей, что некоторые – если не бегут из страны – считают за меньшее зло перевозить семью поближе к фронту, предпочитая рисковать жизнью под огнем снайперов и артиллерии.
Когда сирийское правительство травило своих граждан химическим оружием, Совет Безопасности заставил Асада сдать запасы отравляющих веществ. Однако тот же Совет Безопасности по большому счету отмалчивался по поводу не меньших жертв среди гражданского населения вследствие неизбирательного применения «конвенционного» оружия: бочковых бомб, кассетных боеприпасов, зажигательного оружия и реактивных снарядов. Ряд государств осудили эту бойню и ограничились этим, не предприняв почти ничего для мобилизации давления на Дамаск.
Россия с помощью своего права вето в Совете Безопасности блокировала коллективные усилия по прекращению кровопролития. Москва, как и Тегеран, отказывается задействовать свое более чем значительное влияние на Дамаск, чтобы заставить правительство покончить с неизбирательными бомбежками и обстрелами – хотя именно такие призывы звучат из Совета Безопасности, где та же Россия их поддерживает. Табуированной темой для Москвы остается и вопрос о передаче сирийского досье Международному уголовному суду в интересах рассмотрения серьезных международных преступлений со всех сторон сирийского конфликта - при том, что за это высказались более 65 государств.
Возглавляемая американцами коалиция развернула борьбу с «Исламским государством», но никто из противников Асада вроде тех же США или его союзников вроде России с Ираном не озаботился тем, чтобы заставить Багдад прекратить истребление мирных граждан. Дело, однако, в том, что два этих вопроса не могут и не должны рассматриваться в отрыве друг от друга.
Такая избирательная озабоченность становится подарком судьбы для вербовщиков ИГ, выставляющих себя единственными, кто готов и способен обуздать жестокость Багдада. Одна лишь военная операция против ИГ не сможет лишить его этой привлекательности. Для этого нужно заняться более общей проблемой защиты гражданского населения в Сирии.
Эскалация репрессий в Египте
Жестокое правление Абдель Фаттаха ас-Сиси – президента с генеральским прошлым – направлено на пресечение демократических чаяний, зародившихся на площади Тахрир. Свержение народом авторитарного режима президента Хосни Мубарака открыло Египту путь к первым свободным и справедливым президентским выборам, победу на которых одержал кандидат от «Братьев-мусульман» Мухаммед Мурси. Его политика создавала у многих египтян ощущение (здесь мы не рассматриваем его обоснованность), что новый президент ведет страну в сторону шариата, однако нарушения периода Мурси даже близко не сопоставимы с тем, что творит под диктовку военных правительство, пришедшее к власти после отстранения Мурси от власти летом 2013 г.
Военный переворот, который возглавил ас-Сиси, стал сокрушительным ударом по «Братьям-мусульманам» и их сторонникам. Всего за 12 часов 14 августа 2013 г. силы безопасности, подконтрольные ас-Сиси и министру внутренних дел Мухаммеду Ибрагиму, методично расстреляли по меньшей мере 816 преимущественно мирных демонстрантов на каирской площади Рабаа аль-Адавия, в течение нескольких недель продолжавших сидячую акцию протеста против низложения Мурси.
Силы безопасности утверждали, что всего лишь оборонялись, однако масштабы потерь в их рядах меркнут по сравнению с числом убитых демонстрантов, в том числе – снайперами, и нередко – при обращении за медицинской помощью. Египетские власти за несколько недель запланировали «зачистку» площади и в полной мере осознавали обилие жертв, которые повлечет эта операция. События на площади Рабаа аль-Адавия стали самым кровавым разгоном демонстрации последних десятилетий – по меньшей мере после событий на пекинской площади Тяньаньмэнь в 1989 г.
После переворота верные ас-Сиси силы безопасности отправили за решетку, нередко без обвинения или суда, десятки тысяч предполагаемых «братьев-мусульман», а также многих светских активистов. Египетские суды сотнями выносили смертные приговоры на групповых процессах, которые даже не претендовали на индивидуальную оценку доказательств или на предоставление реальных возможностей для защиты.
