«После того как муж побил меня, на следующее утро я с трудом сбежала из дома, пришла в городскую прокуратуру вся в крови», – рассказывала Human Rights Watch (HRW) 28-летняя Зебо З. По ее словам, первый раз она заявила в правоохранительные органы о насилии после более чем четырех лет издевательств и изнасилований в браке. В прокуратуре ее даже не выслушали до конца: «Разве ты не сама виновата?» Позвонили мужу, потом сказали: «Всё будет хорошо, иди домой». (В Уголовном кодексе Республики Таджикистан ни насилие в семье, ни изнасилование в браке не выделены в качестве отдельных преступлений.)

Но Зебо не могла вернуться домой. Накануне вечером муж три часа подряд избивал ее, пока у нее всё лицо, а у него руки не были залиты кровью. В порыве пьяной ярости он грозился задушить их двухлетнего сына. Когда Зебо попросила соседей о помощи, ей ответили: «Как мы можем пустить тебя? Это семейное дело». Зебо с тремя детьми остались на улице. Как это часто бывает в Таджикистане, она выходила замуж по религиозному обряду (никах), без государственной регистрации. Зебо была у мужа второй женой и жила отдельно от семьи первой жены.

В итоге, после новых побоев и бездействия милиции, Зебо с детьми сбежала из дома в Кулябе на юге страны в Душанбе, где нашла приют для пострадавших от семейного насилия – один из двух на всю столицу и четырех на всю страну с почти 9-миллионным населением. В приюте ей оказали медицинскую и психологическую помощь и проконсультировали относительно развода и получения доли в совместно нажитом имуществе. Там же она приобрела базовые знания, как начать свой малый бизнес. И всё же Зебо так и не удалось добиться ни выплаты мужем алиментов, ни привлечения его к уголовной ответственности за насилие.

История Зебо служит характерным примером семейного насилия, которому сегодня подвергаются очень многие женщины в Таджикистане. По всей стране женщины страдают от жестокого отношения со стороны мужей и их родственников, а должностные лица зачастую пренебрегают нуждами пострадавших от семейного насилия, не обеспечивая им надлежащую помощь, защиту и доступ к правосудию. Группы гражданского общества и приюты для жертв семейного насилия оказывают помощь в экстренных ситуациях, а государство со своей стороны предпринимает первые шаги по борьбе с насилием в семье. Но очень многое еще только предстоит сделать.

Ситуацию с реагированием государства на семейное насилие мы изучали по проведенным в июле – августе 2015 г., июле и сентябре 2016 г., августе 2018 г. – июле 2019 г. интервью с пострадавшими от семейного насилия, сотрудниками служб помощи и милиции, активистами, представителями государственных ведомств, врачами, психологами и представителями международных организаций и доноров. В настоящем докладе отмечен достигнутый прогресс и задокументированы критические изъяны реагирования со стороны государства, в том числе в части обеспечения защиты и помощи, расследования и судебного преследования, а также наказания виновных в семейном насилии.

В докладе и содержащихся в нем рекомендациях рассматривается преимущественно насилие в отношении женщин со стороны мужа/партнера, свекрови и других родственников. Десятки женщин из самых разных регионов Таджикистана, жительницы городов и кишлаков делились с нами леденящими кровь историями жестокости на грани садизма. Среди насильников – представители практически всех социальных групп.

В ходе исследования мы сталкивались с такими проявлениями насилия, как:

• супружеское изнасилование (в том числе анальное и с использованием различных предметов);
• избиение кирпичом, лопатой, метлой, кочергой, палкой, табуреткой и другими тяжелыми и острыми предметами;
• прижигание лица раскаленным кирпичом;
• нанесение колото-резаных ран ножом;
• побои по лицу утюгом;
• запирание в уличном гараже в холодную погоду;
• подвешивание к потолку на несколько часов;
• принуждение неподвижно оставаться в определенной позе с наполненным водой ведром в руках;
• лишение пищи и новой одежды, запрет пользования кухней и санузлом;
• Удушение руками, ожерельем или пластиковым пакетом.

Точных данных о числе женщин, которые подвергаются насилию со стороны партнера, нет, поскольку государство не ведет систематического сбора такой статистики. Эксперты, с которыми мы общались в различных регионах Таджикистана, в том числе социологи, должностные лица, международные эксперты, адвокаты и сотрудники служб помощи, говорят о том, что насилие в отношении женщин по-прежнему широко распространено в таджикском обществе и нередко принимает крайние формы вплоть до убийства и доведения до самоубийства. Сохранение широкого распространения гендерного насилия отмечает и Комитет ООН по ликвидации дискриминации в отношении женщин, указывая, что далеко не все подобные случаи попадают в поле зрения властей. По данным исследования 2016 г., которое проводилось группой «Тахлил ва машварат» («Аналитика и консалтинг»), Комитетом по делам женщин и семьи при Правительстве Республики Таджикистан и международным объединением Оксфам (Oxfam) и охватывало 400 человек в шести областях Таджикистана, 97% мужчин и 72% женщин считают, что женщина должна мириться с насилием ради сохранения семьи.

Как следует из представленного в 2017 г. шестого периодического доклада Таджикистана Комитету ООН по ликвидации дискриминации в отношении женщин, «за отчетный период 2017 года всего поступило 1296 заявлений, 1036 из которых были рассмотрены участковыми инспекторами милиции, а 260 – инспекторами по противодействию домашнему насилию, 996 заявлений в отношении мужчин, 296 – в отношении женщин. По результатам проверки возбуждено 65 уголовных дел по различным статьям Уголовного кодекса, отказано в возбуждении уголовных дел – 1003, находятся в производстве – 131, 76 заявлений направлены по подследственности. В отношении правонарушителей составлены 181 протокол по статьям 93¹ (Несоблюдение требований законодательства Республики Таджикистан о предупреждении насилия в семье) и 93² (Несоблюдение требований защитного предписания) Кодекса об административных правонарушениях и 52 протокола по другим статьям данного Кодекса».

В 2013 г., после десятилетних усилий гражданских активистов, в Таджикистане впервые был принят закон, касающийся семейного насилия, – Закон «О предупреждении насилия в семье». Став крупным шагом в направлении защиты женщин, этот закон тем не менее не решил ряд важнейших вопросов.

В частности, законом не предусмотрена уголовная ответственность за насилие в семье как таковое (соответствующие статьи, предусматривающие административные меры, есть только в Кодексе об административных правонарушениях). Чтобы добиться уголовного преследования причинителя насилия, пострадавшая сторона должна задействовать применимые статьи Уголовного кодекса, такие как побои или умышленное причинение вреда здоровью. В Законе «О предупреждении насилия в семье» также не содержится определения «семьи», в результате чего, как отмечают профильные эксперты и адвокаты, его положения не распространяются на женщин, состоящих в разводе, в полигамном, детском или незарегистрированном браке.

К позитивным моментам следует отнести то, что Закон «О предупреждении насилия в семье» признал право пострадавшей стороны на юридическую, медицинскую и психологическую помощь и индивидуальные средства правовой защиты, включая регистрацию факта насилия и вынесение защитного предписания. Помимо этого, сотрудники служб помощи и гражданские активисты отмечают, что принятие закона способствовало повышению уровня осведомленности общества о проблеме, а также что его полноценная реализация в масштабах всей страны способна переломить ситуацию с семейным насилием. Государство со своей стороны, при поддержке международных доноров и неправительственных организаций, работает над созданием гендерных подразделений в органах внутренних дел и медпунктов в больницах, чтобы сделать эти учреждения более доступными и приспособленными для оказания профильной помощи пострадавшим от семейного насилия.

В 2014 г. правительство утвердило Государственную программу по предупреждению насилия в семье в Республике Таджикистан на 2014–2023 годы, а также план мероприятий по ее реализации. Кодекс Республики Таджикистан об административных правонарушениях пополнился статьями, предусматривающими административную ответственность за нарушения, связанные с семейным насилием, в том числе за несоблюдение условий защитного предписания. В Закон «О милиции» были внесены поправки, согласно которым в круг обязанностей сотрудников милиции введено применение индивидуальных мер по предупреждению насилия в семье. В правительстве идет работа по корректировке стратегии борьбы с гендерным насилием с целью усиления внимания государства к вопросам защиты женщин.

В стране создана единая горячая линия для пострадавших от семейного и сексуального насилия, которая направляет их в соответствующие службы помощи. Растущая сеть активистов, многие из которых сами пережили насилие в семье, оказывает помощь даже в самых труднодоступных и удаленных регионах Таджикистана.

Комитет по религии, упорядочению традиций, торжеств и обрядов при Правительстве Республики Таджикистан во взаимодействии с неправительственным сектором привлекает духовенство по всей стране к информационно-разъяснительной работе, направленной на пропаганду несовместимости семейного насилия с принципами ислама.

Однако, как свидетельствует наш доклад, предстоит сделать еще очень многое.

По прошествии шести лет после принятия Закона «О предупреждении насилия в семье» всё еще не решены вопросы его надлежащего применения. Правительством изданы подзаконные акты, ряд международных организаций (например, ОБСЕ) оказывает существенное содействие в части расширения служб помощи. Однако в условиях устойчивого сохранения в обществе патриархальных норм и социальных стереотипов, безнаказанности причинителей насилия, недостаточной осведомленности пострадавших о своих правах и положенных им по закону средствах правовой защиты, а также в силу критических изъянов в правоприменительной практике семейное насилие остается широко распространенным, а пострадавшие от него зачастую не могут рассчитывать ни на помощь, ни на правосудие.

Закон призван облегчить жертвам семейного насилия получение защитного предписания и доступ к службам помощи. Однако активисты и пострадавшие, которых мы интервьюировали, отмечали, что в милиции (за редким исключением) не склонны всерьез воспринимать насилие в семье. Работники правоохранительных органов зачастую отказываются проводить полноценное расследование, выносить защитное предписание или арестовывать причинителя насилия – даже в ситуациях, когда речь идет о крайних формах насилия, таких как покушение на убийство, причинение тяжкого вреда здоровью и неоднократное изнасилование. Иногда в милиции говорят пострадавшим, что это «дело семейное», и отправляют обратно домой. Иногда отказываются реагировать, пока им не представят медицинское заключение, и это вместо того, чтобы сразу взять показания у потерпевших, которые чаще всего приходят в милицию с видимыми следами побоев. Существует проблема с расследованием фактов семейного насилия в сельской местности, где присутствие государства минимально, а сотрудникам милиции для проведения расследования порой необходимо преодолеть значительные расстояния, поэтому они предлагают пострадавшим самостоятельно доставить причинителя насилия в отделение.

Как рассказывала нам одна из наших собеседниц, «в милицию даже не думала идти жаловаться, потому что после первого раза, как туда сходила, он [партнер] стал меня еще больше бить».

В тех случаях, когда милиция всё же вмешивается в ситуацию, то, как правило, это происходит без учета международных стандартов, согласно которым в делах о семейном насилии необходимо исходить из приоритетности интересов пострадавшей стороны, то есть ее безопасности, душевного и физического здоровья.

Сотрудники милиции зачастую навязывают супругам примирение вместо того, чтобы следовать международным рекомендациям о предпочтительности ареста и судебного преследования. Даже в тех немногих подразделениях, где есть сотрудники, прошедшие специальную подготовку по гендерным вопросам, обычный подход – это усадить вместе потерпевшую и причинителя насилия и достичь соглашения о том, что насильник пообещает исправиться и выплатить какую-то компенсацию. Такое происходит даже тогда, когда имеются прямые доказательства совершения тяжкого преступления, а пострадавшая заявляет, что ей по-прежнему угрожает опасность. Такое происходит и тогда, когда в промежутках между примирительными беседами насилие продолжается и милиции известно об этом от пострадавшей. Такое происходит даже тогда, когда пострадавшая прямо требует от милиции привлечь причинителя насилия к уголовной ответственности и отправить его за решетку.

Пострадавшие от насилия сталкиваются с трудностями в получении защитного предписания. В милиции им зачастую не сообщают о наличии такого механизма правовой защиты или отправляют за предписанием в суд, хотя должны выдать его сами. Те пострадавшие, которые всё же обращаются за защитным предписанием, нередко сталкиваются с задержками.

В Таджикистане ощущается острый дефицит служб помощи для пострадавших от семейного насилия. На страну с почти 9-миллионным населением имеется всего четыре приюта, что намного меньше нормативов, предусмотренных международными стандартами. Крайне необходимо обеспечить пострадавшим приюты для длительного проживания и возможность получения субсидируемого государством дешевого жилья.

Психологическая помощь и консультации сводятся преимущественно к попыткам примирить жертву насилия с насильником, что часто приводит к возвращению потерпевшей в ситуацию, чреватую продолжением жестокого насилия. По всей стране развернута сеть женских ресурсных центров, однако квалифицированных специалистов в области социально-психологической помощи практически нет. Почти недоступна и реальная правовая помощь, включая представление интересов пострадавших от насилия в делах об уголовном преследовании, разводе, опеке над детьми и алиментах или о разделе имущества при разводе. Даже в женских ресурсных центрах акцент нередко делается на примирении супругов, а не на том, чтобы в случае жестокого и продолжающегося насилия привлечь насильника к ответственности и обеспечить защиту и помощь пострадавшей.

Существуют и другие факторы, препятствующие обращению женщин за помощью или останавливающие их на полпути. У многих женщин нет или почти нет источников собственного дохода, и они зависят от жестокого партнера. Часто они боятся посадить его, поскольку это чревато утратой источника средств к существованию для них самих и их детей. В случае развода отец нередко прекращает финансовую поддержку детей, а судебные решения о назначении алиментов исполняются далеко не всегда. Государство не оказывает пострадавшим от семейного насилия никакой финансовой помощи, даже при наличии детей на иждивении. Многие женщины остаются в жестоком браке/партнерстве или даже пытаются вернуть бросившего их супруга просто потому, что в противном случае им самим и их детям придется голодать. Другие боятся, что могут лишиться детей, поскольку у них нет возможности добиваться опеки через суд.

