Беларусь

Время, обращенное вспять

Критики правительства и оппозиция под огнем

Внесудебные санкции

Правительство Беларуси применяет против общественных активистов внесудебные санкции — в форме отстранения от преподавательской работы и исключения из университета — за участие в демонстрациях и за политические надписи на стенах. Власти лишили права на адвокатскую практику двух адвокатов, защищавших в суде лиц, против которых выдвигали обвинения в нанесении надписей на стенах и в участии в несанкционированных демонстрациях, а также другие обвинения по политическим мотивам.

Санкции в учебных заведениях

Представители Хьюман Райтс Вотч зафиксировали семь случаев увольнений, предупреждений и исключений по политическим мотивам. Такие действия нарушают фундаментальные права человека и парализуют интеллектуальный поиск. Опыт многократно продемонстрировал, что свобода учебных заведений  — и воплощаемый в ней дух критической мысли — не может существовать там, где члены академического сообщества боятся цензуры и репрессий по политическим мотивам за выражение своих взглядов. Такие действия являются нарушением статьи 26 МПГПП, которая запрещает дискриминацию по каким-либо признакам, включая политические взгляды.

Любовь Леонова работает в неправительственной правозащитной организации «Минская весна-96», и с 1992 г. работала на временной ставке на историческом факультете Белорусского государственного университета (БГУ) в Минске на кафедре истории Беларуси древнего времени и средних веков. Она была уволена и фактически отстранена от преподавательской работы, по всей вероятности, за свою общественную деятельность — в частности, за организацию демонстраций.

В начале января 1998 г., обеспокоенная тем, что истекает срок ее контракта, Леонова подошла к декану исторического факультета, который уверил ее, что контракт с ней будет возобновлен. Однако через несколько недель после этого Леонова потеряла работу и впоследствии не смогла устроиться работать в учреждениях образования. Она объяснила представителям Хьюман Райтс Вотч, что, по ее мнению, за этим стоят политические мотивы:

[И]сторический факультет очень активный, и очень много наших студентов попадаются на всяких митингах. Поскольку я занимаюсь правозащитной деятельностью, то все студенты, кого вызывают в деканат, бегут ко мне на кафедру за советами. Я сама хожу на всех этих митингах в первых рядах и, мало того, я еще и сама организовала пару митингов, например, 10 декабря — Всемирный день защиты прав человека — и это показали по телевизору и, естественно, на работе, когда я пришла [после демонстрации], все комментировали, что, мол, я так откровенно высовываюсь и ничего не боюсь. Приезжал журналист из [лондонской газеты «Таймс», он мне задал вопрос: «Странно, вы ведете такую деятельность бурную, а вас почему-то не выгоняют с работы?» Я сказала, что, мол, да, а меня и выгнали через месяц.123

Леонова сказала, что, по ее мнению, президент Лукашенко сам оказывал давление на ректоров, в том числе в форме предупреждения на встрече с ректорами в университете 14 января 1998 г.:

По Белорусскому телевидению показали фрагменты этого [собрания], где он [Лукашенко] сказал, тыкая пальцем в ректора [БГУ]: «Между прочим, ваши преподаватели используют аудиторию для пропаганды своих взглядов, вместо того чтобы учить...» После этого совещания ректор [БГУ] вызвал деканов и, видно, уже дал им указания какие-то. Ректор предупредил: «Чьих студентов больше всего задержат на митинге, тот первый вылетит с места».124

Хотя Леонова не присутствовала на этой встрече с ректорами, она детально рассказала о мерах по обеспечению безопасности президента на встрече, отметив, что весь район около университета оцепили живой цепью и всех студентов и преподавателей на весь день отправили по домам.

Вскоре после этого Леонова узнала, что контракт с ней все же не возобновят. Когда коллеги Леоновой подошли к декану факультета за объяснениями, он, по сообщению Леоновой представителям Хьюман Райтс Вотч, ответил следующее:

Он сказал, что ничего не может сделать («нет ставок»), хотя очень ко мне хорошо относится. У него была пара ставок, как мне сказали в отделе кадров. И многие преподаватели подходили, когда я сказала, что я увольняюсь, жали мне руку и говорили, что сочувствуют. (Сама я так и не ходила к декану). Мужчины говорили, что, мол, восхищаюсь [мной], но сам... боюсь — семья, дети...125

Позднее Леонова узнала, что, хотя ей сказали, что для нее нет ставок, факультет с тех пор уже взял на работу несколько новых преподавателей. Она объяснила, что ее увольнение означало не только конец ее работы в БГУ, но фактически конец ее преподавательской карьеры.

Наши девочки-студентки работали в школе №156 на улице Янки Мавра, и они мне позвонили, чтобы я пришла. Я пришла в школу, и мне сказали: «Мы вас берем прямо завтра, нам нужен человек». Я пошла к директору школы, чтобы познакомиться с ним. [Директор] сказал: «Если я вас возьму на работу, то меня снимут с работы за полчаса». Долго извинялся, говорил, что ничего не имеет общего с политикой... Он сказал, что позвонит мне, но так и не позвонил, думаю, что боится. Я так поняла, что в систему образования дорога мне закрыта.126

Мечеслав Гриб. После того как в ноябре 1996 г. был распущен Верховный совет 13-го созыва, Мечеслав Гриб, бывший председатель Верховного совета, работал адвокатом до тех пор, пока не был отстранен от этой работы властями в июле 1997 г. В настоящее время он возглавляет отдел международных отношений и является секретарем ЦК социал-демократической партии «Народная Громада». 1 октября 1997 г. он начал работать доцентом на кафедре уголовного права и процесса в институте правоведения. Он преподавал уголовное право студентам второго и третьего курса. Он работал без каких-либо происшествий в течение семестра, но в конце 1997 г. его пригласил к себе в кабинет ректор института права и сказал: «Надо что-то решать, потому что не дают возможности мне жить». Гриб сообщил представителям Хьюман Райтс Вотч:

Сначала было спокойно, потому что я нигде не афишировал, что я преподаю в институте, но и сделать из этого тайну тоже невозможно, потому что там учатся студенты и они, конечно, говорят о том, кто у кого преподает и т.д. Потом пошли разговоры и все это дошло до администрации президента, и в этот институт начали идти проверка за проверкой: из налоговй инспекции, из министерства образования... В конце концов [власти] ректору сказали: «Если вы будете его [Гриба] еще держать на работе, мы ваш институт сократим». Я не хотел ставить свои интересы выше интересов института, чтобы страдали дети и преподаватели. Я сказал, что все понял, взял бумагу, написал заявление и ушел.127

Сфера образования для Гриба, который в данный момент не имеет работы, закрыта:

Я сейчас не работаю, потому что не могу трудоустроиться... В принципе, я могу работать преподавателем... Когда я начал преподавать, в других институтах узнали, и мне поступило три или четыре предложения для работы в институтах в мое свободное время... Но как только я [начинаю работать] — проверки, проверки и прямой разговор... Как только я уволился, все предложения отпали..128

Леонарда Мухина — мать Александра Мухина и активистка БНФ. Она также работает преподавателем в школе №37, единственной оставшейся в Центральном районе Минска школе с преподаванием на белорусском языке. 13 марта, менее чем через две недели после ареста ее сына за политические надписи на стенах, Мухина узнала о письме, якобы составленном родителями ее учеников, в котором они жалуются, что она на уроках занимается политикой, а не дает образование детям. Вскоре после этого завуч и директор школы сообщили ей, что родители якобы не хотят, чтобы она учила их детей. Мухина рассказала представителям Хьюман Райтс Вотч о том, что случилось после этого:

[П]отом оказалось, что родители не писали это письмо, и они дружно стали на мою защиту и сказали, что я их абсолютно удовлетворяю, они довольны уровнем образования своих детей, поэтому они категорически против того, чтобы меня увольняли.129

Родители потребовали провести собрание с представителями администрации школы. Это собрание состоялось 6 апреля. На собрании присутствовала Любовь Леонова:

[П]ришел журналист Белапан Геннадий Барбарич для того, чтобы поприсутствовать на этом собрании, а затем пришел журналист с радио «Свобода» Эдуард Тарлевский. И когда [Тарлевский] достал микрофон, увидели, что здесь посторонние, администрация начала возмущаться, и сказали, что здесь ничего не будет в присутствии журналистов. Тогда [Тарлевский] достал аппаратуру и сказал: «Пожалуйста, просто скажите мне вашу фамилию, и я уйду. Я нахожусь здесь по заданию редакции, мне нужно отчитаться, что меня именно не допустили». Тогда заведующий (роно Центрального района города Минска) [Юрий Канзас] подошел к этому журналисту, схватил его и перебросил со всей силы через стол. Тот упал, очень сильно ударился, микрофон повредил об пол. Это произошло перед родителями на собрании вчера, в самом начале собрания. Одной маме даже стало плохо — сцена, конечно, была ужасная. Родители сидели полукругом, и в это время заведующий роно, системой образования, вскочил и вот так обошелся с журналистом.130

На собрании родители потребовали, чтобы Юрий Канзас показал им письмо, которое они якобы написали, жалуясь на преподавание Мухиной, но зав. роно этого не сделал. Впоследствии Мухина подала гражданский иск против руководства школы за клевету и в защиту своей профессиональной чести и достоинства. 23 апреля 1998 г. судья Злобич отклонил иск, а 28 мая Минский городской суд оставил в силе его решение. На момент написания доклада Мухина продолжает преподавать в школе №37 и, по ее словам, собирается обжаловать решение городского суда в Верховном суде.

Алесь Мухин и Андрей Юлевич, оба 18 лет, и Сергей Мурашко, 17 лет, — студенты первого курса Минского информационного и радиотехнического института и члены Молодого фронта. 28 февраля 1998 г. милиция арестовала этих трех подростков якобы за то, что они с помощью аэрозольной краски писали на стенах «Жыве Беларусь» и другие лозунги, в том числе фразы политического содержания, а также нарисовали изображение бело-красно-белого флага на автобусной остановке, возвращаясь с рок-концерта. По сообщениям, все трое пили пиво. Милиция вскоре освободила Мурашко, но держала Мухина и Юлевича до 3 марта, т.е.семьдесят два часа. Всем троим предъявили обвинения в хулиганстве по статье 201(1) Уголовного кодекса, по которой установлена мера наказания до одного года лишения свободы или одного года исправительных работ и/или штраф.

23 марта Мухин и Юлевич получили письмо от ректора университета В.М.Ильина, в котором говорилось, что они исключены еще до начала суда над ними. В письме была ссылка на сведения о действиях двух студентов, полученные из отделения милиции Центрального района Минска. Любовь Леонова, активистка правозащитного центра «Минская весна-96» вела это дело. Она рассказала представителям Хьюман Райтс Вотч о том, что произошло, когда она обратилась с жалобой в институт:

[О]казалось, что он [ректор] болен, а проректор был на каком-то совещании. Мы пошли к проректору по учебной работе, Николаю Колинковичу. Он нам сказал, что, да, мы их уволили, потому что они позорят белорусский народ и честь нашего университета. Я сказала, что суда не было еще и суд, может, их еще и оправдает. Он нам ответил: «Не оправдает. Они сядут. Они преступники, а преступникам здесь не место». Тогда мы спросили, откуда стало известно, что они что-то там совершили: «Вы же не знаете, что они совершили, ведь следствие еще не закончено». Он нам сказал, что декан поехал в милицию, следователь показал ему все бумаги [по делу], ознакомил его с протоколом допроса, ознакомил его с показаниями... [Даже] адвокат чужой не может этого увидеть! Есть так называемая тайна следствия. Следователь грубо попрал закон, раскрыл тайну следствия; мало того, то, что их сейчас выгнали из университета, [Это] не что иное, как давление на следствие, а в дальнейшем — давление на суд. Их уже признали преступниками...131

Мухии и Юлевич были исключены прежде, чем их вина была доказана в суде. Кроме этого, тот факт, что оба были членами Молодого фронта и что некоторые из лозунгов, которые они якобы писали, имели политический характер, представляются основными мотивами их отчисления. По уставу института студент может быть отчислен за нарушение норм поведения в общественном месте. Неясно, однако, как часто этот пункт правил применяется, особенно в отношении настенных надписей. Проректор Колинкович сообщил представителям Хьюман Райтс Вотч только, что студентов «все время» отчисляют за нарушение правил поведения в общежитии и за плохую учебу.132

27 мая 1998 г. судья Центрального районного суда Брогин приговорил Мухина, Юлевича и Мурашко к одному году лишения свободы с отсрочкой приговора на один год по статье 201(1) Уголовного кодекса.

Ина Пименова — девятнадцатилетняя студентка, жена Алексея Шидловского. После ареста ее мужа 25 августа 1997 г. Пименову неоднократно посещали дома и в университете сотрудники КГБ, которые несколько раз допрашивали ее и принуждали к ложному обвинению ведущего представителя оппозиции в том, что он якобы ее изнасиловал.

Пименова сообщила представителям Хьюман Райтс Вотч, что 5 декабря ее вызвали на факультет журналистики БГУ и сказали, что ей остался «один шаг» до исключения якобы за пропуски занятий. Однако истинным мотивом, по-видимому, является политическая деятельность ее мужа и преследование ее КГБ.133 На момент написания доклада Пименова продолжала учиться в университете без дальнейших угроз и преследования.


123) Интервью Хьюман Райтс Вотч с Любовью Леоновой, Минск, 7 апреля 1998 г.
124) Там же.
125) Там же.
126) Там же.
127) Интервью Хьюман Райтс Вотч с Мечеславом Грибом, 6 апреля 1998 г.
128) Там же.
129) Интервью Хьюман Райтс Вотч с Леонардой Мухиной, Минск, 7 апреля 1998 г.
130) Там же.
131) Интервью Хьюман Райтс Вотч с Любовью Леоновой, Минск, 7 апреля 1998 г.
132) Телефонное интервью Хьюман Райтс Вотч с Николаем Колинковичем, 26 июня 1998 г.
133) Интервью Хьюман Райтс Вотч и «Мемориала» с Иной Пименовой, Минск, 6 декабря 1997 г.