Международное реагирование на эту беспрецедентную бойню оказалось постыдно неадекватным. В Совете ООН по правам человека 27 стран потребовали от Египта расследования, однако поддержки большинства не получили. У США, Великобритании и других ведущих европейских государств нет большого желания разбираться с нарушениями военного режима. Более того, если в отношении венесуэльских чиновников Вашингтон не замедлил ввести адресные санкции в связи с жестким силовым реагированием на протесты (и мы не можем не приветствовать такой шаг), при котором погибло от силы несколько десятков демонстрантов (хотя пострадало намного больше), то против санкций в отношении Египта США выступали самым решительным образом - несмотря на то, что счет убитым приближался к тысяче.
Конгресс ненамного урезал военную помощь, хотя при этом администрация Обамы старалась избежать употребления термина «переворот», опасаясь последствий, предусмотренных американским законодательством. Госсекретарь Джон Керри, не особенно беспокоясь об отсутствии соответствующих фактов, постоянно говорил о якобы происходящем в Египте переходе к демократии. Теперь, когда Конгресс добавил к существующим условиям предоставления военной помощи новую оговорку по мотивам национальной безопасности, администрация, похоже, восстановит если не всю, то почти всю военную помощь Каиру без какой-либо оглядки на репрессии. Такая спешка диктуется стремлением в первую очередь мобилизовать египетских военных на борьбу с экстремистами на Синайском полуострове, на поддержку Израиля в его конфликте с ХАМАС с Газе и на участие в операциях против «Исламского государства» в Сирии и Ираке. Права египетского народа при таком раскладе не считаются приоритетом. Мало что для обуздания беспрецедентных репрессий в Египте при ас-Сиси предприняли и Великобритания, Франция и другие европейские государства.
Саудовская Аравия и ОАЭ с удовольствием помогали Египту громить «Братьев-мусульман». Как монархии, апеллирующие к исламу для обеспечения собственной легитимности, они, похоже, панически боятся религиозного движения, которое проповедует ислам, но при этом не отвергает демократических выборов. Соответственно, они снабдили ас-Сиси миллиардами долларов и объявили «братьев» террористической организацией. В Эмиратах развернули и охоту на собственных граждан, которые считаются выразителями взглядов «Братьев-мусульман».
Международная поддержка репрессивного режима ас-Сиси не только уничтожает надежды египтян на демократическое будущее, но и служит чрезвычайно опасным сигналом для всего региона. «Исламское государство» теперь может вполне убедительно заявлять о том, что исламисты могут прийти к власти только насильственным путем, потому что когда они пошли на честные выборы и победили – их тут же свергли без сколько-нибудь серьезных возражений со стороны мирового сообщества. И вновь возникает ситуация, когда сиюминутные тактические интересы некоторых влиятельных держав – в данном случае связанные с ослаблением «Братьев-мусульман» - оказываются чреватыми долгосрочной политической нестабильностью во всем регионе.
Палестино-израильский конфликт
Прошедший год был отмечен продолжением поселенческой политики Израиля, новым взаимным насилием на Западном берегу и очередным раундом кровопролитного конфликта в Газе.
ХАМАС и другие палестинские группировки в Газе выпустили по израильским населенным пунктам тысячи ракет и мин. В ряде ситуаций ХАМАС и ее союзники без необходимости подвергали риску палестинское гражданское население, ведя огонь из жилых массивов, а также совершали внесудебные казни палестинцев, подозреваемых в измене. В то же время десятки тысяч израильских ракет, бомб и артиллерийских снарядов либо в условиях расширительного толкования законной военной цели либо без явной военной цели и не слишком щепетильного отношения к гражданским потерям обернулись, по оценкам, полутора тысячами погибших гражданских лиц в Газе и беспрецедентными разрушениями гражданских объектов и инфраструктуры. На оккупированном Западном берегу Израиль продолжал не только строительство новых поселений, но и свою дискриминационную и карательную политику сноса домов палестинцев, а также без необходимости открывал огонь на поражение, в результате чего были убиты десятки палестинцев, в том числе дети.