Несмотря на незаконность, упорно сохраняются вредные практики, часто выступающие фактором семейного насилия, такие как многоженство, незарегистрированные, принудительные и детские браки. Появление у мужчины второй жены часто приводит к издевательствам над первой. Дискриминационные гендерные нормы поведения усугубляются патриархальными традициями. Следует отметить, что правительство предпринимает определенные шаги по борьбе с этими явлениями, в частности, минимальный возраст вступления в брак был повышен до 18 лет, разрабатываются меры по обеспечению обязательной государственной регистрации брака.

Правительство Таджикистана не выполняет своих международно-правовых обязательств в области защиты женщин и девочек от дискриминации и насилия в семье. В частности, такие обязательства предусмотрены Конвенцией о ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин, которую Таджикистан ратифицировал в 1993 г. Согласно этой конвенции, государства обязуются принимать все меры для предотвращения и запрещения дискриминации по признаку пола, в том числе со стороны частных лиц, с тем чтобы гарантировать женщинам осуществление прав человека в полном объеме. Комитет по ликвидации дискриминации в отношении женщин отмечает, что «насилие в семье представляет собой одну из наиболее порочных форм насилия в отношении женщин» и может расцениваться как нарушение конвенции вне зависимости от того, совершается ли оно государством или частными лицами.

Комитет по ликвидации дискриминации в отношении женщин прямо призывает государства принимать меры по борьбе с семейным насилием, в частности, разрабатывать и применять соответствующее законодательство, предоставлять пострадавшим от насилия услуги по защите и поддержке, а также организовывать подготовку работников судебных и правоохранительных органов и других должностных лиц для обеспечения надлежащей реализации таких мер. Комитет также рекомендует государствам создавать или поддерживать службы по оказанию помощи жертвам семейного насилия, в том числе в сельских или отдаленных районах.

Таджикистан относится к числу стран с низким уровнем дохода на душу населения (минимальный показатель среди государств бывшего СССР), причем 47% ВВП обеспечивают переводы трудовых мигрантов, преимущественно из России. Экономическая ситуация остается нестабильной, что в значительной степени связано с коррупцией, непоследовательностью в проведении экономических реформ и неэффективностью управления экономикой. Поскольку поступления из-за рубежа зависят от неустойчивой динамики трудовой миграции и экспорта алюминия и хлопка, таджикская экономика особо чувствительна к внешним кризисам. При таком экономическом положении для проведения некоторых насущных реформ, таких как предоставление доступного жилья и другой помощи пострадавшим от семейного насилия, необходима поддержка международных агентств по оказанию помощи.

Для проведения других реформ, например, по изменению практики работы милиции и судов в случаях семейного насилия, требуются усилия должностных лиц самого высокого уровня. В частности, необходимо изменение их отношения к этой проблеме и политическая воля для реализации и применения Закона «О предупреждении насилия в семье». Правительству нужно всерьез заняться подготовкой сотрудников правоохранительных органов и судейского корпуса, а также повышением осведомленности общества. Необходимо создать эффективный механизм, который позволит пострадавшим от семейного насилия заявлять о ненадлежащем реагировании со стороны милиции и суда и привлекать к ответственности должностных лиц за невыполнение обязанностей по оказанию помощи пострадавшим. Причинители насилия, особенно в наиболее вопиющих случаях, должны наказываться по закону. Без осознания неотвратимости наказания борьба за предупреждение насилия не может быть эффективной.

В настоящее время инициатива в борьбе с семейным насилием в значительной мере исходит от гражданских активистов и неправительственных служб помощи, а также от международных организаций и доноров. Роль этих акторов трудно переоценить, однако проблема семейного насилия в стране не может быть решена без полноценного участия и лидерства государства.

Правительству следует возглавить работу по искоренению семейного насилия в Таджикистане. В дополнение к уже принимаемым мерам необходимо в приоритетном порядке:

• Принять или скорректировать законодательство с целью введения уголовной ответственности за все формы гендерного насилия, включая насилие в семье, супружеское изнасилование и сексуальное насилие в браке и вне брака.
• Обеспечить надлежащее расследование всех заявлений о гендерном насилии в отношении женщин и привлечение виновных к уголовной ответственности в рамках справедливого суда. Обеспечить пострадавшим доступ к службам помощи, включая приюты, медицинскую, социально-психологическую, юридическую помощь и экономическую поддержку, а также доступ к средствам гражданско-правовой защиты, таким как расторжение брака и справедливый раздел нажитого в браке имущества.
• Обеспечить предоставление субсидируемого государством социального жилья особо уязвимым категориям граждан, в том числе жертвам семейного насилия, сроком на шесть месяцев (в ожидании долгосрочного решения проблемы), а также увеличить число финансируемых государством приютов, особенно в сельской местности, и по возможности задействовать НПО в работе таких приютов.

В условиях сохранения сложной экономической ситуации в Таджикистане, который по-прежнему во многом зависит от внешней помощи, важная роль принадлежит донорам, в том числе США, Евросоюзу, Всемирному банку и Азиатскому банку развития. Все эти доноры и организации могут предпринять больше усилий, чтобы побудить правительство к более активному реагированию на проблему семейного насилия и помочь в ее решении.

Правительством и его партнерами предпринимаются позитивные усилия в области борьбы с насилием в семье. Однако работа, способная привести к реальным переменам в судьбе жертв семейного насилия, только начинается, и государству предстоит еще очень многое сделать для выполнения обязательств, которое оно несет перед пострадавшими.

Рекомендации

Правительству Республики Таджикистан:

• Принять или скорректировать законодательство с целью введения уголовной ответственности за все формы гендерного насилия, включая насилие в семье, супружеское изнасилование и сексуальное насилие в браке и вне брака, а также не применять амнистию по таким составам преступления.
• Обеспечить реальное исполнение Закона «О предупреждении насилия в семье» и Государственной программы по предупреждению насилия в семье в Республике Таджикистан на 2014-2023 годы. Обеспечить контроль за исполнением закона и программы.
• Обнародовать инструкции по правоприменению Закона «О предупреждении насилия в семье», в которых четко определены функции и обязанности профильных государственных ведомств, таких как Комитет по делам женщин и семьи при Правительстве Республики Таджикистан, Министерство здравоохранения и социальной защиты населения Республики Таджикистан, Министерство юстиции и Министерство внутренних дел. В инструкциях должны быть четко прописаны механизмы эффективной межведомственной коммуникации, а также система направления пострадавших в службы помощи.
• Обеспечить выделение Комитету по делам женщин и семьи при Правительстве Республики Таджикистан и министерствам здравоохранения и социальной защиты, юстиции и внутренних дел целевого финансирования на исполнение Закона «О предупреждении насилия в семье».
• Обеспечить обязательную регистрацию органами внутренних дел заявлений о семейном насилии, проведение надлежащего расследования по таким заявлениям, привлечение причинителей насилия к уголовной ответственности, а также обеспечить пострадавшим доступ к эффективным средствам правовой защиты, включая возмещение ущерба.
• Принять нормативные положения, направленные на поощрение практики ареста и судебного преследования причинителей семейного насилия, как было рекомендовано Управлением ООН по наркотикам и преступности в 2014 г.
• Обеспечить всем женщинам и девочкам, пострадавшим от семейного насилия, особенно в сельской местности, реальный доступ к бесплатной юридической помощи, включая представление их интересов в суде; к медицинской, психологической и социально-психологической помощи, а также к приютам и программам реабилитации и социальной реинтеграции.
• Организовать для сотрудников правоохранительных и судебных органов, медицинских и социальных работников и других специалистов, которые работают с проблемами гендерного насилия и его жертвами, особенно в сельской местности, обязательную целевую подготовку по предупреждению и выявлению любых форм гендерного насилия, включая семейное, и реагированию на факты насилия в семье.
• Вести систематическую работу по повышению уровня осведомленности общества о любых формах гендерного насилия, об имеющихся службах помощи, о способах получения доступа к ним и о надлежащих действиях представителей власти, в том числе милиции и местных судов. Контролировать эту работу и оценивать ее эффективность.
• Обеспечить сбор и публикацию данных о случаях проявления любых форм насилия в отношении женщин и девочек, с разбивкой по виду насилия, причинителям, возрасту и этнической принадлежности потерпевших; о числе поступивших заявлений, проведенных расследований, возбужденных уголовных дел и вынесенных приговоров, а также о числе получивших помощь пострадавших с разбивкой по возрасту, этнической принадлежности и территориальному признаку.
• Внести изменения в действующее законодательство с целью предоставления судам права признавать, что вселение жертвы семейного насилия по месту жительства бывшего мужа не отвечает ее интересам, а также выносить решение об определении ей проживания на жилплощади, арендуемой за счет причинителя насилия.
• Увеличить число финансируемых государством приютов для пострадавших от семейного насилия, особенно в сельской местности, и по возможности задействовать НПО в их работе.
• Обеспечить предоставление субсидируемого государством социального жилья особо уязвимым категориям граждан, в том числе жертвам семейного насилия, на период поиска долгосрочного решения ситуации.
• Обеспечить реальное исполнение законодательства о запрете заключения брака по религиозному обряду без предварительной государственной регистрации брачных отношений, включая введение санкций в отношении представителей духовенства, которые совершают религиозный обряд бракосочетания без свидетельства о государственной регистрации брака, без проверки возраста и обоюдного согласия сторон на вступление в брак, а также без проверки того, что ни одна из сторон в момент бракосочетания не состоит в другом браке. Настоятельно рекомендовать религиозным общинам и их лидерам выполнять эти требования.
• Ратифицировать Конвенцию Совета Европы о предотвращении и борьбе с насилием в отношении женщин и домашним насилием.

Международным партнерам Таджикистана, в том числе международным донорам и организациям

• В рамках двусторонних и многосторонних контактов поднимать проблему семейного насилия как одну из ключевых и настоятельно призывать правительство Таджикистана к ее решению, в том числе путем реформирования сферы социальной помощи, правоохранительной и судебной системы, включая эффективное исполнение Закона «О предупреждении насилия в семье».
• Оказывать финансовую и иную поддержку приютам для краткосрочного и долговременного пребывания пострадавших от семейного насилия, а также другим важнейшим службам помощи, включая социально-психологическую, медицинскую и юридическую. Обеспечить, чтобы службы помощи отвечали потребностям женщин и девочек в городах и в сельской местности, а также среди маргинализированных групп населения.
• Оказывать финансовую и иную поддержку разработке и внедрению единой справочной системы, которая обеспечит пострадавшим от семейного насилия доступ к службам помощи.
• Оказывать поддержку и содействие формированию национальных и региональных сетей и регулярным контактам между ними с целью обеспечения обмена информацией между ведомствами и отдельными лицами, работающими в различных областях, связанных с предупреждением семейного насилия и реагированием на него.
• Требовать от правительства исключения из законодательства норм, которые дискриминируют или ограничивают деятельность НПО.

Методология

Этот доклад основан на исследованиях, которые проводились в Таджикистане в июле – августе 2015 г. и в июле и сентябре 2016 г., а также на материалах дополнительных телефонных и очных интервью с жертвами семейного насилия и экспертами, проведенных в Таджикистане и за его пределами в августе 2018 г. – июле 2019 г. Нашими исследователями (мужчиной и женщиной) было проведено 68 очных интервью. Из них 47 – с пострадавшими от семейного насилия, 21 – с экспертами, сотрудниками служб помощи, юристами и адвокатами, местными активистами НПО, государственными чиновниками и представителями международных организаций. В августе 2018 г. – июле 2019 г. было проведено еще 13 телефонных интервью (восемь – с пострадавшими от насилия в семье и пять – с экспертами). Общее число проведенных интервью составило 81.

Мы интервьюировали пострадавших от семейного насилия практически во всех регионах Таджикистана. В тех случаях, когда наши исследователи по тем или иным причинам не могли добраться до места, мы договаривались о приезде респондента в Душанбе. Интервью проводились как в городской, так и в сельской местности.

Интервью с пострадавшими от семейного насилия проводились на русском или таджикском языке, в последнем случае – через переводчика-женщину. Всем респондентам разъяснялись цель исследования и возможности дальнейшего использования информации. Всех информировали о добровольном характере интервью и о праве респондента отказаться от него или отказаться отвечать на любой вопрос, а также в любой момент прервать интервью.

Большинство интервью с согласия респондента велись под запись, причем во всех случаях респонденту предлагалась возможность отказаться от записи. Интервью проводились с участием только респондента, переводчика и исследователя HRW (за исключением немногочисленных случаев присутствия малолетнего ребенка/детей респондента по просьбе последнего). У всех респондентов уже был установлен контакт с представителями местных НПО, имеющих определенные возможности по содействию в получении юридической, медицинской и социальной помощи.

Дополнительные интервью с местными чиновниками, активистами, сотрудниками НПО и представителями международных организаций позволили нам получить представление о законодательстве и нормативных положениях, имеющих отношение к семейному насилию. Мы также посетили несколько приютов для женщин и организованных ОБСЕ женских ресурсных центров и проводили там интервью.

В сентябре 2016 г. мы встречались с должностными лицами восьми министерств и ведомств Таджикистана, которые непосредственно отвечают за реализацию Закона «О предупреждении насилия в семье» или имеют к этому то или иное отношение. В частности, у нас состоялись встречи в Министерстве внутренних дел, Комитете по делам женщин и семьи при Правительстве Республики Таджикистан, Министерстве здравоохранения и социальной защиты населения, Генеральной прокуратуре, Министерстве юстиции, Министерстве иностранных дел, в аппарате Уполномоченного по правам человека в Республике Таджикистан и в Комитете по религии, упорядочению традиций, торжеств и обрядов при Правительстве Республики Таджикистан.

При содействии Министерства здравоохранения и социальной защиты населения наши исследователи посетили несколько медпунктов для пострадавших от семейного насилия в больницах Гарма и Душанбе в июле 2015 г. и в сентябре 2016 г. соответственно, где пообщались с врачами и потерпевшими.

