|
СЛИШКОМ МАЛО И СЛИШКОМ ПОЗДНО Отношение государства к проблеме сексуального и других видов насилия в семье Жертвы сексуального и иного насилия в семье часто сталкиваются с такой же враждебностью и скептическим отношением, что и жертвы сексуального насилия в целом. Они испытывают трудности при попытках подать заявление в милицию, а также в процессе расследования и передачи в суд их дел. Кроме этого, из-за особых условий семьи и дома и из-за тех традиционных понятий, которые с ними связаны, жертвы домашнего насилия сталкиваются с рядом специфических для их ситуации проблем. Вероятно наиболее вопиющим проявлением несправедливости в отношении жертв домашнего насилия является то, что правоохранительные органы склонны недооценивать и даже отрицать серьезность и опасность такого насилия. Например, Игорь Хаменов из комитета Государственной Думы по делам женщин, семьи и молодежи, заявил в отношении домашнего насилия: «Многие депутаты Думы считают, что это не государственная проблема, а частное дело, в которое государство не должно вмешиваться».210 Аналогичным было высказывание Ольги Самариной из Министерства труда и социальной защиты, которая заявила представителям Хьюман Райтс Вотч, что считает домашнее насилие такой проблемой, в которой доминируют не столько уголовные, сколько социальные факторы. Подобные представления отражают нежелание государства со всей серьезностью подойти к проблеме домашнего насилия. Попустительство домашнему насилию
В городах, где мы проводили исследование, женщины-жертвы домашнего насилия, сотрудники кризисных центров и активисты женского движения подчеркивали тот факт, что женщине крайне трудно добиться от милиции отклика на ее просьбу о помощи. По словам Марины Писклаковой, исполнительного директора Московского кризисного центра для женщин, «милиция очень редко заводит дела. Раньше дело заводили только в том случае, если имело место убийство или тяжелые телесные повреждения [в результате домашнего насилия]. А сейчас даже за убийство не наказывают или наказывают на очень короткий срок».211 Мы слышали от активисток женского движения и от самих женщин-жертв домашнего насилия рассказы о том, как милиция отказывается реагировать на жалобы о насилии в семье. По словам Елены Потаповой, директора телефона доверия Московского кризисного центра, за шесть месяцев с октября 1995 по март 1996 г. десять женщин, обратившихся в центр, были в отделении милиции, но там ни у одной из десяти не приняли заявление.212 Представительница женского движения из Нижнего Тагила сообщила нам, что, когда она была водителем «скорой помощи», милиция редко являлась по вызову потерпевшей в случаях насилия в семье. Когда сами работники скорой помощи вызывали милицию, она ни разу не видела, чтобы виновника насилия арестовали, зафиксировали факт нападения или приняли у потерпевшей заявление.213 В одном из случаев, произошедшем в Нижнем Тагиле, когда женщина заявила в милицию о том, что муж избивает ее, ей сказали: «Ну и что в этом страшного? Ну, разбил он несколько тарелок. Идите домой и все будет хорошо».214 Но даже если сотрудники милиции не отказываются напрямую принять заявление, они часто затрудняют процесс его подачи. Например, сотрудники милиции могут не принять заявление по причине того, что оно составлено не по форме или не содержит всю необходимую информацию. Юрист, работающая добровольцем в женском кризисном центре г. Мурманска, сообщила нам о случае, в котором женщина пыталась подать заявление в милицию, но ей отказали, поскольку она не смогла составить заявление в соответствии с требуемой формой.215 Юрист сказала, что женщине всегда следует иметь два экземпляра заявления: один для милиции и один для себя, иначе она не сможет в дальнейшем следить за ходом своего дела. Даже наличие вещественных доказательств не гарантирует, что заявление будет принято. Т.А., тридцати шести лет, которую муж регулярно избивал в течение пяти лет их совместной жизни, сообщила представителям Хьюман Райтс Вотч следующее: В апреле прошлого [1995] года, когда я сказала [мужу], что разведусь с ним, он сломал мне большие пальцы на обеих руках. Он прижал меня к кровати и пытался изнасиловать. Он удерживал меня на кровати за большие пальцы рук и сломал их, когда я пыталась вырваться.216Т.А. стоматолог по профессии, не могла работать в течение двух месяцев, пока ее большие пальцы были в гипсе. Когда она обратилась в милицию, ей сказали, что это семейная ссора, что у нее нет свидетелей, что ей нужно подать на развод. Когда после развода она обратилась к следователю по поводу продолжающихся угроз со стороны бывшего мужа, следователь сказал ей: «Он же вас не убил», — и отказался принять заявление. Нина Виноградова сообщила представителям Хьюман Райтс Вотч о женщине, которая собирала у всех соседей письменные подтверждения того, что муж ее избивает. Кроме этого она получила в поликлинике медицинскую справку о полученных ею повреждениях. Когда она принесла эти документы в милицию, там отказались их принять, поскольку они не имели юридической силы. Благодаря ее настойчивости, заявление в конце концов приняли. Даже в тех случаях, когда сотрудники милиции с состраданием