Признание любой ценой: Пытки в российской милиции

Реакция российских властей

Министерство внутренних дел

МВД не признает размах пыток в российской милиции. В интервью с представителями Хьюман Райтс Вотч помощник министра (в то время — С.Степашина) Владимир Ворожцов отверг тезис о том, что пытки представляют проблему:

Методика ссылок на пытки сейчас взята на вооружение большинством представителей криминального мира, как средство давления для развала дела. Понимая, что проблемы защиты прав человека являются достаточно актуальными, это стало одним из методов противодействия правосудию. Во многом это безосновательно, часто во время следствия и на суде начинают отказываться от ранее данных показаний, ссылаясь на то, что якобы к ним применялись пытки.³²⁹

Должностные лица МВД утверждали, что применение пыток к задержанным практически невозможно, поскольку прокуратура и судебная система выявили бы любой такой случай и сотрудники милиции были бы привлечены к уголовной ответственности. Заместитель начальника Следственного комитета МВД Владимир Алферов категорически настаивал на этом:

[П]ри нашей процедуре, которая сегодня установлена законом, нет никаких препятствий, абсолютно никаких препятствий для того, чтобы в случае действительного применения незаконных методов не добиться полного и официального расследования этого факта.

На мой взгляд, попытки некоторых работников выбить, грубо говоря, признательные показания [из обвиняемых или задержанных] не дают того эффекта, на который эти незаконные действия рассчитаны, потому что получением этих показаний процесс не заканчивается. Там, к счастью, слишком много возможностей для того, чтобы, во-первых, изобличить этих людей в незаконных методах следствия, а, во-вторых, поставить все на свои рельсы и не быть незаконно осужденным...

Я не идеализирую ситуацию, есть, видимо, все-таки отдельные факты, когда обвиняемый, может быть, и в рамках насилия признался в совершении преступления, может быть, такие факты есть, которые доходят до суда. Но в суде, в любом случае, при гласном разбирательстве он может заявить, что "да, против меня были применены незаконные методы следствия, и я в этом признался [преступлении], но я этого преступления не совершал". Суд немедленно возвращает такое дело на дополнительное расследование или оправдывает его.

Если бы только на признаниях строилась наша раскрываемость, а надо признать, что суды совершенно независимая сейчас система, это третья власть, то суды бы выносили оправдательных приговоров значительно больше... Сегодня количество оправдательных приговоров говорит о том, что нет массового выколачивания признательных показаний.³³⁰

По словам В.Ворожцова, к уголовной ответственности привлекается около 2 тыс. сотрудников милиции в год, в том числе за обычные преступления. Только 20-30% дел, как он считает, имеют отношение к пыткам. При общем количестве уголовных дел 900 тыс. в год это означало бы, что уголовное преследование по факту пыток осуществлялось менее чем по 0,01% всех уголовных дел. На аргумент Хьюман Райтс Вотч о том, что результаты проведенного нами исследования свидетельствуют о зачастую чисто формальном характере прокурорских проверок, В.Ворожцов ответил, что даже с учетом этого число дел, где применяются пытки, было бы все же незначительным.

В.Алферов убеждал представителей Хьюман Райтс Вотч в том, что высокие показатели раскрываемости в России соответствуют действительности:

Это объясняется тем, что в огромной массе преступления совершаются людьми, которые и не пытаются уходить от ответственности...Если у нас совершается 30 тыс. умышленных убийств в год, то 28 тыс. убийств — бытовые убийства на почве пьянки и семейных разборок, когда все очевидно, когда убийца весь в крови, лежит рядом со своей жертвой, еще не протрезвев. ... Во-вторых, это объясняется еще и тем, что люди, работающие в наших правоохранительных органах, несмотря, как вы говорите, на недостаточную зарплату и техническую оснащенность, все-таки еще сохраняют инерцию к работе, к бескорыстной работе и к тому, чтобы выполнять максимально достойно свой долг. Да у нас и совершенно другая структура преступности.³³¹

Несколько представителей МВД присутствовали на апрельском (1998 г.) заседании Палаты по правам человека, посвященном проблеме пыток, однако никто из них не выступал. В свою очередь, представитель МВД в своем выступлении на семинаре по пыткам, организованном московским Общественным центром содействия реформе уголовного правосудия, заявив, что в России отсутствует проблема пыток, признал, с другой стороны, что пытки являются для милиции новой проблемой. Сотрудники юридического управления Министерства участвуют в рабочих группах по пыткам, созданных по решению Палаты по правам человека.

Руководство региональных министерств и управлений внутренних дел, как правило, охотно соглашалось на встречу с представителями Хьюман Райтс Вотч. Большинство старались приглушить или прямо отрицали наличие проблемы пыток в милиции, признавая, что имеют место отдельные эксцессы и что сотрудники милиции совершают также обычные преступления. Отходя от общей линии на минимизацию проблемы, Владимир Вершков из ГУВД Москвы заявил на уже упоминавшемся заседании Палаты по правам человека, что пытки, по его мнению, стали гораздо более частыми, чем 10-15 лет назад.

Позиция, занятая Министерством, которое отмахивается от вопроса о пытках в России, является одной из причин проблемы ответственности. В самых различных правдоподобных случаях применения пыток сотрудниками милиции руководство органов МВД не увольняло допустивших нарушения сотрудников; их также не снимали с оперативной работы. В своем частном определении в адрес министра внутренних дел член Верховного суда Республики Мордовия В.Мартышкин заявил, что непринятие руководством МВД Мордовии надлежащих мер в отношении сотрудника милиции Даева и нескольких других, находившихся в 1995 г. под следствием по уголовному делу по факту применения пыток, позволило им продолжать пытать задержанных, один из которых в результате умер. В июле 1998 г. газета "The St. Petersburg Times" сообщала о сотруднике милиции, осужденном в 1997 г. к восьми годам лишения свободы за сексуальные домогательства и другие злоупотребления по службе, которому после освобождения по амнистии Госдумы разрешили вернуться на работу в 44-е отделение милиции. Его уволили только после поднятого прессой скандала.³³² Журналист М.Гликин также сообщал о случае, когда один из сотрудников милиции, упоминавшийся в связи с применением пыток к Александру Володько, был повышен в звании до капитана.

Отрицание МВД наличия проблемы пыток как таковой облегчается отсутствием четкого определения пытки или недозволенного обращения в российском законодательстве. Действия, составляющие пытку, рассеяны по нескольким статьям Уголовного кодекса, в том числе в связи с превышением власти, причинением психических или физических страданий (с последствиями различной степени тяжести) и принуждением к даче показаний. В результате весьма трудно установить, сколько сотрудников милиции были осуждены или привлечены к ответственности за пытки и недозволенное обращение с задержанными и сколько — по другим должностным злоупотреблениям или преступлениям, совершенным в качестве частного лица. Более того, поскольку российское законодательство не содержит определения пытки, сотрудники милиции могут ссылаться на незнание, какие именно насильственные действия в отношении задержанного составляют пытку. Так, некоторые милиционеры говорили представителям Хьюман Райтс Вотч, что не считают избиение пыткой.

329) Интервью Хьюман Райтс Вотч. Москва, 30 марта 1999 г.
330) Там же.
331) Доля оправдательных приговоров составляет в России 0,5% (см. выше: "Недостатки реформ").
332) Evgeniia Borisova, "Police Reinstate Convicted Molester," St. Petersburg Times, July 17, 1998; Evgeniia Borisova, "Police Say Molester To Be Fired," St. Petersburg Times, July 24, 1998; Evgeniia Borisova, "Sex Crime Policeman Sacked," St. Petersburg Times, August 3, 1998.