В мае 2018 г. и в апреле 2019 г. HRW направляла вышеупомянутым ведомствам письма с уточняющими вопросами, в том числе касательно статистики, связанной с реализацией принятого в 2013 г. Закона «О предупреждении насилия в семье». В июне 2018 г. и в марте 2019 г. мы запрашивали дополнительные встречи в министерствах и ведомствах в Душанбе, чтобы проинформировать их о предварительных результатах исследования и обменяться мнениями. На момент публикации доклада ответа на эти запросы мы не получили, однако в сентябре 2018 г. в Варшаве у нас состоялась общая встреча с заместителем министра иностранных дел Республики Таджикистан, несколькими послами и старшими должностными лицами Исполнительного аппарата Президента Республики Таджикистан.

В нашем докладе имена пострадавших от семейного насилия заменены на псевдонимы в интересах конфиденциальности. Не разглашается также большинство имен сотрудников милиции и служб помощи, активистов и других экспертов, чтобы не навредить их работе. В некоторых случаях, когда нас специально просили об этом, мы не указываем место интервью и другие детали, которые могли бы позволить идентифицировать собеседника.

Мы не делаем из проведенных интервью никаких статистических выводов о масштабах распространения семейного насилия в Таджикистане, однако результаты исследования указывают на устойчивое существование по всей стране крайних форм такого насилия и высвечивают системные проблемы в реагировании со стороны государства. Интервью проводились в самой различной обстановке, а респонденты никогда ранее не контактировали друг с другом, но все истории во многом схожи. В сочетании с информацией, полученной нами от экспертов и организаций, через которые ежегодно проходят сотни пострадавших, наши интервью дают основания предполагать, что все эти проблемы широко распространены.

В центре внимания доклада и рекомендаций прежде всего насилие в отношении женщин со стороны партнера-мужчины и свекрови. Мы не рассматриваем здесь истории людей, пострадавших от других форм семейного насилия, в том числе насилия в отношении партнера-мужчины или однополого партнера и насилия в отношении детей.

I. Общие сведения

Географический и социально-экономический контекст

«Я знаю, что такое семейное насилие и что это противозаконно. Но я ничего не могла сделать, чтобы это прекратилось, потому что муж и свекровь меня даже из дома не выпускали»[1].

Таджикистан – страна в самом сердце Центральной Азии с преимущественно мусульманским населением. За три десятилетия после распада СССР Таджикистан пережил процесс глубокой политической, экономической и социальной трансформации, который сопровождался падением уровня жизни, ростом бедности и ожесточенной гражданской войной в 1990-х гг.[2]

В период независимости правительство практически не принимало никаких действенных мер для обеспечения основных прав женщин, особенно в сфере доступа к образованию и занятости, где происходило ухудшение ситуации[3]. За последнюю четверть века снизился средний возраст вступления в брак, особенно среди девушек, хотя с 2011 г. минимальный брачный возраст для них был официально повышен с 17 до 18 лет.[4]

В Комитете по делам женщин и семьи при Правительстве Республики Таджикистан нам говорили о своем стремлении убедить девочек не вступать в брак до достижения 18-летнего возраста, однако распространена практика обхода минимального брачного возраста путем проведения религиозной (не гражданской) церемонии, и это происходит с негласного одобрения местных властей[5].

Детский брак чреват ограничением доступа девочек к образованию и занятости вне дома. Молодая жена (или арус) занимает самое подчиненное положение в новой семье, особенно до рождения первого ребенка. Все главные решения относительно ее судьбы (будет ли она работать вне дома или продолжать учебу в школе, круг общения, интенсивность контактов с родными) принимаются преимущественно свекровью и свекром[6].

Всемирная организация здравоохранения, изучив и проанализировав ситуацию с женским здоровьем и семейным насилием в целом ряде стран, установила, что почти во всех этих странах молодые (особенно в возрасте 15–19 лет) и менее образованные женщины с большей долей вероятности могут подвергнуться физическому или сексуальному насилию со стороны партнера, чем более взрослые и более образованные[7]. Исследования показывают, что разница в возрасте супругов также является фактором риска, когда речь идет о насилии и издевательствах, включая изнасилование в браке[8].

Детский брак способствует созданию условий, когда риск физического, сексуального, психологического и экономического насилия в отношении молодой жены увеличивается. Поскольку ранний брак ограничивает возможность получения девушкой знаний и навыков, возможность поддержки в соцсетях, а также ее ресурсы, мобильность и автономию, у нее зачастую почти нет возможностей противостоять мужу и его семье.

Помимо этого, значительная возрастная разница между несовершеннолетней женой и ее супругом ослабляет ее позиции в обсуждении вопросов половой жизни в браке, включая вопросы безопасного секса и планирования семьи[9]. В Таджикистане девочка или женщина после замужества обычно оставляет родительский дом и уходит в семью мужа, в которой по традиции решения принимаются мужчинами и старшими женщинами, что создает для молодой жены дополнительные риски нарушения ее прав и насилия[10].

В постсоветский период наблюдается устойчивая корреляция между ростом ранних браков в Таджикистане и резким снижением уровня образования среди женщин[11]. Начальное и общее основное образование являются в Таджикистане обязательными уровнями, однако дети из бедных семей, особенно девочки, часто бросают школу до завершения обязательного на сегодняшний день девятилетнего образования. По данным ЮНЕСКО, дифференциация начинает проявляться с пятого класса, то есть с  11-летнего возраста, когда в школу не ходит почти 10% девочек и только примерно 2% мальчиков. На этапе общего среднего образования (10-11 классы, дети старше 16 лет), которое формально не является обязательным, разница становится еще более значительной: школу не посещают 48% девочек и 30% мальчиков[12].

По сравнению с мужчинами меньший процент женщин (особенно в сельской местности) получает высшее образование[13]. В 1991 г. женщины составляли не менее половины населения и 51% студентов вузов. К 2016 г. доля женщин среди студентов составила уже менее 37%. Меньше половины девочек заканчивает полный курс средней школы и, по данным ООН, всего около 59% женщин работает вне дома, в то время как среди мужчин таких 77%[14]. Низкий уровень образования женщин в Таджикистане может в некоторых случаях привести к усугублению патриархальных тенденций в семье, ограничивающих автономию женщины и ее роль в принятии важнейших решений, которые касаются ее самой и ее детей, а также создающих условия для насилия в отношении женщин[15].

Как и на всем постсоветском пространстве, экономические проблемы после распада СССР прежде всего сказались на статусе и благосостоянии женщин. Общая экономическая ситуация в Таджикистане привела к резкому росту безработицы; рост безработицы среди женщин в бюджетном секторе отчасти компенсировался ростом их занятости в неформальном секторе и в сельском хозяйстве. Женщины всё более смещаются в низкооплачиваемые категории трудящихся и получают меньше мужчин за ту же самую работу[16].

С ухудшением экономической ситуации в России после введения в 2014 г. западных санкций, сотни тысяч таджикских трудовых мигрантов потеряли работу и были вынуждены вернуться домой[17]. В нескольких службах помощи пережившим семейное насилие и в профильном экспертном сообществе во всех регионах Таджикистана нам говорили, что нарастание обратного потока трудовых мигрантов привело к обострению финансовых проблем в обществе в целом и в отдельных семьях, а это, в свою очередь, способствовало эскалации семейного насилия[18].

Масштаб проблемы и ограниченность статистических данных

Насилие в отношении женщин в Таджикистане широко распространено, хотя точных данных нет. Последнее связано с тем, что далеко не все случаи становятся известными, системный сбор данных на государственном уровне не осуществляется, отсутствуют дезагрегированные данные по степени родства причинителей насилия и пострадавших[19]. Профильные организации ведут свою статистику, в МВД ведется учет преступлений по определенным категориям, однако в стране нет единой официальной базы данных, которая обеспечивала бы комплексную статистику по частоте и видам насилия в отношении женщин. Гендерную статистику, в том числе по направлению «предупреждение насилия в отношении женщин», ведет Агентство по статистике при Президенте Республики Таджикистан, однако там не отражаются сведения по числу и категориям преступлений, а также по приговорам в каждой из категорий.

Организация «ООН-женщины» (структура Организации Объединенных Наций по вопросам гендерного равенства), основываясь на данных правительства Таджикистана, отмечает, что 20% состоящих в браке женщин сталкиваются с эмоциональным, физическим или сексуальным насилием со стороны мужа, однако только одна из пяти пострадавших подает заявление в милицию по фактам таких преступлений[20]. При этом, неофициальные оценки, которые нам приводили активисты и сотрудники служб помощи, намного выше.

Как рассказала нам соцработник женского кризисного центра, оказывающего помощь в профессиональном обучении, консультационные и другие услуги в городке на юге страны, «в Таджикистане сталкиваешься с семейным насилием на каждом шагу. Насилие практически в каждой семье»[21]. По ее словам, из 15 обращений, поступивших к ним в течение года, в 11 случаях речь шла о семьях, где женщины сталкивались с тяжелыми формами семейного насилия со стороны полового партнера и других членов семьи[22].

Как следует из представленного в 2017 г. шестого периодического доклада Таджикистана Комитету ООН по ликвидации дискриминации в отношении женщин, «за отчетный период 2017 года всего поступило 1296 заявлений, 1036 из которых были рассмотрены участковыми инспекторами милиции, а 260 – инспекторами по противодействию домашнему насилию, 996 заявлений в отношении мужчин, 296 – в отношении женщин. По результатам проверки возбуждено 65 уголовных дел по различным статьям Уголовного кодекса, отказано в возбуждении уголовных дел – 1003, находятся в производстве – 131, 76 заявлений направлены по подследственности. В отношении правонарушителей составлены 181 протокол по статьям 93¹ (Несоблюдение требований законодательства Республики Таджикистан о предупреждении насилия в семье) и 93² (Несоблюдение требований защитного предписания) Кодекса об административных правонарушениях и 52 протокола по другим статьям данного Кодекса»[23].

В одном из докладов организации «Международное партнерство за права человека» (IPHR) упоминается исследование 2016 г., которое проводилось аналитической группой «Тахлил ва машварат», Комитетом по делам женщин и семьи при Правительстве Республики Таджикистан и международным объединением Оксфам (Oxfam). В ходе этого исследования были опрошены 400 человек в шести областях Таджикистана. По итогам опроса выяснилось, что 97% мужчин и 72% женщин считают, что женщина должна мириться с насилием ради сохранения семьи[24].

Отток из страны мужчин в рамках трудовой миграции и наследие гражданской войны 1992 – 1997 гг., унесшей жизни как минимум 50 тысяч человек (преимущественно мужчин), привели к резкому гендерному дисбалансу. Нехватка мужчин может служить одной из причин зафиксированного увеличения числа женщин, вступающих в полигамные и принудительные браки[25].

Несмотря на отсутствие достоверной статистики, истории о семейном насилии и его последствиях нередко оказываются в топе новостей и становятся поводом для общественной дискуссии о бедственном положении женщины в жестоком браке. Очередной виток таких дискуссий был вызван начавшейся примерно в 2017 г. волной женских самоубийств, в качестве причины которых назывались издевательства со стороны родственников мужа[26].

Так, в СМИ сообщалось о смерти 18-летней Раджабби Хуршед летом 2017 г., которая отравилась через 40 дней после свадьбы. В больнице она рассказала, что ее муж Зафар Пиров избивал ее, обвиняя в том, что она не девственница. Видео с такими заявлениями самого Пирова было выложено в интернете. В итоге Раджабби умерла в больнице. В отношении ее мужа было возбуждено дело по статье 109 Уголовного кодекса о доведении до самоубийства. Пиров был осужден на семь лет лишения свободы[27].

Сообщалось также о 21-летней Фаризай Худжаназар, матери годовалого ребенка, находившейся на третьем месяце беременности, которая покончила с собой в доме мужа в феврале 2018 г. Фаризай неоднократно жаловалась своим родителям на издевательства со стороны брата и матери мужа (после свадьбы она два года прожила в семье мужа)[28]. В отношении ее свекрови и деверя было возбуждено дело о доведении до самоубийства, однако HRW не удалось выяснить, дошло ли оно до суда и каким был приговор.

II. Закон «О предупреждении насилия в семье»: шаг вперед

Нормативно-правовая база до принятия Закона «О предупреждении насилия в семье»

Конституция Таджикистана, принятая в ноябре 1994 г., провозглашает равноправие мужчин и женщин и предусматривает равные права супругов при разводе[29]. В 2005 г. был принят Закон «О государственных гарантиях равноправия мужчин и женщин и равных возможностей их реализации», устанавливающий равноправие мужчин и женщин в социальной, политической, культурной и других областях и запрещающий гендерную дискриминацию[30]. В декабре 2006 г. Комитет по делам женщин и семьи при Правительстве Республики Таджикистан был утвержден в качестве «центрального органа исполнительной власти, осуществляющего функции по проведению государственной политики по защите и обеспечению прав и интересов женщин и семьи, созданию равных условий для осуществления их прав и интересов и достижению гендерного равенства»[31].

В 2003 г. активистами была создана рабочая группа по разработке и продвижению отдельного закона о семейном насилии. Потребовалось более десяти лет, чтобы довести законопроект до принятия. Во многом это было связано с сопротивлением со стороны государственных чиновников. Некоторые из них утверждали, что в отдельном законе о семейном насилии нет необходимости, поскольку жертвы насилия и так защищены статьями Уголовного кодекса об угрозе причинения вреда здоровью и побоях. Однако в 2007 г. Комитет ООН по ликвидации дискриминации в отношении женщин, выразив обеспокоенность в связи с «возрождением патриархальных взглядов на подчиненную роль женщин и прочных стереотипов в отношении их роли и обязанностей в семье и обществе», настоятельно призвал правительство Таджикистана «первоочередное внимание уделять ликвидации всех форм насилия в отношении женщин, в частности насилия в семье, и <…> безотлагательно принять разработанный законопроект о социальной и правовой защите от насилия в семье»[32].

