|
Признание любой ценой: Пытки в российской милиции Ответственность Прокурорские проверки Поверхностный характер проверок В соответствии с инструкцией генерального прокурора от 1992 г. все жалобы подлежат полной и объективной проверке, а подавший жалобу должен быть извещен о принятом по ней решении.285 На практике, как свидетельствуют результаты исследования Хьюман Райтс Вотч и ряда правозащитных групп в российских регионах, предварительная проверка носит слишком поверхностный характер. Она проводится главным образом молодыми и неопытными помощниками прокурора, которые часто лишь пересылают заявление с запросом в адрес начальника соответствующего отделения милиции и принимают на веру полученный от него ответ, не опрашивая заявителя и не принимая мер к получению других доказательств недозволенного обращения. Зачастую проверка завершается письмом, в котором заявителю в нескольких формальных фразах сообщают, что поскольку "факты не подтвердились", принято решение об отказе в возбуждении уголовного дела, без дополнительных объяснений.286 В большинстве случаев процесс обжалования на этом прекращается: многие подавшие жалобу не знают о своем праве знакомиться с материалами прокурорской проверки и оспаривать ее результаты.287 Предварительная проверка характеризуется теми же процессуальными ограничениями, что и дознание по сообщению о любом другом преступлении. Она не носит официального характера, то есть проводящее ее должностное лицо обладает меньшими полномочиями, чем следователь по уголовному делу. Например, такое лицо не вправе вызывать повесткой предполагаемых виновников или свидетелей, которые тем самым не обязаны являться и не могут быть приведены к присяге. Проводящий проверку не может также официально протоколировать показания и назначить судебно-медицинское освидетельствование заявителя.288 Уголовно-процессуальный кодекс никак не регламентирует степень тщательности предварительной проверки дополнительно к требованию инструкции 1992 г. о ее "полноте и объективности". Недобросовестные работники прокуратуры часто используют недостаточную конкретизацию процедуры, чтобы саботировать жалобы на применение пыток и отказывать заявителям без проведения тщательного и объективного расследования. Одно из положений инструкции 1992 г. оставляет за работником прокуратуры право "решать вопрос о целесообразности привлечения заявителя и специалистов к проведению [проверки]"; на практике, однако, помощник прокурора на этом этапе не вызывает заявителя для дачи объяснений. Андрей Бабушкин (Комитет за гражданские права) сообщил представителям Хьюман Райтс Вотч, что в последнее время им было изучено 17 предварительных проверок, проведенных Бутырской районной прокуратурой г. Москвы, завершившихся, без исключения, решением об отказе в возбуждении уголовного дела. Ни в одном из случаев помощник прокурора ни разу не вызывал заявителя для дачи объяснений: "В 17 случаях из 17 они ограничились объяснениями людей, на которых, собственно, и подавалась жалоба".289 Представляется, что во многих органах прокуратуры практика ограничения проверки только начальниками обвиняемых в пытках является нормой; отрицание ими каких-либо нарушений признается прокуратурой, как правило, достаточным основанием для отказа в возбуждении уголовного дела. Бывший сотрудник милиции рассказал представителям Хьюман Райтс Вотч, что прокуратура обычно не опрашивает обвиняемых в пытках лично, направляя вместо этого поступившую жалобу начальнику соответствующего отделения милиции с указанием разобраться и дать ответ в письменной форме. По его словам, сотрудников милиции лично вызывают в прокуратуру для дачи объяснений только в том случае, если заявитель сам представит медицинские или иные убедительные доказательства недозволенного обращения или пыток.290 Тем не менее, в пяти из рассмотренных Хьюман Райтс Вотч случаях уголовное дело не возбуждалось даже при наличии медицинских доказательств. Характерным примером является случай Татьяны Попковой, которую силой доставили в отделение милиции в Усолье-Сибирском (Иркутская область) и избили в связи с делом Игоря Ахрименко. Она рассказывает представителям Хьюман Райтс Вотч о своем обращении в прокуратуру: "Вызвали меня в горотдел, тот же следователь, которая вела дело по Игорю Ахрименко. ... Она меня попросила рассказать все, что было — и все. Я рассказала, а она мне не поверила, она улыбнулась ехидно и сказала, что "такого быть не может" и что я "все сочинила"". Помощники прокуроров часто игнорируют предоставляемые заявителями доказательства пыток и, по словам А.Бабушкина, иногда преднамеренно теряют документы, подтверждающие их применение.291 Практически никогда не запрашиваются медицинские и другие соответствующие документы, необходимые для объективной проверки жалобы. Как рассказывали пострадавшие от пыток и их родственники представителям Хьюман Райтс Вотч, в ряде случаев сотрудники прокуратуры отказывались опрашивать свидетелей, видевших у пострадавшего явные следы пыток. Отец Андрея Семенова рассказал представителям Хьюман Райтс Вотч, как в 1995 г. прокуратура Кировского района в Екатеринбурге отказалась расследовать заявление его сына о применении к нему пыток и представила формальный ответ, даже не опросив нескольких свидетелей, видевших, как сообщают, А.Семенова после нескольких часов "обработки" его в милиции с явными следами применения физической силы.