Израиль традиционно не особенно склонен привлекать своих военных к ответственности за серьезные нарушения законов и обычаев войны, ХАМАС никогда даже не претендовала на расследование действий своих боевиков. Вовлечение в эту ситуацию Международного уголовного суда могло бы помочь сдержать обе стороны от совершения военных преступлений и, возможно, дало бы жертвам хоть какую-то надежду на правосудие. Имея статус государства-наблюдателя в Генеральной Ассамблее, Палестина вправе присоединиться к Римскому статуту и действительно сделала это, вступая в 2015-й год. Теперь юрисдикция МУС будет распространяться на военные преступления, совершенные на или с палестинской территории – то есть обеими сторонами конфликта.
Однако США и ведущие европейские державы пытались избежать такого развития событий, всячески убеждая Палестину отказаться от присоединения к Римскому статуту. Они говорили, что вовлечение МУС в ближневосточные дела не принесет пользы и без того на ладан дышащему мирному процессу. При этом они же почему-то занимают прямо противоположную позицию практически во всех других ситуациях массовых военных преступлений. Там они соглашаются, что обуздание таких преступлений нередко служит предпосылкой для создания доверия, необходимого для продуктивных мирных переговоров. И никто вразумительно не объясняет, почему палестино-израильский конфликт должен быть исключением.
Истинный мотив такого поведения западных правительств – оградить израильтян от возможного уголовного преследования. Такая избирательность подрывает авторитет и легитимность международной юстиции в глобальном масштабе и дает дополнительные аргументы тем, кто утверждает, что международное правосудие – это для второразрядных государств, которым не выпала судьба оказаться близкими союзниками лидеров.
Зверства «Боко харам» в Нигерии
Ситуация, когда права человека становятся жертвой нестабильности, не уникальна только для Ближнего Востока. Права и свободы находятся в центре конфликта в Нигерии, где боевики-исламисты из «Боко харам» терроризируют мирное население и нападают на силы безопасности. Эта группировка приобрела отталкивающую репутацию в связи с безжалостными терактами на рынках, в мечетях и школах, счет жертвам которых идет на тысячи. В минувшем году боевики «Боко харам» похитили сотни школьниц и девушек на северо-востоке страны. Некоторых принудительно выдавали замуж за боевиков и подвергали сексуальному насилию. После одного из массовых похищений в апреле по всему миру в социальных сетях развернулась кампания #BringBackOurGirls, однако жертвы этого похищения и многие другие до сих пор остаются в руках исламистов.
Богатая нефтью Нигерия вполне в состоянии содержать профессиональную армию, уважающую права и свободы граждан и способную защитить их от произвола экстремистов. Однако руководство страны держит своих военных на голодном пайке и никак особенно не мотивирует их на борьбу с «Боко харам».
Когда армия все же вмешивалась, то это нередко сопровождалось нарушениями: мужчин и подростков, подозреваемых в поддержке «Боко харам», хватали сотнями, держали их в бесчеловечных условиях, подвергали физическому насилию и даже убивали. Утверждается, что силы безопасности стоят за насильственными исчезновениями многих местных жителей. После мартовского побега предполагаемых членов «Боко харам» из печально известных своим жестоким режимом казарм Гива сообщалось о том, что силы безопасности вновь поймали и казнили сотни человек.
Устойчивое сохранение безнаказанности этих жестокостей осложняет для союзников Нигерии оказание содействия в области безопасности, поскольку они сами рискуют оказаться соучастниками нарушений. Нежелание или неспособность нигерийского руководства навести порядок среди собственных силовиков также приводит к отчуждению местных общин, которые в другой ситуации в избытке обеспечили бы власти оперативной информацией. Правительству не удастся привлечь население на свою сторону до тех пор, пока заявления о нарушениях со стороны военных не будут эффективно расследованы и виновные не понесут наказание.
Нарушения в ходе борьбы с «Аш-Шабаб» в Кении
Как и Нигерия, Кения также переживала эскалацию нападений экстремистов на гражданское население, которая отчасти подпитывалась нарушениями со стороны сил безопасности. Самыми громкими вылазками боевиков сомалийской исламистской группировки «Аш-Шабаб» стали теракты в торговом центре в Найроби, в Мпекетони и близлежащих селениях на побережье и в Мандере на северо-востоке страны.