Активисты одержали крупную победу в марте 2013 г., когда таджикский парламент принял закон «О предупреждении насилия в семье»[33]. Как следует из его названия, акцент сделан на профилактику, а не на защиту и привлечение к ответственности. Уголовная ответственность за насилие в семье как таковое законом не устанавливается. Чтобы добиться уголовного преследования причинителя насилия, женщина должна задействовать такие статьи Уголовного кодекса, как побои или умышленное причинение вреда здоровью.

Закон описывает различные виды семейного насилия, включая физическое, психологическое, сексуальное и экономическое[34]. Предусмотрено право пережившего насилие (потерпевшего) «на получение медицинской, психологической, правовой и социальной помощи; на помещение по его письменному согласию в центры поддержки, центры или отделения по медицинской и социальной реабилитации потерпевших; на получение юридической консультации и иной информации о защите собственной безопасности; на обращение в органы общественной самодеятельности с целью общественного осуждения поведения лица, совершившего насилие в семье; на обращение в органы внутренних дел, прокуратуру или суд о привлечении к ответственности лица, совершившего насилие в семье»[35]. В законе прописаны процедуры, в рамках которых совершивший насилие может быть задержан, оштрафован или лишен родительских прав либо ему может быть вынесено защитное предписание, условия которого он обязан соблюдать[36].

По Закону «О предупреждении насилия в семье» к органам, уполномоченным заниматься вопросами предупреждения насилия в семье, относятся правительство и местные органы государственной власти, государственные органы по делам женщин и семьи, комиссии по защите прав ребенка, органы внутренних дел, органы образования, органы здравоохранения, органы социальной защиты, органы местного самоуправления и общественной самодеятельности, центры поддержки, центры или отделения медико-социальной реабилитации пострадавших. Предусмотрено проведение бесед воспитательного характера с совершившим насилие и потерпевшим «с целью выявления причин и условий, способствовавших совершению насилия, разъяснения его социально-правовых последствий, восстановления и укрепления прочности семьи». Последнее свидетельствует о преимущественном акценте на сохранении семьи, а не на защите пострадавшей стороны[37].

После официального обращения пережившего насилие в органы внутренних дел совершившему насилие может вынесено защитное предписание. Предусмотрены и другие индивидуальные меры[38].

Практика применения Закона «О предупреждении насилия в семье»

К числу наиболее позитивных аспектов самого закона и практики его применения относится появление в нескольких подразделениях внутренних дел сотрудников, прошедших специальную подготовку в области гендерных вопросов и семейного насилия, создание в больницах отделений для оказания помощи пережившим насилие, а также создание «горячей линии» для жертв семейного насилия[39].

Еще одним позитивным результатом принятия Закона «О предупреждении насилия в семье» стала государственная инициатива о привлечении духовенства по всей стране к информационно-разъяснительной работе о предупреждении и сокращении масштабов семейного насилия. Эта инициатива поддерживается как различными государственными ведомствами, так и международными организациями и активистами. Однако центральная роль в этой работе принадлежит Комитету по религии, упорядочению традиций, торжеств и обрядов при Правительстве Республики Таджикистан, который регламентирует деятельность имамов, получающих зарплату из бюджета[40].

В нескольких службах помощи нам говорили о том, как важно, чтобы именно духовные лица рассказывали мужчинам, что ислам не одобряет семейное насилие. «Мы привлекли муллу, который объясняет закон [о семейном насилии] с точки зрения Корана, рассказывает о роли женщины в исламе, – сказала HRW Фаристамо Ф. из женского кризисного центра, который проводит разъяснительную работу по этому закону среди местных жителей. – Мужчины хорошо реагируют на такие лекции»[41].

По словам руководительницы центра по противодействию торговле людьми, также занимающегося вопросами семейного насилия, информационно-разъяснительная работа о семейном насилии, проводимая с участием уважаемых религиозных лидеров, в ряде случаев оказывается эффективной. «У нас много религиозных мужчин, поэтому они уважают муллу и слушаются его, – сказала она. – Собираем на семинары группы по 15-20 человек, присутствие муллы в группе способствует установлению доверия. Мулла рассказывает о роли женщины в исламе и в обществе, о том, как важно официально регистрировать брак»[42]. При наличии государственной регистрации брака женщине в случае развода легче отстаивать свои права, в том числе на совместно нажитое имущество, алименты и участие в воспитании детей, поскольку в противном случае брачные отношения государством не признаются.

Представительница женского кризисного центра на юге страны отмечала особую роль духовенства в разъяснении мужчинам недопустимости «СМС-разводов», когда женщине трижды отправляется сообщение со словом «талок». Данная практика многими связывается с масштабной трудовой миграцией в Россию: мужчины надолго уезжают за пределы Таджикистана и порывают связь с семьей[43]. Распространение «СМС-разводов» послужило одним из веских доводов в пользу принятия закона о противодействии семейному насилию[44].

III. Критические изъяны в Законе «О предупреждении насилия в семье» и проблемы правоприменительной практики

Принятие закона «О предупреждении насилия в семье» стало позитивным шагом в направлении профилактики семейного насилия и борьбы с ним в Таджикистане. Однако критические изъяны в законе по-прежнему не позволяют обеспечить пострадавшим от семейного насилия защиту, помощь и правосудие. Речь идет о таких недостатках, как непринятие законодательных мер по введению уголовной ответственности за семейное насилие, изнасилование в браке и сексуальное насилие в браке и вне брака; отсутствие конкретного и всеобъемлющего определения семьи, которое позволило бы обеспечить защиту всем пострадавшим от семейного насилия; а также неясность в вопросах межведомственной координации и полномочий государственных органов в том, что касается правоприменительной практики.

На эти и другие существенные недостатки Закона «О предупреждении насилия в семье» и в целом реагирования государства на проблему семейного насилия указывает Комитет ООН по ликвидации дискриминации в отношении женщин. Высоко оценив факт принятия этого закона, Комитет в 2013 г. также выразил обеспокоенность по ряду вопросов, включая незнание женщинами своих прав, что особенно пагубно сказывается на положении женщин в сельских и удаленных районах[45]. Комитет был по-прежнему обеспокоен «сохранением негативных культурных норм, практики и традиций, а также патриархального поведения и глубоко укоренившихся стереотипов в отношении ролей и обязанностей мужчин в семье и обществе», отметив, что «такие стереотипы способствуют сохранению насилия в отношении женщин, практики детских браков и фактической полигамии, в результате чего женщины оказываются в неблагоприятном и неравном положении во многих сферах»[46].

В ходе рассмотрения ситуации в Таджикистане в 2018 г. Комитет по ликвидации дискриминации в отношении женщин также отметил среди прочего отсутствие уголовной ответственности «за гендерное насилие в отношении женщин, включая бытовое насилие, изнасилование в браке и сексуальное насилие» и рекомендовал «укрепить руководящую роль государства-участника в усилиях по борьбе с гендерным насилием, в том числе путем четкого определения функций и обязанностей его структур <…>, а также путем улучшения координации между ними»[47].

Комитет выразил обеспокоенность «отсутствием всеобъемлющей стратегии борьбы со всеми формами гендерного насилия в отношении женщин», отметив «систематическую безнаказанность лиц, виновных в гендерном насилии в отношении женщин, о чем свидетельствуют небольшое число уголовных преследований и обвинительных приговоров, сообщения о случаях соучастия сотрудников полиции в преступлениях, уделение большого внимания примирению и неспособность защитить конфиденциальность потерпевших». Критике подверглись также такие явления, как неадекватность «вспомогательных услуг для женщин и девочек, ставших жертвами гендерного насилия», отсутствие какого бы то ни было «систематического контроля за делами о гендерном насилии» и «недостаток статистических данных о таких делах»[48].

Еще одним недостатком закона является то, что он не предусматривает возможности длительного пребывания в убежище женщин, которые сталкиваются с насилием.

Отсутствие определения семьи

Закон «О предупреждении насилия в семье» не содержит определения понятия «семья», оставляя открытым вопрос о том, на какой круг родственников он распространяется. Ситуация осложняется тем, что определения семьи нет и в других законодательных актах Таджикистана, даже в Семейном кодексе. Правительству следует обеспечить включение в закон всеобъемлющего определения семьи, как это было в рабочих законопроектах. Такое определение должно прямо включать: официально зарегистрированный брак; религиозный брак по обряду никах без государственной регистрации; совместно проживающих партнеров или супругов; полигамный брак. Закон должен также распространяться на живущих отдельно бывших партнеров, супругов и родственников и гарантировать защиту женщин от родственников мужа и бывших членов семьи, которые прибегают к насилию или угрозам его применения после развода.

Отсутствие уголовной ответственности за семейное насилие

Одним из часто упоминаемых недостатков законодательства Таджикистана в целом и Закона «О предупреждении насилия в семье» в частности является то, что семейное насилие не выделяется как отдельное преступление, наказуемое по закону. Нигде в таджикском законодательстве, включая Уголовный кодекс Республики Таджикистан, насилие в семье не квалифицируется как отдельно взятое преступление.

В законе о семейном насилии акцент делается на предупреждении насилия, а за нарушение этого закона предусмотрены только административные санкции, такие как штраф и административное задержание[49]. Свидетельством примирительного уклона служит такая предусматриваемая законом мера воздействия, как «беседа воспитательного характера» с причинителем насилия и потерпевшим «с целью выявления причин и условий, способствовавших совершению насилия в семье, разъяснения его социально-правовых последствий, восстановления и укрепления прочности семьи»[50]. Комитет ООН по ликвидации дискриминации в отношении женщин неоднократно указывал на необходимость криминализации любого насилия в отношении женщин, в том числе семейного, и настоятельно призывал Таджикистан соответствующим образом скорректировать законодательство[51].

Противники введения отдельной уголовной статьи за семейное насилие утверждают, что в этом нет необходимости, поскольку Уголовный кодекс и так обеспечивает защиту пострадавшей стороне. В частности, в УК есть статьи об умышленном причинении вреда здоровью различной степени тяжести[52]. В ходе нашего исследования мы интервьюировали нескольких адвокатов, которые в делах о семейном насилии пытаются привлечь виновных к ответственности, задействуя подходящие статьи Уголовного кодекса Республики Таджикистан.

В некоторых случаях семейного насилия эти уголовные статьи действительно могут быть применены, однако для осуждения виновного необходимы доказательства получения телесных повреждений. В ситуациях, когда полученные телесные повреждения не были вовремя зафиксированы, или в случаях психологического либо экономического насилия (например, когда муж или его родственники пытаются контролировать передвижения и поведение женщины, ограничивая или лишая ее денег или имущества) существующий Уголовный кодекс не предусматривает никаких средств правовой защиты.

Пострадавшие от семейного насилия рассказывали HRW о ситуациях, когда муж, свекровь или другие родственники мужа не позволяли им выходить из дома до тех пор, пока не заживут полученные травмы. «Он меня часто бил, но я своим родителям никогда не говорила, потому что его родственники запрещали, – рассказала 26-летняя Наргиз Н. с юга страны, три года страдавшая от насилия со стороны мужа. – Когда у меня лицо было в синяках, свекровь заставляла дома сидеть. Говорила: “Бьет – значит любит”»[53].

Еще одним существенным недостатком Закона «О предупреждении насилия в семье» и другого профильного законодательства является отсутствие уголовной ответственности за изнасилование в браке (супружеское изнасилование). Из-за существующих в общественном сознании стереотипов такие случаи редко предаются огласке в Таджикистане, однако проинтервьюированные нами женщины, пострадавшие от семейного насилия, и активисты говорят, что сексуальное насилие в подавляющем большинстве случаев совершается партнером, настоящим или бывшим.

Введение уголовной ответственности за семейное насилие имеет решающее значение для преодоления патриархальных норм и признания серьезности проблемы насилия внутри семьи, включая побои, изнасилование, издевательства, лишение пищи и имущества и другие акты физического, психологического, сексуального и экономического насилия, от которых страдают преимущественно женщины.

До тех пор пока правительство Таджикистана не скорректирует закон «О предупреждении насилия в семье», введя отдельную уголовную ответственность за семейное насилие, пострадавшим придется добиваться уголовного преследования причинителей насилия по другим статьям Уголовного кодекса Республики Таджикистан.