Когда пострадавшие обращаются в вышестоящие органы прокуратуры, их заявления зачастую возвращаются на местный уровень. Так, отец Андрея Потанина рассказал представителям Хьюман Райтс Вотч об аналогичной ситуации, когда проверка жалобы была в итоге поручена подчиненному сотрудника, обвинявшегося в пытке:
В нескольких расследованных нами случаях прокуратурой проводилась более детальная проверка; при этом, однако, не опрашивались свидетели, которые могли бы подтвердить факт пытки, а показания других свидетелей и доказательства оценивались с очевидной предвзятостью в пользу сотрудников милиции. Так, 14 октября 1997 г. Нижегородская областная прокуратура ответила на жалобу матери Антона Шамберова и Кирилла Комлева, первый из которых был в августе 1997 г. оправдан, а второй — приговорен к 12 годам лишения свободы. Прокуратура приняла решение об отказе в возбуждении уголовного дела по якобы допущенным нарушениям в обращении с ними, выдвинув следующую мотивировку:
Прокуратура не представила никаких объяснений того, что в ходе проверки не были опрошены три человека, которые утверждают, что видели явные следы пыток у Кирилла Комлева в период после его задержания. Его мать Любовь Шамберова заявила представителям Хьюман Райтс Вотч, что видела сына 7 сентября — через два дня после ареста — в отделении милиции:
Помимо этого, следы побоев у К.Комлева видели его адвокат и жена 5 сентября. В деле Шамберова и Комлева прокуратура и суд с готовностью приняли без доказательств содержащееся в заключении прокурорской проверки утверждение о том, что следствие не прибегало к принуждению в какой-либо форме, что обвиняемому были разъяснены его права и предоставлен доступ к адвокату. Ответ прокуратуры от 14 октября содержит ссылку на приговор суда:
Суд и прокуратура проигнорировали то обстоятельство, что доступ к адвокату К.Комлев и А.Шамберов получили только через восемь дней после задержания 5 сентября 1996 г. А.Шамберов заявил представителям Хьюман Райтс Вотч, что впервые увидел адвоката только 13 сентября; К.Комлеву была предоставлена краткая встреча с дежурным адвокатом 5 сентября, после чего он был подвергнут пыткам. Тем не менее следственные действия впоследствии выполнялись без участия этого адвоката вплоть до 13 сентября. Прокуратура (как и судьи, см. ниже) также не склонна обращать внимание на продолжительность периода времени между реальным задержанием и регистрации поступления задержанного органом внутренних дел ("процессуальное" время задержания). В случае с Александром Володько прокуратура г. Алексина не приняла мер к выяснению, что происходило на протяжении четырех с половиной часов, прошедших с момента его задержания милицией у него дома в полночь до 4.30 утра, когда он был зарегистрирован в местном отделении милиции. Работники прокуратуры и судьи зачастую также не проверяют законность задержания обвиняемого. Данное обстоятельство имеет серьезное значение: если обвиняемый признается в уголовном преступлении после задержания по административным основаниям, то это указывает на возможное применение к нему недозволенных методов. Несмотря на это, в большинстве случаев работники прокуратуры и судьи отказываются признавать какую-либо связь такого рода обстоятельств с утверждениями о нарушениях в обращении или о принуждении к признанию.
285) Существует некоторая неясность в сроках рассмотрения прокуратурой жалоб о пытках. Большинство сотрудников прокуратуры в беседах с представителями Хьюман Райтс Вотч говорили о месячном сроке (что соответствует общему положению о месячном сроке рассмотрения жалоб и ответа по ним должностными лицами, установленном статьей 4 Закона о порядке рассмотрения жалоб и обращений граждан (1993 г.)). Однако УПК требует принятия прокуратурой решения по любому сообщению о совершении преступления в срок не более трех суток, а в исключительных случаях — в срок не более десяти суток. Законом о прокуратуре от 1992 г. установлено общее правило о рассмотрении прокурорами жалоб в месячный срок, однако в случае нарушения конституционных прав (каковым является применение пытки) установлен пятидневный срок. В новом Законе о прокуратуре 1995 г. данная статья была вообще исключена. Однако инструкция генерального прокурора 1992 г. (№ 33 от 30 июля 1992 г. "О порядке рассмотрения писем, жалоб, заявлений и приема граждан в органах прокуратуры Российской Федерации) по-прежнему устанавливает порядок, как в законе 1992 г., причем, насколько известно Хьюман Райтс Вотч, данная инструкция не отменена.
|
