uzbek

До занятий не допускаются:
дискриминационные отчисления студентов-мусульман

Введение

Политика в области религии

В Узбекистане борода и головной платок долгие годы считались яркими символами религиозности и были насыщены политическим смыслом.Через десять лет после большевистской революции 1917 года и через три года после окончательного подавления Красной армией среднеазиатских партизан советское правительство начало кампанию по "освобождению" женщин этого региона.18 Эта кампания — "худжум" — включала массовые манифестации, в ходе которых женщин побуждали сжигать паранджу — покрывало, которое носили мусульманки.19 Многие из тех, кто это сделал, пали жертвой гнева своих общин и членов семьи. Активная кампания скоро угасла, но осталось свойственное советскому мышлению отождествление паранджи с невежеством, угнетением и религиозным фанатизмом.

После объявления независимости видение Каримовым современного узбекского государства было основано главным образом на советской концепции отделения религии от государства. Он продолжал поддерживать, по крайней мере на словах, советское видение женского равноправия, утверждая, что главной мерой прав женщины является возможность получить высшее образование и работать вне дома. Как в большинстве посткоммунистических государств, против этого выступали те, кто по причинам экономического спада или ностальгии по идеализированному докоммунистическому прошлому хотел бы вытеснить женщин из этих сфер.20

Руководители Узбекистана, опасаясь присущего исламу объединяющего потенциала, воспринимали символы набожности как признаки политической активности и стремления к власти. Кроме того, в своей кампании против приверженцев более строгих правил мусульманской веры Каримов делал ставку на контроль над религиозными взглядами — по крайней мере над тем, кто будет диктовать устои "истинной" веры и молитвы, кто будет определять, что является правильным, что соответствует национальной традиции, "узбекскому пути" в исламе. Чтобы различить "правильно" верующего от "заблуждающегося" или "опасного", идущего по "ложному пути", необходимо было провести разграничительную черту. Символы набожности сами по себе, в том числе борода и головной платок, отмечали принадлежность к "неофициальному" исламу и тем самым к политической оппозиции.


18) Некоторые ученые называли это политикой "насильственного освобождения", которая не имела поддержки среди населения. Маруфа Тохтаходжаева пишет: "Политика "освобождения женщин" не пользовалась поддержкой общества на низовом уровне и, подобно всем политическим мерам, навязанным сверху, проводилась на фоне молчаливого сопротивления основной части населения и некоторой вооруженной оппозиции". (Однако в интервью с представителями Хьюман Райтс Вотч она отметила, что "женщины играли ведущую роль в модернизации советской империи. Советские законы признавали законные права женщин, что было шагом вперед по сравнению со средневековостью прошлого". Интервью Хьюман Райтс Вотч по телефону, 17 августа 1999 года). Маруфа Тохтаходжаева, "Между лозунгами коммунизма и законами ислама" (Marfua Tokhtakhodjaeva, Between the Slogans of Communism and the Laws of Islam, Lahore, Pakistan: Shirkat Gah Women's Resource Center, 1995), стр. 63. Г-жа Тохтаходжаева является основательницей Женского ресурсного центра в Ташкенте, неправительственной организации, которая борется за равноправие женщин в Узбекистане. Другие ученые, напротив, отмечают, что кампания пользовалась поддержкой местного населения. См., например, Биби Пальванова, "Эмансипация мусульманки" (Москва, "Наука", 1982 г.) и Дилором Алимова, "Решение женского вопроса в Узбекистане, 1917-41 гг. (Ташкент, "Фан", 1987 г.).
19) Паранджа — длинное платье, закрывающее голову и все тело, как хиджаб, который носят в наши дни отчисленные из вузов студентки. Паранджу носят с сетчатой вуалью, скрывающей лицо.
20) См. Ширин Акинер, "Между традицией и современностью: дилемма, стоящая перед современной женщиной в Центральной Азии ("Between Tradition and Modernity: The Dilemma Facing Contemporary Central Asian Women," in Mary Buckley (ed.), Post-Soviet Women: From the Baltic to Central Asia, Cambridge University Press, 1997), стр. 261-304.
Согласно официальной статистике, уровень грамотности среди женщин достигает 98%, и в 1996 году женщины составляли 39% всех граждан с высшим образованием. Маруфа Тохтаходжаева, однако, утверждает, что общее число учащихся вузов сократилось, и снизилось количество женщин-студенток. Интервью Хьюман Райтс Вотч по телефону 17 августа 1999 г. Г-жа Тохтаходжаева также отметила особую проблему сельских женщин: они не имеют доступа к профессиональным учебным заведениям, открывшимся в городах (школы переводчиков и другие), и в настоящее время в целом возможность получения ими высшего образования значительно ограничена..