История Мадины М.: муж насиловал, бил табуреткой и кочергой[54] В сентябре 2013 г., когда Мадине М. исполнилось 18 лет, родители выдали ее замуж за Шероза Ш. из соседнего села в Согдийской области на севере Таджикистана. После свадьбы, по обычаю, она переехала в дом к мужу. Поначалу всё шло хорошо – до тех пор, пока свекр не уехал в Россию на сезонные работы. Шероз стал по любому поводу кричать на жену, избивать кулаками и при этом категорически запрещал Мадине общаться с ее родителями. Время от времени после побоев Шероз насиловал жену.  Когда отец Мадины позвонил ей, чтобы поздравить с днем рождения, Шероз избил жену: «Почему он звонит на мой телефон? Ты теперь замужняя женщина! Нечего ему звонить!» На следующий день Шероз заявил Мадине, что хочет развода, и отвез жену обратно к ее родителям. Семья Мадины попыталась примирить супругов, чтобы избежать связанного с разводом позора и осуждения со стороны соседей. Родители уверяли дочь, что всё наладится, настаивали на том, чтобы она попросила у мужа прощения. Мадина вернулась в дом родителей Шероза. Однако вскоре побои возобновились и стали почти ежедневными. Для этого муж находил любой повод, вплоть до того, что какая-то вещь оказалась не на своем месте. Когда сестра Мадины родила, та пошла в роддом поздравить ее, надев по этому случаю праздничную тюбетейку. Случайно проезжавший мимо Шероз остановился и стал распекать жену за то, что она так ярко оделась без его разрешения. Тюбетейка послужила Шерозу очередным поводом, чтобы в тот вечер снова избить жену. Ночью он пригрозил выгнать ее из дома. Свекровь тоже устроила Мадине разнос по поводу тюбетейки и потребовала, чтобы та забирала вещи и убиралась вон. Мадина на время ушла, оставив вещи. Когда она вернулась, муж был дома и стал яростно кричать, почему она оставила свои вещи. Схватив деревянную табуретку, Шероз нанес Мадине десять ударов по голове. Мадина почувствовала сильную головную боль и тошноту, однако муж заявил, что она симулирует, и стал бить ее по ногам попавшейся под руку кочергой. Позднее Мадина смогла наконец подняться и направилась в кухню, но, сделав несколько шагов, потеряла сознание. Родственники мужа отвезли ее в городскую больницу, где она пролежала несколько недель. Скрепя сердце женщина согласилась вернуться в дом мужа, который обещал, что больше никогда не поднимет на нее руку. Однако вскоре после возвращения Мадины побои возобновились, муж опять бил ее табуреткой и головой о стену. Однажды в феврале 2014 г. Шероз избил Мадину до потери сознания, на этот раз он бил ее табуреткой в живот. Она попала в больницу, ее прооперировали. В ходе операции выяснилось, что в результате побоев у Мадины произошел разрыв левого яичника. Свекровь безуспешно пыталась убедить врачей в том, что невестка поскользнулась и упала с лестницы. Мадина пролежала в больнице десять дней. По словам женщины, она была уверена, что, если останется с мужем, он рано или поздно убьет ее, поэтому она обратилась к местному адвокату, который подал официальное заявление о побоях в прокуратуру Согдийской области. Соседи, родственники и знакомые всячески уговаривали Мадину не давать делу ход, говоря ей, что она сама виновата. Этот аргумент часто упоминают пострадавшие от семейного насилия в Таджикистане: если муж бьет жену, значит, она это «заслужила». Однако после получения тяжелой травмы Мадина решила идти до конца. В итоге Шерозу было предъявлено обвинение по части второй статьи 117 Уголовного кодекса Республики Таджикистан (истязание). Супруги развелись, Шероз был осужден на три года лишения свободы, по амнистии срок сократили на год[55]. Теперь Мадина живет с родителями, пытается сама зарабатывать на жизнь и мечтает стать адвокатом. На основании наших интервью с профильными экспертами и адвокатами по всей стране, а также анализа материалов СМИ можно говорить о том, что история Мадины относится к числу тех редких (не больше десятка) известных HRW случаев, когда причинитель насилия был привлечен к ответственности и осужден по уголовной статье. Уголовное наказание виновных в семейном насилии – явление крайне редкое в Таджикистане[56].

Проблемы межведомственной координации и правоприменительной практики

В 2018 г. Комитет ООН по ликвидации дискриминации в отношении женщин выразил обеспокоенность в связи с «отсутствием всеобъемлющей стратегии борьбы со всеми формами гендерного насилия в отношении женщин»[57]. В 2014 г. правительство утвердило Государственную программу по предупреждению насилия в семье в Республике Таджикистан на 2014-2023 годы, а также план мероприятий по ее реализации. Эти инициативы были призваны укрепить механизмы предупреждения семейного насилия и четко распределить полномочия и обязанности по реализации Закона «О предупреждении насилия в семье» между профильными государственными ведомствами.

Однако проблема межведомственной координации по-прежнему сохраняется. Реализации закона о предупреждении семейного насилия препятствует отсутствие четких инструкций, понимания его смысла и бюджетного финансирования.

«Ключевая проблема – это отсутствие средств для исполнения его [закона] требований, – заявил HRW профильный эксперт Шакарбек Ниятбеков. – Теоретически Законом «О предупреждении насилия в семье» для его исполнения предусмотрена работа как минимум пяти государственных ведомств. Но дополнительные средства на эту работу этим ведомствам не выделяются»[58].

На практике же значительную часть работы выполняют различные международные организации, такие как Швейцарское агентство по развитию и сотрудничеству, ОБСЕ, Программа развития ООН и проект «Предупреждение домашнего насилия».

Более того, едва ли не в первую очередь профильные эксперты и активисты жалуются на недостаточный обмен информацией между ключевыми органами, ответственными за исполнение закона о предупреждении семейного насилия. «Должны быть четкие механизмы координации этой работы, финансирования этой работы и мониторинга дальнейших мер по реализации», – говорит Ниятбеков[59].

Ему вторит представитель другой профильной международной организации, осуществляющей в Таджикистане программы по предупреждению семейного насилия. Отмечая определенные усилия правительства в последние годы по уточнению функций ведомств-исполнителей, он указывает на то, что «есть ощущение, что более влиятельные ведомства, такие как МВД, не всегда считают нужным предоставлять другим уполномоченным ведомствам важнейшие сведения по числу вынесенных защитных предписаний или произведенных арестов, что могло бы помочь в оценке масштабов семейного насилия в стране и выявлении узких мест в защите, профилактике и помощи»[60].

По Закону «О предупреждении насилия в семье» головной организацией по обеспечению межведомственной координации является Комитет по делам женщин и семьи при Правительстве Республики Таджикистан. Однако по своему статусу он стоит ниже министерства, поэтому в сложившейся иерархии государственных органов ему сложно эффективно контролировать деятельность министерств, особенно таких, как МВД.

По мнению активистов и профильных экспертов, для более эффективного исполнения закона о предупреждении семейного насилия статус Комитета по делам женщин и семьи следует повысить до министерского. В самом комитете нам сказали: «Комитет по делам женщин и семьи в теории должен регулярно получать отчеты от всех государственных органов, работающих с Законом “О предупреждении насилия в семье”. Но по сравнению с настоящими министерствами комитет сильно недофинансируется»[61].

Отсутствие надлежащей координации усугубляет проблему сбора данных о семейном насилии и результатах правоприменения закона, что делает практически невозможной оценку эффективности борьбы государства с насилием в семье.

По словам Ниятбекова, «изначально идея [закона] заключалась в том, что Комитет по делам женщин [и семьи] получит право систематически собирать сведения о масштабах семейного насилия, с тем чтобы направлять деятельность всех других министерств и ведомств в части повышения эффективности их работы в своей сфере ответственности и борьбы с насилием в семье»[62]. Однако по прошествии шести лет с момента принятия закона «до сих пор нет инструмента, например базы данных, который позволил бы Комитету по делам женщин [и семьи] анализировать статистику и таким образом выполнять свои задачи. Не так давно был создан координационный совет, так что различные ведомства, являющиеся субъектами Закона «О предупреждении насилия в семье», контактируют более плотно. Но у них нет бюджетных средств на эту работу, а отсутствие реального мониторинга и сбора данных означает, что большинство оценок по ситуации с семейным насилием в стране являются отрывочными и бессистемными. Как может Таджикистан рассчитывать на борьбу с насилием в семье, если, во-первых, оно до сих пор не считается уголовным преступлением по нашему законодательству и, во-вторых, нет сбора данных и системы обработки этих данных?»[63]

Правительство должно скорректировать Закон «О предупреждении насилия в семье», чтобы головной исполнитель, ответственный за его реализацию, имел статус министерства. Правительство также своим распоряжением должно определить ведомство (предпочтительно – Комитет по делам женщин и семьи), которое отвечало бы за систематический сбор и анализ статистики по правоприменению и реализации этого закона. Тем же документом следует четко распределить полномочия и функции различных государственных ведомств по его исполнению.

IV. Факторы, препятствующие оказанию помощи, защите и правосудию

«В таджикском менталитете господствует представление о том, что нельзя выносить сор из избы, а женщина должна покориться своей судьбе. Женщины не знают своих прав, не имеют представления о том, как с ними должны обращаться в семье».

Юрист по защите прав женщин[64]

Помимо значительных пробелов в Законе «О предупреждении насилия в семье» существует целый ряд факторов, препятствующих обращению пострадавших от семейного насилия женщин в службы помощи и их попыткам найти защиту и правосудие. Проинтервьюированные нами женщины, сотрудники служб помощи и активисты говорили о широком спектре таких факторов, включая недостаточную информированность, отсутствие качественных служб помощи, недостаточное участие государства, дефицит приютов и кризисных центров, давление в интересах сохранения семьи и проблемы с адвокатским сопровождением. Пострадавшие от семейного насилия также рассказывали о бездействии и попустительстве со стороны органов внутренних дел. По словам активистов и потерпевших, такие вредные практики, как многоженство, принудительный, детский и незарегистрированный брак способствуют семейному насилию и отрезают жертвам насилия пути к получению помощи. Многих из опрошенных нами женщин останавливала экономическая зависимость от причинителя насилия и боязнь, что уход от жестокого мужа навредит детям или лишит самих женщин права на воспитание детей. Среди прочих важных проблем активисты и профильные эксперты также указывали на слабую координацию между государственными органами, уполномоченными обеспечивать правоприменение Закона «О предупреждении насилия в семье».

Отсутствие информации и неосведомленность

Пострадавшие от семейного насилия, сотрудники служб помощи и профильные эксперты по-разному оценивали доступность информации о законе и о помощи, защите и правосудии для тех, кому эта информация адресована. Некоторые отмечали рост осведомленности, связывая его отчасти с информационным освещением процесса принятия закона, и говорили, что это послужило фактором, сдерживающим насилие.

Адвокат по делам о семейном насилии рассказала нам, что «Закон [«О предупреждении насилия в семье»] 2013 года уже положительно сказывается в том смысле, что теперь [причинители насилия] стали бояться»[65]. По ее словам, «сейчас больше знают об этом [о насилии в семье], потому что правительство приняло закон, и он хорошо выглядит на бумаге. Но правительству не хватает финансовых средств и воли, чтобы нормально реализовать его»[66].

С другой стороны, многие наши собеседники считают, что правительство должно прилагать намного больше усилий для повышения осведомленности и информирования общества. Незнание женщинами своих прав и упорное сохранение патриархальных норм – это основные причины, из-за которых женщины не заявляют о фактах семейного насилия, а также главные препятствия для эффективной реализации Закона «О предупреждении семейного насилия» в Таджикистане.

Холида Х., делясь с HRW собственным опытом, рассказывала: «Я не жаловалась властям на то, что он [муж] творил. Муж меня всё время бил, но почти всегда за этим стояла его мать. Все люди в селе знали об этом и ничего не делали»[67].

В службах помощи нам говорили то же, что и многие пострадавшие от насилия: Закон «О предупреждении насилия в семье» не приветствуется и не понимается широкими слоями населения, в том числе даже некоторыми профильными чиновниками, ответственными за его реализацию[68]. Культура мужского доминирования не позволяет женщинам, особенно в удаленных районах, получать информацию об этом законе и тем более заявлять о насилии, которому они подвергаются[69].

В сотрудничестве с неправительственными организациями, включая Проект по предотвращению домашнего насилия, Фонд ООН в области народонаселения, «ООН-женщины», Оксфам, Хельветас и Ассоциацию тхэквондо, правительство разрабатывает и распространяет социальную рекламу, художественные фильмы и брошюры, продвигающие идеи гендерного равенства, соблюдения прав женщин и детей в семье и предотвращения семейного насилия, в частности, путем борьбы с ранними браками, а также пропаганды обязательной государственной регистрации брака[70].

Однако профильные эксперты и пострадавшие от семейного насилия говорили нам, что даже там, где существуют службы помощи для потерпевших, люди далеко не всегда осведомлены о них[71]. По словам нескольких женщин, они узнали о службах помощи случайно, например, разговорившись с кем-то на базаре или встретив кого-то на свадьбе.

Гульноза Г. из Пенджикента, расположенного на севере страны, рассказала HRW, что с момента замужества в 2015 г. подвергалась тяжелому физическому насилию со стороны мужа. В этом браке она была его второй женой[72]. Брак не был официально зарегистрирован, что ограничивало ее право претендовать на алименты, воспитание детей и на совместно нажитое имущество: «Я жила в одном доме с ним, его первой женой и ее ребенком. Он обещал построить отдельный дом, где я бы жила с двумя детьми, которых ему родила, а на самом деле он обращался со мной как с рабыней, часто отказывая мне в еде и нормальной одежде»[73].

По словам Гульнозы, как-то в 2015 г. после очередного избиения, когда муж сломал ей руку и едва не убил, она отчаянно искала, куда обратиться за помощью, но нигде ничего не могла узнать ни о приютах, ни об организациях, которые помогают пострадавшим. «На свадьбе я встретила двоюродную сестру, которая рассказала мне про “Фемиду”, это такая организация в Душанбе, – говорит Гульноза. – После того как родственники мужа пригрозили пристрелить меня, если я опять ослушаюсь его, я сбежала в Душанбе. Только вот сына с собой забрать не смогла»[74].

Неосведомленность о Законе «О предупреждении насилия в семье» и соответствующих службах помощи особенно остро ощущается в сельской местности. Сотрудник женского кризисного центра, расположенного в изолированной горной Раштской долине, рассказывал нам: «Мы живем в вакууме. Здесь почти ни у кого нет выхода в интернет, это способствует незнанию. И еще: почти все, кого я знаю, у них такой менталитет, что нехорошо жаловаться посторонним на проблемы в личной жизни»[75].

Ему вторит коллега из Хорога в Горно-Бадахшанской автономной области на юго-востоке страны: «В селах у людей недостаточно информации о законе про семейное насилие, чтобы знать свои права… Женщины обычно считают, что насилие – это только физическое, а не психологическое»[76].

«В таджикском обществе люди просто не знают про этот закон, так что не обращаются ни в милицию, ни в прокуратуру», – говорит Шамсия Ш. из НПО «Хамроз» на юге Таджикистана[77].

Однако эта проблема существует не только в сельской местности. Даже в столице и в Худжанде (втором по значению городе, расположенном на севере страны) мы интервьюировали нескольких женщин, выходивших на службы помощи по чистой случайности, благодаря стечению обстоятельств или доброте незнакомых людей.

С 2004 г. Адолат А. с пятью дочерьми страдала от физического и психологического насилия со стороны мужа, Расула Р., причем они жили в Душанбе буквально в нескольких минутах ходьбы от здания парламента. «Муж считал, что если ты правоверный мусульманин, то никто из женщин не должен покидать дом, даже в школу ходить. Он нас всех бил, меня насиловал, бывало, что и к дочкам приставал»[78]. Адолат несколько раз пыталась уйти от мужа, но возвращалась, поддаваясь на его уговоры, требования и клятвы, что он больше не будет. «Хотя я жила в центре столицы, у меня всё равно такое ощущение было, что будто в тюрьме, потому что мой мир кончался у ворот»[79].