Реагирование кенийских властей сопровождалось массовыми нарушениями. Вместо того чтобы убедить общество в способности сил безопасности противостоять боевикам, силовые операции вызывали возмущение и недоверие. В апреле, после серии взрывов в Найроби, военные и полиция провели в сомалийском квартале Истли операцию Usalama Watch, фактически – зачистку, повлекшую нарушения прав зарегистрированных беженцев и лиц, ищущих убежища, выходцев из Сомали без документов, других иностранцев и этнических сомалийцев с кенийским гражданством. Как и в ходе предыдущих аналогичных операций, полиция произвольно задержала несколько тысяч человек, применяла избыточную силу, врывалась в дома, занималась вымогательством и допускала физическое насилие в отношении этнических сомалийцев.
Параллельно нарастали свидетельства того, что кенийские антитеррористические подразделения, вместо того чтобы доводить дело до суда, практикуют насильственные исчезновения и внесудебные казни подозреваемых. Власти избрали привычный способ реагирования на поднявшееся в обществе возмущение, расширив полномочия сил безопасности и ужесточив законодательный контроль за СМИ, гражданским обществом и другими источниками независимой критики. Страны-доноры, особенно США и Великобритания, оказывающие Найроби существенную антитеррористическую поддержку, не спешили реагировать на растущее число фактов, свидетельствующих о нарушениях правоохранителей.
Россия и кризис в Украине
Оккупация Россией Крыма и военная поддержка ополченцев на востоке Украины стали серьезнейшими военно-политическими вызовами для западных правительств. В основе этого спора лежат вопросы суверенитета, по которым Хьюман Райтс Вотч не занимает никакой позиции. Однако относительно слабая западная реакция на нарастание нарушений прав человека в России на протяжении двух предшествующих лет вполне могла способствовать усугублению украинского кризиса.
Западные правительства, требуя от Москвы отказаться от Крыма и прекратить поддержку ополченцев, развернули в отношении России массированное политическое давление, включая адресные санкции. Однако те же самые государства после возвращения Владимира Путина в Кремль большей частью либо недооценивали нарастание авторитарных тенденций в России, либо не могли себя заставить адекватно реагировать на происходящее.
Опасаясь возможной «цветной революции», Кремль с 2012 г. начал то, что впоследствии переросло в самое жесткое подавление инакомыслия в новейшей российской истории. Преследуя правозащитные группы, гражданских активистых, независимых журналистов, мирных демонстрантов и критически настроенных блогеров, правительство резко ограничило доступность критических высказываний для широких слоев населения. Возникшая в результате система информационных фильтров позволила власти нейтрализовать преобладающую часть критики ее действий в Украине. Состояние политических прав в самой России должно было бы служить, но так и не стало основой любых усилий по разрешению украинского конфликта.
Аналогичным образом и Запад, оказавшийся в результате украинского кризиса, как порой кажется, в ситуации новой «холодной войны» с Россией, также склонялся к черно-белой ментальности. Из-за стремления представить Украину невинной жертвой российской агрессии Западу оказалось не с руки должным образом реагировать на негативные аспекты в действиях Киева, будь то нарушения со стороны «добровольческих батальонов», которые жестоко обращались с задержанными, или неизбирательные обстрелы жилых кварталов. Одновременно пророссийские ополченцы на востоке страны допускали серьезные нарушения в обращении с задержанными и создавали угрозу для гражданского населения, обстреливая украинских силовиков «Градами» из населенных районов. Нежелание Запада реагировать на нарушения с украинской стороны привело к политизации того, что должно было бы быть принципиальной позицией, адресованной обеим сторонам, - законы и обычаи войны должны соблюдаться. Если бы это удалось обеспечить, то можно было бы снизить накал ожесточения и, возможно, повысить шансы выхода на более широкое политическое урегулирование.