относятся к жертве домашнего насилия, они с большой неохотой берутся помочь ей. Одна женщина позвонила в Московский кризисный центр и сообщила, что муж в течение нескольких лет совместной жизни постоянно избивает ее, выбил ей зубы и рассек бровь.217 Консультант телефона доверия посоветовала женщине обратиться в местное отделение милиции и попробовать подать заявление. Хотя офицер в отделении с симпатией отнесся к женщине, он не заводил уголовное дело до тех пор, пока муж не избил ее тетку. Иногда сотрудники милиции предлагают женщине, что вместо заведения уголовного дела, они отведут ее мужа в отделение и там изобьют. Елена Потапова сообщила Хьюман Райтс Вотч о женщине, которая по телефону вызвала милицию, поскольку она с двумя детьми заперлась в комнате, а ее муж пытался выломать дверь. Ранее он несколько раз избивал ее. Прибывшие сотрудники милиции, сказали женщине, что могут арестовать ее мужа, отвести в отделение и так избить, что он больше никогда ее не тронет. Женщина отказалась. Она обратилась в Московский кризисный центр для женщин, поскольку хотела, чтобы муж прекратил ее бить, но при этом обойтись без ареста. В отсутствие гражданско-правовых мер, которые позволили бы женщине получить охранный ордер в отношении лица, угрожающего ей насилием,218 и в отсутствие убежищ и альтернативного жилья, сотрудники московского кризисного центра могли лишь помочь ей разработать личный план безопасности, наметив, где она может укрыться и к кому обратиться в случае дальнейшего насилия со стороны мужа. Когда милиция принимает меры в отношении домашнего насилия, это обычно делается с опозданием и не приносит желаемых результатов. Нина Виноградова сообщила нам о случае с сорокачетырехлетней женщиной, мужу которой был дважды назначен условный срок на шесть месяцев — единственное наказание, которое он понес — за систематическое избиение жены.219 Несмотря на этот условный срок, он избивал ее все сильнее и сильнее. Тем не менее милиция в ответ на ее постоянные попытки заявить о побоях проявляла сочувствие к ее мужу. В милиции ей сказали: «Не случайно он тебя бьет, с тобой, наверное, тяжело жить».220 В итоге на мужа завели дело, и он был приговорен к году тюрьмы. В другом случае, о котором рассказала Нина Виноградова, женщина жила совместно с сожителем, который избивал ее. Женщина была владелицей квартиры, где он не был прописан. Она несколько раз обращалась в местное отделение милиции по поводу побоев, но у нее ни разу не приняли заявление. После того как она позвонила в городское отделение милиции, к ней в квартиру пришел милиционер, который поговорил с ее сожителем, но отказался его арестовать. Только после того, как сожитель особенно жестоко избил женщину, сломав ей ребра, в результате чего ее пришлось госпитализировать, милиция приняла меры. Мужчине дали условный срок — полтора месяца. Нередко милиция задерживает виновников домашнего насилия, держит в отделении всю ночь, а утром отпускает без составления протокола; после этого мужчины снова избивают своих жен. Эти избиения часто возобновляются с особой жестокостью, в отместку за обращение в милицию. С.П., жительницу Мурманска, муж избивал в течение более чем двадцати лет, в результате чего она сейчас хромает. Эта женщина сообщила нам, что обращалась в милицию каждые несколько месяцев и подавала заявление об избиениях и угрозах со стороны мужа. Милиционеры неоднократно приходили к ней домой, забирали мужа в отделение, а наутро отпускали. По словам С.П., «в милиции никогда не задерживают его дольше, чем на одну ночь. Только на двенадцать часов. Когда он возвращается домой, — продолжала она, — я должна просить прощения, иначе он опять меня изобьет».221 Она сказала: «Я уже год не обращалась в милицию, потому что от этого никакого толку. Я постаралась убрать все ножи, но когда он пьяный, но снова меня бьет». В другом случае, который произошел в Сергиевом Посаде, жена обратилась в милицию после того, как муж трижды ее избил, и его арестовали.222 Через час после ареста его освободили, он вернулся домой и избил жену еще сильнее. В милиции ей не объяснили, почему они освободили его. Женщина сообщила сотрудникам центра «Семья», что хотя побои продолжаются, она уже не ждет помощи от милиции. В некоторых случаях женщины, не получая защиту милиции, убивают своих мужей. Инна Вейгардт, психолог, работающая в женской тюрьме неподалеку от Нижнего Тагила, сообщила нам, что женщины, которые отбывают срок за убийство избивавших их мужей, составляют около десяти процентов ее пациенток. По словам Вейгардт, эти женщины не смогли получить помощи от милиции и считали, что бесполезно даже обращаться за такой помощью.223 Еще более тревожен тот факт, что эти женщины, убившие своих мужей, часто не могли на суде представить доказательства того, что мужья их избивали, поскольку для установления факта предшествующего насилия требовались показания свидетелей.224 Журналистка из Мурманска также сообщила представителям Хьюман Райтс Вотч историю женщины, которую муж избивал в течение двух лет, после чего она его убила.225 Она не могла обратиться в милицию, поскольку в милиции работала мать ее мужа. По словам журналистки, первая жена этого человека несколько раз пыталась подать заявление в милицию, но так и не смогла. Особенно трудно добиться вмешательства милиции в случаях домашнего насилия женам милиционеров. Елена Потапова из Московского кризисного центра рассказала представителям Хьюман Райтс Вотч случай с женой офицера милиции высокого ранга, которая терпела насилие мужа в течение пятнадцати лет. Она связалась с Московским кризисным центром «АННА» после того, как муж сломал ей два ребра.226 Также он угрожал лишить ее прописки и выселить из Москвы, пользуясь своим служебным положением. Она понимала, что не может обратиться в милицию, потому что для местного отделения милиции он был вышестоящим начальником. Он сказал ей, что если она обратится в милицию, то все, что она скажет, будет использовано против нее. Марина Писклакова, директор Московского кризисного центра для женщин, сообщила нам: «Многие жены милиционеров и военных обращаются на наш телефон доверия. Они составляют особую группу, потому что для них почти невозможно получить помощь».227 Марина Писклакова прокомментировала ситуацию клиентки, которую она консультирует, — жены офицера милиции, имеющей двух сыновей: «Ее муж — участковый милиционер, поэтому ей очень трудно добиться помощи. Милиционеры, которые приходят к ним в дом, — друзья ее мужа. И он им говорит... что они впустую теряют время».228 Хотя женщина неоднократно звонила в местное отделение милиции и пыталась обращаться в городское отделение, она так и не смогла получить защиту. Милиция арестовала ее мужа только один раз, когда он допустил агрессивность в отношении милиционеров. Но и в том случае его отпустили вскоре после прибытия в отделение. Сотрудники милиции объясняют свое нежелание принимать заявления по поводу домашнего насилия тем, что часто женщины забирают такие заявления назад. Многие женщины, страдающие от насилия мужей, сообщили нам, что милиция отказывается приходить к ним по вызову, если женщина не собирается заводить уголовное дело.229 По данным сотрудника милиции из Мурманска, 70% женщин, подающих заявления о домашнем насилии, впоследствии забирают свои заявления назад.230 Тем не менее, по ее словам, в милиции такая семья берется на заметку как неблагополучная, и в конечном итоге государство может возбудить уголовное дело по статье 113 УК об умышленном причинении средней тяжести вреда здоровью. Хотя женщины действительно забирают свои заявления о домашнем насилии — это может повториться несколько раз, пока женщина не будет в эмоциональном и финансовом отношении полностью готова к продолжению дела — однако такие действия потерпевших не являются основанием для того, чтобы отказываться принимать у женщин заявления.231 Кроме того, данный доклад свидетельствует о том, что милиция не считает домашнее насилие достаточно серьезным преступлением и не хочет тратить на него и без того скудные ресурсы. По словам Елены Потаповой, «в милиции нам говорят, что у них много случаев убийств и грабежей, и они не могут заниматься такими женщинами».232 Наши интервью также указывают на то, что взгляды сотрудников российских правоохранительных органов на брак и роль супругов в сильной степени влияют на их нежелание наказывать виновников домашнего насилия. Например, хотя на случаи изнасилования милиция в целом реагирует более активно, чем на случаи домашнего насилия, сотрудники правоохранительных органов, с которыми мы беседовали, сообщили нам, что изнасилование в браке, считающееся преступлением по российским законам, редко приводит к возбуждению уголовного дела. Прокурор из Санкт-Петербурга сказала представителям Хьюман Райтс Вотч, что, как правило, у них не отпускают под залог мужчин, обвиненных в изнасиловании, кроме случаев изнасилования в браке.233 Кроме того, по словам прокурора Елены Степановой из Красносельского района, их прокуратура заводит дела о домашнем насилии только в тех случаях, когда муж и жена разведены или живут порознь.234 Татьяна Николаева также сообщила нам, что последующее заключение брака между потерпевшей и обвиняемым принимается во внимание при определении меры наказания.235 Такое отношение к браку и семье также влияет на то, насколько сотрудники правоохранительных органов верят сообщениям женщин о домашнем насилии. Ольга Самарина, представитель Министерства труда и социальной защиты, которая выразила свое возмущение по поводу невозбуждения уголовных дел по заявлениям об изнасиловании, тем не менее в отношении домашнего насилия согласна с утверждением, что «насилие может быть спровоцировано жертвой».236 Елена Степанова также утверждает, что сотрудники правоохранительных органов должны защищать права мужчин, поскольку у женщин слишком много власти. В ответ на вопрос о том, какой процент женщин заявляет о насилии в милицию, Елена Степанова ответила, что не сообщают в милицию только деликатные, интеллигентные женщины с психическими нарушениями. По мнению Елены Степановой, русские женщины сильные и обязательно подадут заявление, а потом могут его забрать, если получат достаточно большую взятку.237
210) Katy Daigle, «Anya's Story: Fearing to Fight Domestic Abuse», Moscow Times, January 15, 1997.
|