Состояние Адолат усугубилось, когда в 2012 г. Расул насильно выдал их 13-летнюю дочь замуж за одного из своих друзей – муллу. Брак был заключен по религиозному обряду, без официальной государственной регистрации.

«Три года я смотрела на свою 13-летнюю дочь в браке с этим человеком, который ее регулярно насиловал, – рассказывает Адолат. – Она прибегала к нам, грозилась, что зарежет себя. Я звонила в милицию, его на какое-то время арестовали, потом отпустили по амнистии»[80].

Наконец в 2015 г. Адолат случайно проходила мимо офиса Лиги женщин-юристов Таджикистана в Душанбе. Эта организация оказывает юридические услуги пострадавшим от семейного насилия и другую помощь женщинам. «Я случайно наткнулась на их офис, подумала, может, они смогут помочь», – говорит Адолат. В Лиге ей действительно помогли с разводом и оформлением алиментов, а также с возбуждением уголовного дела в отношении бывшего супруга по статьям о многоженстве, изнасиловании, развратных действиях и др.

Отсутствие информации о приютах и другой помощи способствует сохранению ситуации с семейным насилием. «У нас в селе у женщин нет достаточной информации о Законе [«О предупреждении насилия в семье»], чтобы мы знали, на что имеем право», – говорит Райхона Р.[81]

Пострадавшая от семейного насилия Райхона несколько раз уходила от жестокого мужа после конфликтов с его второй женой. Периодически она жила у родителей, но долго там оставаться не могла, поскольку в родительском доме и без нее было слишком много народа: братья женились и у них уже были свои дети. В итоге Райхона каждый раз возвращалась к мужу – просто потому, что не видела для себя другого выхода.

«У меня толком образования не было, всего восемь классов, так что куда мне идти работать, чтобы прокормить детей и не зависеть от прихотей мужа. Пару-тройку раз почти готова была руки на себя наложить, – рассказывала нам Райхона. – Если бы не воспитательница в садике, куда мой ребенок ходил: она заметила у меня синяки, а то я бы так и не узнала про соседнюю НПО, которая в итоге организовала мне помощь»[82].

По словам юриста из НПО, которая оказывает правовую помощь пострадавшим от семейного насилия женщинам в Исфаре (город на севере Таджикистана), неосведомленность о службах помощи может вызвать ощущение безнадежности у женщин и даже подтолкнуть их к самоубийству. «Многие женщины у нас в Согдийской области в итоге уходят из жизни, потому что в этой жизни у них нет никакой надежды на помощь», – сказал он в интервью HRW[83].

Некоторые государственные ведомства, в том числе Комитет по делам женщин и семьи при Правительстве Республики Таджикистан, ведут просветительскую работу, объясняя людям, что семейное насилие противозаконно, и рассказывая, как можно получить помощь. Однако беседы с сотрудниками служб помощи и пострадавшими от семейного насилия из самых разных регионов страны однозначно свидетельствуют о том, что для повышения уровня осведомленности и обеспечения координации в оказании помощи правительство должно предпринимать гораздо больше усилий. Наши собеседники приводили конкретные случаи, когда именно благодаря информационно-разъяснительной работе государства пострадавшие смогли получить помощь, что говорит о решающем значении этой работы.

39-летняя Нигина Н. из села неподалеку от Гарма, расположенного в горном районе в центре страны, в 1997 г. вышла замуж за человека, которого впервые увидела на свадьбе. Как принято в Таджикистане, она сразу переехала в дом к мужу, где жили его родители, двое братьев с женами и пятеро детей. Муж каждый год на шесть-восемь месяцев уезжал в Россию на заработки. Через несколько лет свекровь стала бить Нигину, заявляя, что в доме слишком мало места, а у Нигины трое детей: «Столько ртов не прокормишь»[84].

«Я увидела, что в Гарме открылся женский ресурсный центр и сразу пошла к ним, – рассказывает Нигина. – Там мне посоветовали пойти на курсы, как открыть малый бизнес, помогли начать учебу в Душанбе, где я могла учиться торговле. Брат помог собрать 7476 сомони на годовой курс»[85]. На момент интервью Нигина работала в организации по предоставлению женщинам микрозаймов.

В службах помощи отмечают прогресс в осведомленности населения о защитных предписаниях и говорят о большей готовности людей задействовать этот инструмент. «После принятия Закона [«О предупреждении насилия в семье»] стало легче получить защитное предписание, в городах постепенно узнают об этом, растет спрос, – сказала нам сотрудница службы помощи в Гарме. – Когда мы только начинали работать с пострадавшими, большинство женщин обычно отказывалось от защитного предписания: говорили, что это только осложнит им жизнь. А теперь некоторые реально приходят к нам и просят: “Дайте мне предписание. Муж опять вразнос пошел”»[86].

Государство должно активно разъяснять населению, что такое защитное предписание и как его можно получить, а также прилагать усилия для оперативного внедрения положений закона, направленных на упрощение получения защитного предписания.

Стигматизация

« Муж разбил голову – прикройся тюбетейкой и молчи»[87].

Многие женщины, с которыми мы беседовали, годами оставались в жестоком браке в основном или отчасти из-за давления со стороны общества и семьи. В силу устойчиво негативного отношения в обществе к пострадавшим от семейного насилия женщины стыдятся заявлять об издевательствах со стороны мужа или других членов семьи и обсуждать семейные дела с посторонними, а если они всё же идут на это, то чувствуют себя виноватыми. Наши собеседницы рассказывали, как зачастую боялись, что если соседи увидят пришедшую в дом милицию или узнают, что женщина сама ходила в милицию жаловаться, то это опозорит семью и может обернуться для них дальнейшим насилием. Боязнь позора и стереотипное представление, согласно которому женщина должна терпеть насилие, способствуют тому, что пострадавшие от насилия в семье не обращаются за помощью, не говоря уже о поисках правосудия.

Сабохат: «Он столько раз чуть не убил меня!»[88] В 2001 г., когда Сабохат было 16 лет, родители выдали ее замуж за человека из Чкаловска (ныне Бустон, Согдийская область, север Таджикистана). Через три дня после переезда к мужу начались избиения и психологические издевательства. Как и в других подобных случаях, с которыми мы сталкивались в различных регионах страны, самые жестокие издевательства происходили без какой-либо конкретной причины: мужу просто нужно было показать свою власть и принудить жену к беспрекословной покорности. «Он столько раз чуть не убил меня! – рассказывала Сабохат. – Иногда заставлял прыгать на одной ноге и петь гимн Таджикистана. Как-то раз я сказала ему, что он слишком громко разговаривает и может разбудить нашего только что родившегося ребенка. После этого он стукнул меня головой о стену с такой силой, что я потеряла сознание». По словам Сабохат, с тех пор у нее сильные головные боли. «После этого случая я попыталась поговорить с родителями мужа, но они в ответ: “Что ж, у всех женщин так. Надо терпеть”». В дальнейшем ситуация только ухудшалась. «Он меня бил всё время, и детей тоже. В июне 2010-го заявил, что я ему изменяю, ножом в ногу пырнул. Я пошла в нашу поликлинику, не сказала, как всё было, сказала, что на кухне поранилась». «В ноябре 2013-го мы поругались, когда он телевизор смотрел. Затащил меня в ванную, сбрил мне все волосы. Потом вывел на двор и на два часа запер в гараже, облил грязной водой, сказал, чтобы заткнулась. Я совсем там, в гараже, закоченела». В мае 2015 г. муж избил Сабохат так сильно, что у нее произошло самопроизвольное мочеиспускание. «После этого я пыталась повеситься. Только благодаря 13-летнему сыну жива осталась: он заметил, жизнь мне спас». После 14 лет побоев муж выгнал Сабохат из дома. С помощью своего отца она написала заявления в милицию и в прокуратуру. Прокуратура начала расследование по факту причинения телесных повреждений, но потом закрыла дело, сославшись на отсутствие доказательств. После этого Сабохат обратилась в местный комитет по делам женщин и семьи, однако там отказались что-либо предпринимать. В женском приюте в Худжанде Сабохат оказали психологическую помощь и предложили различные учебные курсы, чтобы она могла получить профессию и начать строить самостоятельную жизнь. Как сказали нам в одном из женских кризисных центров, «многие женщины страдают от насилия в семье, но просто молчат об этом, боятся, что окружающие обрушат на них еще больше жестокости и насилия»[89].

Профильный эксперт Шакарбек Ниятбеков в разговоре с HRW отметил: «Правительство и СМИ действительно изо всех сил стараются высветить проблему домашнего насилия, ролики по телевизору показывают, как это бывает и как милиция должна забирать тех, кто дает волю рукам, но до большинства населения это еще не дошло, и стигма, связанная с обращением за помощью, всё еще невероятно сильна. Мы знаем, что это так, потому что постоянно приходят сообщения о том, что пострадавшие идут на самоубийство, только бы не обращаться за помощью, которая им так нужна»[90].

Табассум Т. рассказала HRW, как муж больше трех лет издевался над ней: бил в живот, бил головой о стену, угрожал ножом. На наш вопрос, обращалась ли она в местную милицию, Табассум ответила:

«Конечно, нет. Я бы от стыда сгорела: как дальше жить после такого? Все знают, что жена сама никогда в милицию не пойдет. Ее родня обращается только после того, как ее убьют уже… Если женщина из кишлака ходит с побитым лицом, то это считается совершенно нормальным. А вот если станут думать, что она мужа в тюрьму отправила, вот тогда это скандал»[91].

После многократных побоев и издевательств родственники мужа уговорили Табассум повторить никах (религиозный брачный обряд), хотя муж ранее уже пытался развестись с ней. Повтор обряда был призван укрепить семью[92].

Рассказывает Сабохат С., которая много лет подвергалась насилию со стороны мужа: «Я много раз попадала в больницу, но всегда скрывала от врачей настоящую причину. Даже когда сотрясение мозга получила, говорила, что отравилась едой, голова закружилась, упала, головой ударилась. Наверное, доктора догадывались, что я мужа прикрываю, но делали вид, что верят. Я хотела в милицию пойти, но это был бы скандал»[93].

Территориальный фактор и ограниченное присутствие государства в отдельных районах

В сельских и горных районах Таджикистана женщины испытывают большие трудности с доступом к службам помощи, защите и правосудию. Это связано как с ограниченностью присутствия государства, так и с транспортными проблемами. Сельские женщины могут в буквальном смысле оказаться в безвыходной ситуации, когда до любой помощи от нескольких часов до нескольких дней пути.

Характерной особенностью Таджикистана является труднодоступность многих районов страны в силу горного рельефа или отсутствия нормальных дорог. В большинстве таких районов доступен лишь небольшой объем помощи. Из-за лавин, наводнений и оползней значительная часть дорожной сети может быть месяцами непригодной для эксплуатации, и это при том, что горы занимают 93% территории Таджикистана. Как заметил профильный эксперт, «ближайшее отделение милиции может находиться более чем в двух днях пешком от горного села»[94].

Мы беседовали с сотрудниками служб помощи из самых труднодоступных районов, таких как Горный Бадахшан и Раштская долина.

«Ситуация с насилием в Горном Бадахшане такая же, как и везде в Таджикистане, – рассказала нам сотрудница женского кризисного центра. – Но наш регион расположен в сильном удалении от крупных городов, он более изолированный, здесь в селах женщины обычно менее грамотны, а местное наречие сильно отличается от таджикского языка. Это осложняет контакты с центральной властью, и бороться здесь с проблемой насилия в семье труднее»[95].

В одном из приютов для пострадавших от семейного насилия мы поговорили с Гульнозой Г. По словам женщины, она чувствовала себя отрезанной от мира, когда жила в Пенджикенте на севере Таджикистана. Муж годами безнаказанно издевался над ней. «Я была там как в тюрьме, в этом далеком районе, – рассказывала Гульноза. – Милиция есть только в центрах. Закон, чтобы защищать женщин вроде меня, он ничего не значит, если помощи ждать неоткуда. Свекровь и муж плохо со мной обращались, но у них были все семейные деньги, они запрещали мне куда-то ходить без разрешения, много раз грозились детей отнять, если я что-то учиню и семью опозорю»[96].

Во многих сельских и горных районах получить защитное предписание очень сложно. «В городах получить защитное предписание гораздо легче, – рассказала нам Виктория В. из организации, которая предоставляет временное убежище и проводит информационно-разъяснительную работу среди пострадавших от семейного насилия по всему Таджикистану. – Но когда из села до районной милиции, которая выдает защитное предписание, несколько часов езды на машине, милиционеру в среднем может потребоваться целый день с лишним, чтобы доехать в отдел, оформить документы, а потом вернуться на место. На это легко может уйти больше суток, а сутки как раз отводятся на то, чтобы выдать и вручить причинителю насилия это самое предписание. Борьба с насилием была бы более эффективной, если бы защитное предписание выносили и вручали причинителю насилия сразу. А если на это уходит неделя, то он всё это время будет просто продолжать избивать свою жертву»[97].

Правительство должно обеспечить доступность милиции, судов и других государственных служб для жителей всех регионов страны.

Проблемы служб помощи

«Если бы было безопасное место, куда я могла бы уйти, я бы с радостью ушла и детей с собой забрала. Он все время пьет. Не знаешь, чего от него ждать»[98].

Дефицит приютов

В Таджикистане ощущается острый дефицит приютов и других служб помощи, куда пострадавшие от семейного насилия могли бы обратиться в экстренных ситуациях за временным убежищем и защитой. Существуют международные стандарты по обеспечению убежищами. В частности, согласно рекомендациям Совета Европы (хотя Таджикистан и не входит в эту организацию), в случаях, «когда приюты являются преобладающей или единственной формой оказания помощи», необходимо обеспечивать одно место на 10 тыс. населения, а также как минимум один специализированный приют для жертв насилия в каждой провинции/области[99]. Исходя из этого, в Таджикистане должно быть не менее 870 мест в приютах для женщин, пострадавших от семейного насилия, и не менее одного приюта в каждой из 4 административных областей, в Душанбе и в каждом из 58 районов.

Дефицит приютов в Таджикистане является одним из основных препятствий для реализации Закона «О предупреждении насилия в семье». Этот закон отдельно оговаривает необходимость наличия временного убежища для предоставления пострадавшим экстренной защиты. В Таджикистане существует некоторое число временных и долгосрочных убежищ, однако активисты и сотрудники служб помощи отмечают острую нехватку как приютов, так и мест в каждом из них. В такой ситуации женщины остаются без защиты и у них нет другого выхода, кроме как продолжать жить под одной крышей со своими насильниками.

Закон «О предупреждении насилия в семье» содержит положения о развитии центров поддержки и центров либо отделений медико-социальной реабилитации[100]. Так, статья 16 предусматривает создание центров поддержки для приема потерпевших, оказания им необходимой безвозмездной медицинской, психологической, правовой и социальной помощи и предоставления убежища для временного пребывания[101].

В Таджикистане действуют как государственные, так и негосударственные центры поддержки для пострадавших от насилия женщин. В частности, имеется 100 государственных консультационных центров, 18 женских ресурсных центров под эгидой ОБСЕ, 9 медпунктов и 33 кризисных центра[102].

Несмотря на то что закон предусматривает предоставление центрами поддержки временного убежища, такая услуга оказывается только в упомянутых выше девяти медпунктах и на очень короткое время, причем в каждом имеются спальные места только для двух взрослых и одного ребенка. Как правило, эти специализированные медпункты располагаются на территории существующих больниц, а временное краткосрочное убежище зачастую предоставляется только в случае тяжелых травм.

Такая система не отвечает стандартам Совета Европы, особенно в части требования о том, что приюты должны быть обеспечены финансированием, быть доступными и незамедлительно предоставлять убежище и защиту[103]. Центры поддержки во многом не соответствуют минимальным требованиям, установленным Советом Европы для таких учреждений. Речь идет в том числе о защитных мерах для обеспечения конфиденциальности; о технической возможности бессрочного пребывания или повторного приема в любой момент; о кризисной поддержке и разработке плана по обеспечению безопасности; об оказании юридической помощи, представлении интересов, правовом сопровождении и т. п. либо о направлении в соответствующие службы; о содействии в получении независимого источника средств к существованию на момент выхода из приюта; о наличии в штате как минимум одного квалифицированного специалиста по работе с детьми; а также о помощи в поисках жилья и дальнейшей поддержке бывших клиентов и их детей[104].

Консультационные центры размещаются непосредственно в зданиях местных администраций. Они действительно могут оказывать информационно-консультативную помощь пострадавшим от семейного насилия и их семьям, но не предоставляют временного убежища. Вопреки положениям Закона «О предупреждении насилия в семье», предусматривающим развитие существующих служб помощи и создание новых, отдельный бюджет на эти цели не выделяется.

Статья 17 закона предусматривает создание «центров или отделений медико-социальной реабилитации потерпевших», причем расходы на содержание потерпевших возмещаются лицом, совершившим насилие в семье[105]. В законе также говорится, что потерпевший содержится в центрах или отделениях медико-социальной реабилитации «в течение срока, необходимого для его лечения», однако этому положению противоречит другое, а именно, что «график работы центров или отделений медико-социальной реабилитации должен соответствовать графику работы больниц и поликлиник»[106].

Мы побывали в медпунктах для пострадавших от семейного насилия при больницах в Гарме и Душанбе в июле 2015 г. и в сентябре 2016 г. соответственно и поговорили с некоторыми врачами и пациентами.

И профильные эксперты, и пострадавшие от насилия считают существование таких медпунктов свидетельством того, что государство стремится оказывать поддержку потерпевшим, однако при этом все наши собеседники отмечали ряд серьезных недостатков. В частности, в большинстве случаев женщины проводят там не более пяти дней. Другая проблема состоит в том, что специализированные медпункты для жертв насилия расположены в родильных и гинекологических отделениях, где средний медперсонал преимущественно занят уходом за роженицами.

«Я там [в медпункте] трое суток пробыла, но помогло не очень, – говорит пострадавшая от семейного насилия Рано Р., которая обратилась в медпункт в Душанбе в августе 2016 г. – Персонал ко мне как к больной относился, анализы делали, давление мерили, температуру, всё время говорили, чтобы лежала. Они видели синяки у меня на лице и на руках, но понятия не имели, что мне посоветовать или куда направить»[107].

Адвокат по делам о семейном насилии и эксперт по реализации Закона «О предупреждении насилия в семье» рассказала HRW: «Медпункты для пострадавших, которые открылись с тех пор, как по закону были выделены средства, – это хорошее начало, но они отражают неуместную медикализацию вопроса. Совместное пребывание пострадавших с другими пациентами в больнице неэффективно, поскольку пострадавшим требуется более широкий спектр услуг: от психологической помощи до юридических консультаций. Больница – это хорошо для начала, для оказания потерпевшим первой экстренной помощи. Но после того как человека вылечили и документально зафиксировали травмы, его нужно направлять в другие службы, такие как долгосрочные приюты»[108].

Закон «О предупреждении насилия в семье» признает необходимость центров, предоставляющих экстренное временное убежище, однако не учитывает и не решает вопроса о необходимости долгосрочных приютов, призванных обеспечить жертвам насилия защиту и помочь им вырваться из жестокого окружения[109]. Как отмечалось выше, согласно рекомендациям Совета Европы о минимальных стандартах поддержки пострадавших от семейного насилия, возможность оставаться в убежище должна предоставляться до тех пор, пока в этом сохраняется необходимость, и приюты должны оказывать потерпевшим содействие в обеспечении независимого источника средств к существованию на момент выхода из приюта[110].

В Таджикистане нет государственных приютов, а деятельность негосударственных не финансируется, не регулируется и не контролируется правительством[111]. «Не будет преувеличением сказать, что дефицит приютов у нас в стране катастрофический», – говорит Шакарбек Ниятбеков[112].

В Таджикистане всего четыре частных приюта для пострадавших от семейного насилия: два – в Душанбе, один – на севере в Худжанде (Согдийская область) и один – в Кулябе, на юге страны. На момент подготовки этого доклада в Бохтаре открывался еще один[113]. Каждый из этих приютов (за исключением совсем маленького приюта «Гулрухсор» в Худжанде) рассчитан максимум на 10 женщин; время пребывания у всех разное, но обычно не превышает шести месяцев.

В ходе встречи в Комитете по делам женщин и семьи при Правительстве Республики Таджикистан его сотрудники признавали, что дефицит приютов является серьезной проблемой и что четырех убежищ на страну с населением 9 млн человек явно недостаточно[114].

Острую нехватку приютов в Таджикистане отмечали все наши собеседники из числа активистов и профильных экспертов. «Многим женщинам в Таджикистане, страдающим от жестоких издевательств в семье, в буквальном смысле некуда податься, – рассказывала нам сотрудница службы помощи. – В большинстве случаев женщина не может вернуться в родительский дом»[115]. Необходимость поддержки со стороны семьи и местного сообщества, проблемы транспортной доступности, экономическая зависимость от партнера или его семьи и наличие детей – всё это не позволяет всерьез рассчитывать на то, что пострадавшие от семейного насилия решатся отправиться в дальний путь (например, в столицу), чтобы получить там убежище и другую помощь.

Некоторые потерпевшие говорили нам, что даже имеющиеся приюты предоставляют возможность только кратковременного пребывания, а это не обеспечивает достаточной защиты. Замира З. поняла, что оказалась в жестоком браке в первую брачную ночь, когда муж, которого она первый раз увидела на свадьбе, ударил ее по лицу. «Его родня всегда ругалась, когда я на что-то тратила деньги: на еду, на лекарства, буквально на всё, – рассказывала она. – Муж приходил домой, выслушивал жалобы своих родителей, а потом бил меня. Оскорблял за то, что я вроде как его правила не выполняю»[116]. Замира сбежала в местный приют в Худжанде, но там можно было находиться только две недели. «Куда женщине податься после этих двух недель, а если еще и с детьми? Нам нужно убежище, куда женщина с детьми сможет пойти и быть там, пока в себя не придет и не начнет строить новую жизнь»[117].

Даже в тех редких случаях, когда у женщины есть возможность укрыться в приюте, это не гарантирует ей безопасность, поскольку расположение всех действующих убежищ общеизвестно. По словам врача, которая регулярно оказывает помощь пострадавшим от семейного насилия, «приют должен быть в скрытом месте, чтобы мужчины не могли его найти. В приюте скрываются избитые женщины. Но если его адрес все знают, то муж или другие мужчины из семьи найдут их и заставят вернуться домой»[118].

Сотрудники служб помощи, адвокаты и активисты подчеркивали неотложную необходимость создания государством приютов по всей стране и обеспечения их финансированием, а также необходимость государственного контроля за их деятельностью, с тем чтобы обеспечить комплексный характер и должный уровень оказываемых в приютах услуг. По мнению экспертов, в дополнение к увеличению числа долгосрочных приютов для женщин правительству следует предусмотреть возможность предоставления уязвимым категориям населения доступного социального жилья, зарезервировав часть его объема для пострадавших от семейного насилия[119].

«Государство должно больше поддерживать концепцию приютов, – считает профильный эксперт Шакарбек Ниятбеков. – Создать и зарегистрировать убежище не только затратно, но и хлопотно. Нужно это упрощать. Ведомства – исполнители Закона [«О предупреждении насилия в семье»] должны консультировать женщин по вопросу о том, как получить доступное жилье»[120].

Мы разговаривали с разными женщинами: с теми, кто продолжал жить с причинителями насилия, кто находился в приюте, кто был вынужден вернуться в родительский дом. Отсутствие доступного жилья и долгосрочных приютов было непреодолимой проблемой во всех случаях.

Акцент на примирение

В Таджикистане приюты для пострадавших от семейного насилия рассчитаны, как правило, на пребывание в них в течение нескольких недель. Созданные ОБСЕ 18 женских ресурсных центров и другие центры поддержки предлагают юридическую и психологическую помощь, но не временное убежище[121].

Во всех этих организациях пострадавшие от насилия и его причинители (чаще всего это жена и муж) обычно проходят через семейное консультирование, направленное на сохранение семьи, причем во многих случаях персонал центра этому содействует. В нескольких кризисных центрах, ресурсных центрах ОБСЕ и других организациях, которые часто первыми принимают пострадавших от семейного насилия, нам убежденно говорили, что видят свою задачу в примирении супругов и в сохранении семьи любой ценой, поэтому активно отговаривают их от развода, несмотря на насилие в семье[122]. Сохранение семьи высоко ценится, поскольку в таджикском обществе разведенная женщина воспринимается крайне негативно и имеет пониженный социальный статус. Поэтому разводы редки.

Наши интервью свидетельствуют о том, что зачастую весь уклад жизни в кишлаке отталкивает женщину от официального обращения к властям по факту семейного насилия. Как выяснилось в результате исследований HRW, даже персонал организаций, в задачи которых входит реализация закона «О предупреждении насилия в семье», вносит свой вклад в поддержание стереотипа о том, что женщина должна молчать о семейном насилии. Во многих случаях сотрудники этих организаций советуют приходящим к ним за помощью не обращаться в милицию.

Психологическая помощь является одной из важнейших услуг для пострадавших от семейного насилия, однако акцент при этом должен делаться на то, чтобы с пониманием выслушивать потерпевшую, убеждать ее, что это не ее вина и что причина насилия, которому она подверглась, не в ней, поощрять и поддерживать ее самостоятельность в принятии решений[123]. Психологическая помощь и консультации с акцентом на примирение или принуждение к примирению чреваты ущемлением прав женщин, которые могут рассматривать возможность ухода от партнера, а также риском для их безопасности. Согласно рекомендациям Совета Европы, целью работы с причинителями насилия в семье должно быть принятие ими ответственности за свое поведение и поступки; «семейные консультации, посредничество или примирение и обучение самоконтролю и сдерживанию агрессии не могут рассматриваться как надлежащее реагирование служб помощи в ситуациях насилия в семье в целом и в работе с причинителем насилия в частности»[124].

В женском ресурсном центре на юге Таджикистана нам сказали, что видят свою главную задачу в «разрешении семейных конфликтов без участия суда», ссылаясь при этом на многодетность таджикских семей. «Мы видим, что многие семьи и отдельные женщины не понимают, что такое на самом деле насилие в семье и почему с ним нельзя мириться. Мы также видим, что многие мужчины, подстрекаемые своими ревнивыми матерями, спешат развестись с женами через троекратный талок. Мы видим молодых жен, которых торопится выгнать из дома злобная родня мужа. Мы стараемся собрать их вместе и работать с ними месяц-два, чтобы сохранить семью ради детей»[125].

«Специалисты, работающие с женщинами в кризисных центрах, почти всегда ориентированы на примирение супругов», – рассказал нам профильный эксперт, отметив, что отчасти это может быть связано с преобладающим в Таджикистане представлением о «святости семьи», даже в случае жестокого брака[126]. Мы встречались с матерями женщин, серьезно пострадавших от рук жестокого мужа или свекрови. Несколько наших собеседниц признали, что, несмотря на риск еще большего насилия, часто уговаривали дочерей вернуться в дом мужа, поскольку исходили из категорического неприятия развода обществом и представления об обыденности насилия в семье[127].

В случае с Зарафо З., которая жила в семье мужа в Исфаре, побои постоянно усиливались и достигли апогея в 2014-2015 гг.[128] Как и многие другие таджикские трудовые мигранты, муж потерял работу на стройке в России в связи с ухудшением там экономической ситуации и вернулся домой. Как-то раз свекровь, которая всё еще работала в России, позвонила домой и обнаружила, что у них гостят родственники Зарафо. Она пожаловалась сыну, высказав опасение, что эти люди могут попытаться обосноваться у них надолго, и между делом спросила: «Почему ты так боишься жену?»