Репрессии в отношении уйгуров в Синьцзяне
Подход китайских властей к вопросу о правах человека в Синьцзян-Уйгурском автономном районе, где живут уйгуры-мусульмане, заключается в том, чтобы реагировать на жалобы новыми нарушениями и ограничениями. Пекин утверждает, что репрессии нужны для подавления сепаратизма и терроризма, но все меры сводятся к введению едва ли не самых драконовских и дискриминационных ограничений в отношении уйгуров, включая запрет на ношение бороды и хиджаба, регламентацию поста и открытую дискриминацию в том, что касается религиозного обучения.
Эскалация жестоких нападений на гражданское население и силы безопасности в Синьцзяне служит источником самого серьезного беспокойства для правительства. Однако поспешность, с которой власти приписывают ответственность за насилие «уйгурским террористам» - как правило, бездоказательно, и при этом систематически отказывая обвиняемым в праве на справедливый суд, - создает замкнутый круг, когда и без того задавленные Пекином уйгуры постоянно ощущают себя в состоянии войны с государством. По той скудной информации, которая обнародуется, невозможно сколько-нибудь определенно судить о том, насколько в действительно причастны к насилию те, кому выносится приговор, нередко – смертный, и в какой мере жесткие антитеррористические меры правительства бьют именно по террористам.
Как свидетельствует исключительной суровый сентябрьский пожизненный приговор умеренному уйгурскому экономисту Ильхаму Тохти, государство по-прежнему не намерено проводить различие между мирной критикой и насильственным сопротивлением. Жестоко преследуя мирную критику, практически не оставляя пространства для религиозной или культурной свободы и проводя экономическую политику, в рамках которой уйгурам не оставляется шансов на равную конкуренцию с мигрантами-ханьцами, власти сами лишают себя шансов на спокойную жизнь.
Война с наркотиками в Мексике
С 2007 г. правительство тогдашнего президента Фелипе Кальдерона начало в Мексике «войну с наркотиками», направив на борьбу с наркокартелями значительные силы безопасности. Результатом стали массовые внесудебные казни, насильственные исчезновения и пытки со стороны военных и полиции, эскалация войны между конкурирующими криминальными структурами и крах системы общественной безопасности, унесший жизни свыше 90 тысяч мексиканцев. За два года пребывания в должности нынешний президент Энрике Пенья Ньето несколько скорректировал риторику, но не принял реальных мер по обузданию коррупции и безнаказанности, которые служат питательной средой для массовых жестокостей.
Вашингтон поддерживает политику мексиканских властей, оказывая содействие мексиканским силам безопасности и публично высоко оценивая их усилия по борьбе с наркокартелями. Не слышно лишь заявлений о жестокостях, которые творят военные и полиция, и не заметно, чтобы администрацию заботило соблюдение правозащитных увязок, установленных Конгрессом для части помощи, которая идет мексиканским силовикам. Администрация Обамы предпочитает не задавать важному союзнику неудобных вопросов и не рисковать двусторонним взаимодействием в борьбе с наркотиками и по другим приоритетным направлениям, подыгрывая усилиям Мехико по замалчиванию серьезных проблем с правами человека.
Некоторые американские штаты добились большего с помощью легализации марихуаны, нанеся этим серьезный удар по нелегальному рынку. Администрация Обамы пока ограничивается молчаливым согласием с такими инициативами, в то время как должна была бы активно подержать их. Ведь речь идет не только о гарантиях неприкосновенности частной жизни, но и о весьма ощутимой для наркоторговцев утрате части доходов.
США: Безнаказанность пыток в ЦРУ
Минувший год завершился обнародованием сенатским комитетом по разведке отредактированного резюме доклада о применении ЦРУ пыток к подозреваемым в терроризме при администрации Джорджа Буша-младшего.
Президент Барак Обама в период своего пребывания в Белом доме неизменно выступал против пыток, незамедлительно запретив «интенсивные методы допроса» - благозвучный эвфемизм, использовавшийся при администрации Буша для обозначения пыток, - и приказав закрыть все тайные тюрьмы ЦРУ, где, как правило, и происходили пытки. Тем не менее нынешний президент упорно отказывается от расследования, не говоря уже о судебном преследовании, пыток в ЦРУ при Буше, хотя к этому США обязывает Конвенция против пыток, ратифицированная ими в 1994 г.
Тому могут быть различные объяснения. Президент мог опасаться, что уголовные преследования приведут к расколу в правящей элите и лишат его поддержки сторонников Буша в Конгрессе – впрочем, они и так не слишком активно поддерживали законодательные инициативы нового хозяина Белого дома. Не исключено, что Обама не знал, как быть с меморандумами правового управления Минюста, в которых «интенсивные методы допроса» признавались законными, - пусть даже из сенатского доклада следовало, что в ЦРУ не заблуждались насчет законности пыток и сознательно искали прикрытия со стороны политизированных правительственных юристов, которые готовы были обосновать что угодно. Возможно также, что он в глубине души с пониманием относился к вынужденным крайностям в условиях угрозы национальной безопасности после 11 сентября 2001 г., хотя сенатский доклад свидетельствует о том, что с помощью пыток не удавалось получить сколько-нибудь значимой оперативной информации, и за это пришлось заплатить репутационными потерями Америки в мире и снижением эффективности антитеррористических усилий.
Отказ Обамы дать добро на уголовное преследование означает, что в США по-прежнему не обеспечивается основополагающий запрет пыток, основанный на безусловной уголовной ответственности. На этом фоне будущие американские президенты, которым неизбежно придется сталкиваться с серьезными угрозами безопасности, будут испытывать искушение считать пытки допустимым вариантом. Существенно сужаются и возможности Америки требовать от других государств предания суду лиц, причастных к пыткам, - а это ослабляет поддержку прав и свобод как раз в тот момент, когда им так необходима принципиальность союзников.
Разоблачительные выводы сенатского доклада требуют и европейского реагирования, особенно в странах, где были развернуты тайные тюрьмы ЦРУ или которые участвовали в программе внепроцессуальной передачи подозреваемых, впоследствии подвергавшихся пыткам. На сегодняшний день судебное преследование лиц, причастных к незаконным действиям ЦРУ, предпринято только в Италии. Польша в конце концов признала существование тайной тюрьмы на своей территории, однако уголовное расследование буксует. Румыния и Литва до сих пор «идут в отказ».
Уголовные расследования продолжаются в Великобритании, однако правительство этой страны не выполнило своего обещания провести подлинно независимое судебное расследование причастности Лондона к передаче и пыткам подозреваемых в терроризме. Без обеспечения реальной ответственности в Европе не удастся наказать виновных и исключить возможность повторения аналогичных нарушений в будущем.
Заключение: Центральная роль прав человека
Во всех вышеописанных ситуациях люди, принимающие политические решения, могут привести вполне убедительные доводы в пользу того, что с правами и свободами можно пока повременить. Права человека предполагают самоограничения, которые плохо уживаются с политикой «выжить любой ценой», нередко доминирующей в условиях острых проблем с безопасностью. События минувшего года показывают, насколько близорукой может оказаться такая логика. Нарушения прав человека нередко лежали в истоке тех самых проблем с безопасностью, а их продолжение сплошь и рядом усугубляет остроту кризиса.
Права человека – это не просто произвольно навязываемые государству ограничения. Они отражают фундаментальные ценности, глубоко разделяемые очень многими, выполняют роль ограничителя всесилия государства и служат важнейшими гарантиями уважения человеческого достоинства и автономии личности. Предательство этих ценностей обычно приводит к печальным последствиям. Адекватный ответ на вызовы безопасности – это не только сдерживание опасных индивидуумов, но и восстановление моральной основы общественно-политического порядка.
Сиюминутный выигрыш за счет попрания базовых ценностей и лежащего в их основе опыта человечества редко оправдывает ту цену, которую приходится платить за это в долгосрочном плане. Вместо того чтобы воспринимать права человека как тяжелые кандалы, сковывающие свободу маневра, политики должны относиться к ним как моральным нормам и юридическим обязательствам. Именно такой подход может принести достойный и эффективный результат.