|
СЕМЬЯ ИЛИ ЖЕНЩИНА? ОТНОШЕНИЕ ГОСУДАРСТВА К ПРОБЛЕМЕ НАСИЛИЯ В СЕМЬЕ Женщины в узбекском обществе: общий обзор Узбекская женщина в советский период Неоднозначные оценки значения советского наследия для узбекских женщин продолжают служить поводом для дискуссий о современном статусе женщины в обществе. В советский период государство продвигало показательную историю собственных достижений в освобождении женщины от, как считалось, тяжких оков шариата и местных обычаев. Часто, однако, при этом умалчивалось о той роли, которую играло в модернизации ислама движение джадидов, возглавлявшееся известными деятелями традиционного толка, которое почти на полвека предвосхитило усилия советской власти по реформированию общества и положения в нем женщин. Основной акцент в подходе джадидов к "женскому вопросу" делался на равенство и светское образование женщин как на необходимую предпосылку обновления и прогрессивного развития нации. Движение находилось в оппозиции консервативной части общества, пытавшейся в ответ на завоевание региона Российской империей в 1860-70 гг. укрепить традиционные формы изоляции женщин и ношение чадры.2 Усилия джадидов по образованию и освобождению женщин послужили впоследствии базой для более радикальных реформ, начатых после революции 1917 г.3 В своем стремлении превратить феодальное, как они считали, общество Средней Азии в социалистическое большевики рассчитывали на поддержку со стороны "женщин Востока", которые, по их теории, должны были в массовом порядке переходить на сторону новой власти, обещавшей им эмансипацию.4 В 1927 г. советское правительство объявило худжум (кампанию борьбы) всем традиционным патриархальным обычаям, считавшимся ведущими к угнетению женщин, в том числе против выдачи замуж несовершеннолетних, калыма и наиболее зримого проявления угнетения — чадры. Часть женщин действительно воспользовалась этой возможностью стать полноправным членом общества, однако другие, сбросив паранджу, почти сразу же надели ее обратно. Мужское население в массовом порядке противилось отмене чадры. Сопротивление сопровождалось насилием, многие женщины по всей территории республики были изувечены. Тот же период был отмечен возобновлением жестокой борьбы советской власти против ислама, который рассматривался Москвой как одно из главных препятствий на пути изменения положения женщины в обществе и угроза советскому политическому господству в регионе.5 Несмотря на некоторое смягчение линии Коммунистической партии на принудительное изменение общества в начале 1930-х гг., привлечение женщин в партийно-государственный аппарат и сферу образования продолжалось.6 Происходившие в этот период коллективизация сельского хозяйства, утверждение госконтроля в экономике и введение всеобщего начального образования заложили основы еще одной характерной особенности эмансипации по-советски — участия женщин в наемном труде за пределами дома.7 Кое-кто из старшего поколения продолжал еще носить чадру, однако к концу Великой отечественной войны такие случаи становились все более редки. К началу 1980-х гг. советская модернизация региона дала парадоксальные результаты. Государство утверждало, что практически всеобщая грамотность мужчин и женщин была достигнута еще за несколько десятилетий до того. Хотя среднеазиатские республики в целом и отставали от других союзных республик по числу представителей коренного населения с высшим образованием, наблюдалась тенденция приближения этой статистики к паритету обоих полов: 41% студентов вузов составляли женщины. Значительно увеличилось и количество женщин с законченным средним образованием.8 На фоне этих показателей модернизации, как отмечал один из исследователей, "женщины (и мужчины) Центральной Азии, сталкиваясь со стремительными переменами в общественной жизни, с еще большей настойчивостью старались придерживаться заведенного порядка вещей у себя дома, где они могли увереннее контролировать ситуацию".9 Исламские обряды, "загнанные" в границы частной жизни, по-прежнему сопровождали основные события, при том что следование другим предписаниям ислама, например касающимся молитвы и пищи, стремительно сходило на нет.10 Однако патриархальные структуры, определяющие положение женщины в семье, сохранялись практически в неизменном виде.11 Именно в области брачно-семейных отношений контраст с внешними признаками современного общества был наиболее резким. По данным опросов начала 1980-х гг., узбекские семьи рассчитывали в среднем иметь 5,58 детей, что значительно превышало аналогичный показатель для русских — 2,02 ребенка на семью. В период с 1959 по 1989 гг. численность этнических узбеков в Узбекистане выросла на 180,3%, вопреки общепринятому мнению о том, что рост женской грамотности ведет к снижению рождаемости.12 В недолгий период гласности конца 1980-х гг., предшествовавший независимости, узбекская образованная элита, подобно другим национальным элитам советских республик, стала выступать с позиций осуждения негативных аспектов советского наследия. Воспользовавшись новой горбачевской политикой открытости, узбекские общественные деятели всех мастей критиковали т.н. "двойное бремя", возникающее при включении женщины в состав наемных работников при одновременном сохранении ожиданий того, что она будет по-прежнему выполнять всю работу по дому.13 Резкую критику вызывали и попытки Москвы обуздать бурный рост населения в регионе. Со стороны политиков и общественных деятелей стали раздаваться призывы к возвращению "традиционной" роли женщины; активисты в области прав женщин решительно протестовали, считая, что это преследует цель вытеснить женщин из таких областей общественной жизни, как работа по найму и образование, и вернуть их обратно в пределы домохозяйства.14
2) Adeeb Khalid, The Politics of Muslim Cultural Reform: Jadidism in Central Asia (Berkeley, 1998), pp. 222-223.
|