«После этого он дважды ударил меня по лицу и стал душить, – рассказывала нам Зарафо. – Потом развернул меня спиной к себе и стал пинать сзади ногой. Ударил по ноге, я упала и только после этого поняла, что захлебываюсь кровью. Говорить не могла»[129]. У Зарафо был разрыв селезенки в трех местах, она попала в больницу, но в течение 13 дней скрывала от врачей настоящую причину внутреннего кровотечения. Под давлением со стороны мужа, свекрови, собственной матери и врача, которые уговаривали ее примириться, она вернулась в семью мужа, однако побои и словесные оскорбления только усилились[130]. После очередного жестокого избиения, когда Зарафо опять попала в больницу, лечащий врач, по ее словам, сказала ей: «Ты таджичка, мусульманка. Иди домой и смирись»[131]. В конце концов Зарафо с матерью нашли адвоката, который через местную прокуратуру добился ареста мужа, но к тому моменту здоровью Зарафо уже был причинен непоправимый вред[132].

Отсутствие социально-психологической помощи

В Таджикистане практически отсутствует индивидуальная социально-психологическая помощь пострадавшим от семейного насилия. То, что в женских ресурсных центрах называется «психологической помощью», как правило, не более чем краткосрочные беседы с супругами (семейные консультации) или посредничество с целью примирения. Речь здесь не идет о профессиональной квалифицированной психологической помощи, направленной на поддержку женщины и формирование у нее навыков самостоятельности. «Существует критический дефицит терапии, которая помогала бы человеку вырваться из замкнутого круга насилия», – отмечал один из активистов в интервью HRW[133].

Помимо кардинального увеличения числа приютов государство должно принять безотлагательные меры по предоставлению квалифицированными психологами социально-психологической помощи как в приютах, так и вне их, с акцентом исключительно на нуждах женщин, а не на примирении.

Проблемы реагирования со стороны правоохранительных органов

«В кишлаках женщины никогда не обращаются в местную милицию. Они знают, что это бесполезно. Милиция будет только стыдить их»[134].

Пострадавшим от семейного насилия в силу целого ряда причин нелегко даже привлечь внимание правоохранительных органов к своей ситуации. Адвокаты и активисты, которые помогают потерпевшим оформлять официальные заявления в органы, на основании своего опыта отмечают, что, как только к делу подключается милиция, она почти всегда пытается решить вопрос исключительно в контексте воспитательных бесед и примирения супругов, стараясь получить от причинителя насилия обещание исправиться[135]. Как нам говорили, часто в милиции даже не сообщают пострадавшим от насилия о возможности получить защитное предписание или подать заявление о возбуждении уголовного дела.

В тех случаях, когда причинителя насилия задерживают, его зачастую сразу отпускают под залог или в лучшем случае назначают ему минимальный штраф, после чего амнистируют. «У милиции были все доказательства, что муж жестоко бил меня и насиловал, но его всё равно много раз отмазывали без особых последствий, – рассказывала нам Адолат А., больше десяти лет жившая в жестоком браке. – В реальности наказание за семейное насилие никого не пугает: обычно это небольшой штраф, который потом сплошь и рядом списывают по амнистии»[136].

История Зебо: власти потворствуют насилию, приюты предоставляют убежище[137] «После того как муж побил меня, на следующее утро я с трудом сбежала из дома, пришла в городскую прокуратуру в Шаартузе [юго-запад Таджикистана] вся в крови, со свежими ранами, сказала, что хочу заявление написать», – рассказывала нам Зебо З. По ее словам, первый раз она заявила о насилии в правоохранительные органы в 2014 г., после более чем четырех лет издевательств и изнасилований в браке. «А когда в кабинет попала, стала рассказывать, что случилось, меня перебили: “Разве ты не сама виновата?” Сразу позвонили мужу, что я там. Потом говорят: “Всё будет хорошо, иди домой”». Но Зебо не могла вернуться. Накануне вечером муж три часа подряд избивал ее, пока у нее всё лицо, а у него руки не были залиты кровью. В порыве пьяной ярости он грозился задушить их двухлетнего сына. Когда Зебо попросила соседей о помощи, ей ответили: «Как мы можем пустить тебя? Это семейное дело». Зебо с тремя детьми остались на улице. Из прокуратуры Зебо направилась прямо в городской суд: «Нашла судью, рассказала, как муж раз за разом бил меня головой об стенку. Он выслушал, позвонил мужу, а потом сказал: “Почему ты в таком виде из дома вышла? Твой муж хороший человек. Иди домой”». «Эти чиновники видели, что я вся в синяках, в крови, но ничего не сделали, – рассказывала Зебо. – Домой меня отправляли, обещали участкового прислать. А тот, когда пришел, говорит: “Это домашняя проблема”. Просто сказал мужу, чтобы больше так не делал». У Зебо трое детей. Ее муж Фаридун с самого начала жестоко обращался с ней, даже во время беременности. Как это часто бывает в Таджикистане, брак был заключен по религиозному обряду, без государственной регистрации. Зебо была у мужа второй женой и жила отдельно от семьи первой жены. После рождения первенца побои усилились: «Он говорил, что удовольствие от этого получает. Всё время бил, приговаривал, что так я в рай попаду». Как-то раз муж, по словам Зебо, вытолкнул ее, беременную, на ходу из машины, обвинив в том, что она ему изменяет. Часто приходил домой пьяным и насиловал жену. В Таджикистане уголовная ответственность за супружеское изнасилование не предусмотрена. После безуспешных попыток привлечь к делу милицию Зебо потеряла надежду на то, что мужа когда-нибудь арестуют. Пережив множество жестоких, угрожающих жизни избиений, она наконец сбежала с детьми в Душанбе: «Мы буквально проскользнули мимо милиционеров – приятелей мужа, которые дежурили под моим домом». Через знакомых Зебо в конце концов нашла приют для пострадавших от семейного насилия – один из двух на всю столицу и четырех на всю страну с почти 9-миллионным населением. Приют резко изменил жизнь Зебо: она не только получила экстренную медицинскую и психологическую помощь, юридические советы по поводу развода и своей доли в совместно нажитом имуществе, но и приобрела там базовые знания, чтобы начать свой малый бизнес. При этом муж прибегал ко всевозможным ухищрениям, чтобы заставить Зебо вернуться, и терроризировал ее родственников. Имея за спиной уверенную поддержку женского приюта, Зебо твердо стояла на своем. «Я училась шить, ходила на занятия по кулинарии, и мало-помалу появлялась уверенность в себе. В конце концов оказалось, что мир не без добрых людей», – рассказывала она. Постепенно у Зебо появился круг клиентов, для которых она шьет, зарабатывая на жизнь, при этом часть времени Зебо работает в приюте. И всё же, как и многим другим женщинам в Таджикистане, ей так и не удалось добиться ни выплаты мужем алиментов, ни привлечения его к уголовной ответственности за изнасилования и побои.

Нежелание милиции прибегать к аресту и судебному преследованию даже в самых серьезных случаях семейного насилия идет вразрез с международными стандартами, разработанными Управлением ООН по наркотикам и преступности (УНП ООН) и организацией «ООН-женщины». Согласно этим стандартам, в ситуациях семейного насилия рекомендуется следовать политике «поощрения практики ареста»[138]. В рекомендациях УНП ООН от 2014 г. государствам предлагается:

«рассмотреть возможность использования политики, поощряющей правоохранителей производить арест в случаях семейного насилия, при этом оставляя им определенную свободу в принятии решения. Данная политика должна предусматривать предоставление письменного отчета о причинах ее несоблюдения в том или ином случае. Политика поощрения практики ареста должна быть частью скоординированного межведомственного подхода, с тем чтобы исключить ограничение возможностей для пострадавшей»[139].

Профильные эксперты и сотрудники служб помощи говорили нам, что появление за последние четыре года гендерных подразделений в некоторых отделениях милиции способствовало определенному улучшению реагирования на семейное насилие со стороны органов внутренних дел, однако такие подразделения остаются малочисленными и разбросаны на большом расстоянии друг от друга[140].

Эксперты приветствуют появление в некоторых отделениях милиции женщин-милиционеров, прошедших подготовку по гендерным вопросам и семейному насилию[141]. Однако те, кто занимается регулярным оказанием помощи пострадавшим от насилия, отмечают, что число специально подготовленных сотрудников, необходимых для укомплектования подразделений ОВД по борьбе с семейным насилием, крайне незначительно.

Татьяна Хатюхина, активистка НПО из Согдийской области на севере страны, рассказала нам, как у них в милиции на место женщины, которая специализировалась на случаях семейного насилия, был назначен сотрудник-мужчина, не имеющий соответствующей подготовки: «Когда там была эта женщина, мы всё время были с ней на связи, направляли к ней людей. А теперь мужчину назначили, так мы даже его найти никогда не можем в отделении. Его никогда на месте нет. Нам нужна женщина на этой должности, потому что она будет заниматься только семейным насилием»[142]. Программный офис ОБСЕ в Душанбе рекомендует укомплектовывать гендерные подразделения милиции прошедшими профильную подготовку сотрудниками-женщинами.

В большинстве случаев с пострадавшими от семейного насилия работают обычные сотрудники следственных подразделений милиции, не имеющие достаточных знаний и навыков для реагирования на случаи насилия в семье. В результате, как говорят эксперты и сами потерпевшие, в милиции иногда не регистрируют заявлений по таким фактам, не направляют пострадавших в службы помощи, не проводят расследований и не квалифицируют должным образом действия причинителей насилия. «Мы ходили в областное УВД, – рассказывала нам пострадавшая от семейного насилия Табассум Т. – Милиция взяла у меня целых четыре заявления, и всё равно ничего не сделала»[143].

Как указывал в 2018 г. Комитет ООН по ликвидации дискриминации в отношении женщин, «женщины [в Таджикистане] редко добиваются правосудия в тех случаях, когда они сталкиваются с насилием по признаку пола и дискриминацией, в частности в сельских районах, отчасти в силу того, что они поддаются уговорам своих родственников или должностных лиц правоохранительных органов, и отчасти из-за социальной стигматизации и сохраняющихся дискриминационных гендерных стереотипов»[144].

Негативные ожидания или реальный опыт общения с милицией могут отталкивать жертв семейного насилия от обращения за помощью. По словам Татьяны Хатюхиной, «милиции просто не интересно ходить по семьям, где, как они знают, есть проблемы с насилием, и мониторить ситуацию. Наша организация [НПО] пишет в органы, мы просим хоть раз в месяц делать обход по домам и посещать женщин, которые, по нашей информации, подвергаются насилию. Но в милиции нам цинично заявляют, что их это не касается, что мы должны этим заниматься»[145].

«Бывают случаи, когда участковый приходит в дом по сигналу о побоях, а муж всё отрицает, – рассказывала нам Татьяна Хатюхина. – Говорит, мол, жена заболела или упала, не стоит ей верить. Тогда участковый пойдет по соседям, а они чаще всего скажут, что ничего такого не видели и не слышали. В таких случаях людям надоедает, они начинают думать, что проще сидеть и помалкивать»[146].

Профильные активисты и потерпевшие рассказывали нам о распространенной в Таджикистане практике, когда в случаях семейного насилия милиция или прокуратура ограничиваются формальной отпиской об отказе в возбуждении дела, обычно ссылаясь при этом на отсутствие доказательств[147]. Подобные отписки настолько распространены, что женщины даже придумали им свое название – «письма счастья».

История Махбубы: «письмо счастья»[148] Муж Махбубы М. стал издеваться над ней почти сразу после того, как ее, 19-летнюю, принудительно выдали за него замуж в 2009 г. До свадьбы она видела его только однажды. «Пил, бил меня за любую мелочь, – рассказывала нам Махбуба. – Палкой бил, метлой, даже лопатой. Проституткой называл при всех своих родственниках. Я не могла это выносить, молчала, чтобы на скандал не нарваться. Но как-то приняла 60 таблеток, чтобы со всем этим покончить». Махбуба очнулась в городской больнице Худжанда. «Врачи увидели у меня все эти порезы, синяки – поняли, в чем дело. Но муж уговорил врачей меня побыстрее выписать. Я думаю, это чтобы я не успела заявление в милицию написать». По словам Махбубы, муж также забрал из больницы ее историю болезни, чтобы не было документальных подтверждений травм. «Позаботился, чтобы в больнице ничего не осталось, чтобы я на него заявить не смогла». Дома издевательства возобновились. Муж часто насиловал ее, причем, по словам Махбубы и ее отца, вся округа, даже участковый, были в курсе происходящего. «Джамоат [сельский совет] ничего не делал, – утверждает Махбуба. – Соседи боялись его [мужа], и участковый наш ничего не делал». Попытка найти убежище Махбуба отчаянно хотела уйти, но «боялась потерять свой дом, который своими руками отделывала, троих детей без крыши над головой боялась оставить». Побои продолжались на протяжении многих лет. В 2014 г. Махбуба случайно увидела по телевизору социальную рекламу о приюте для пострадавших от семейного насилия. «Я знала, что моя жизнь разбита, и на следующий же день нашла этот приют», – говорит Махбуба. Там юрист помог ей написать заявление в милицию и подать на развод. Развод и раздел имущества Махбуба ушла от мужа, забрала детей, оформила развод, но позднее ей пришлось вернуться в дом мужа, чтобы войти во владение долей имущества, определенной ей по решению суда. По суду Махбубе и троим ее детям полагалась одна из восьми комнат в доме и право общего пользования кухней. (По положению о вселении Семейного кодекса Республики Таджикистан суд может постановить, что разведенный супруг, обычно жена, и ее дети имеют право на определенную площадь по прежнему месту жительства.) Бывший муж Махбубы и его родственники часто не пускали их на кухню и в ванную, вынуждая идти на унижения, когда им приходилось мыться в других местах. В этот период бывший муж снова стал бить ее. Бесплодные обращения в милицию Махбуба была решительно настроена на то, чтобы добиться правосудия, и после каждого случая побоев обращалась в милицию: «К участковому ходила, но он не хотел мне верить. Говорил: “Ты зачем разводилась? