|
СЛИШКОМ МАЛО И СЛИШКОМ ПОЗДНО Отношение государства к проблеме сексуального насилия Следствие Необъективное использование психологической экспертизы Статьями 78 и 79 Уголовно-процессуального кодекса предусмотрено проведение психологической экспертизы для определения психологического состояния потерпевшей, если имеются основания сомневаться в ее способности понимать обстоятельства, имеющие значение для ее дела, и давать достоверные показания.176 В делах об изнасиловании этой возможностью пользуются для того, чтобы назначить потерпевшей психологическую экспертизу, призванную установить, помимо прочего, могла ли потерпевшая защититься от нападения и не имеет ли она склонности «фантазировать», т.е. не было ли нападение плодом ее выдумки. Признавая, что иногда психологическая экспертиза помогает установить, имело ли место преступление и каким образом оно произошло, следует отметить, что в данном случае в ходе психологической экспертизы потерпевшая бывает вынуждена оправдывать свои действия и убеждать в достоверности своих заявлений. Хотя судебно-психологическая экспертиза проводится не только по делам об изнасилованиях,177 по словам Людмилы Конешевой, судебного психолога из Москвы, 60-70% из пятидесяти проведенных ею психологических экспертиз составляли экспертизы потерпевших в делах об изнасиловании.178 Такое широкое использование психологической экспертизы в делах об изнасиловании указывает на то, что психическая полноценность или уравновешенность потерпевших подвергается сомнению в большей степени, чем это касается других видов преступлений. Судя по тому, как описывают роль психологической экспертизы судебные психологи и прокуроры, она применяется с целью установить, не могла ли женщина вообразить, что на нее было нападение, либо намеренно сфабриковать обвинение. По словам Елены Махмутовой, судебного психолога из Башкирии, иногда «судебно-психологическая экспертиза дает возможность, изучая психику потерпевшей, понять, что же в действительности произошло».179 Прокурор из Мурманска Валентина Абанича, сообщила нам, что иногда направляет женщин, заявляющих об изнасиловании, на психологическую экспертизу, чтобы убедиться, что их рассказ не является «фантазией».180 Также она сказала, что иногда использует психологическую экспертизу, чтобы установить, как ей следует относиться к показаниям потерпевшей исходя из психических характеристик последней: судя по данным экспертизы она может определить «говорит ли девочка [потерпевшая] правду».181 Хотя всегда существует возможность, что потерпевшая выдумала или приукрасила факт нападения, такое широкое использование психологической экспертизы указывает на предвзятое мнение, будто бы женщина, которая утверждает, что ее изнасиловали, лжет или психически нездорова. С конца 1980-х гг. лиц, обвиняемых в изнасиловании, также подвергают психологической экспертизе.182 Судя по высказываниям одного судебного психолога, эта экспертиза проводится не только для того, чтобы установить психологическое состояние обвиняемого, но, как это ни странно, чтобы пролить свет также и на психологическое состояние потерпевшей. По словам Елены Махмутовой, судебно-психологическая экспертиза обвиняемого имеет целью установить, способен ли он был оценить психическое состояние женщины: «Нам нужно знать, мог ли он догадаться, что женщина до смерти напугана, или же ему это не запомнилось».183 Способность обвиняемого распознать это, по словам Махмутовой, дает основание судить о том, склонна ли потерпевшая фантазировать.184 Потерпевшая может попросить, чтобы во время судебно-психологической экспертизы присутствовал адвокат; если следователь в этом откажет, она может обжаловать решение следователя. Это возлагает дополнительное бремя на потерпевшую, которое может удержать ее от просьбы об адвокате. Проблема, которая здесь кроется, состоит в том, что информация, полученная в ходе экспертизы, может быть использована для дискредитации показаний потерпевшей и привести к тому, что прокурор закроет ее дело. Будет ли судебно-психологическая экспертиза проведена объективно или предвзято, зависит в основном от психолога. Конешева, например, сказала нам: «У меня никогда еще не было экспертизы, после которой я не могла бы привести причину, почему потерпевшая не сопротивлялась».185 Поскольку результаты психологической экспертизы могут отрицательным образом повлиять на исход дела потерпевшей, отсутствие при экспертизе адвоката или общественного защитника нарушает право потерпевшей на справедливый суд. Наконец, психологическая экспертиза часто является единственным контактом потерпевшей с психологом, однако крайне редко эта беседа с психологом содержит аспект консультирования потерпевшей по поводу пережитой ею эмоциональной травмы, и такая задача перед экпертизой даже не ставится. Отсутствие психологического консультирования особенно пагубно из-за того, что потерпевшая, которая уже до экспертизы находилась в психологически уязвимом состоянии и нуждалась в консультировании, во время экспертизы, в результате поставленных перед нею вопросов, может в еще большей степени поверить, что сама виновата в нападении. По словам Махмутовой, она видит потерпевшую только один раз, и как правило, она единственный психолог или консультант, с которым потерпевшая когда-либо будет беседовать. Махмутова сказала представителям Хьюман Райтс Вотч, что ей хотелось бы иметь возможность направлять пострадавших от сексуального насилия в кризисные центры, где они могли бы получить весь комплекс необходимых им услуг, включая консультацию психолога.186 В действительности направлять потерпевшую в такие учреждения требует Декларация ООН об основных принципах правосудия в отношении жертв преступлений и злоупотребления властью, принятая Генеральной Ассамблеей ООН в 1985 г.187 К сожалению, российские государственные органы редко направляют потерпевшую в такие службы. Чтобы потерпевшей все же было предоставлено консультирование, Махмутова посвящает заключительную часть экспертизы психотерапевтической беседе, хотя закон этого не требует. По словам Махмутовой, «Как человек и как психолог я не могу просто закрыть тетрадь и сказать: вы можете идти».188
176) Интервью с Еленой Махмутовой, доцентом кафедры психологии Башкирской академии государственной службы и управления, Москва, 20 апреля 1996 г.
|
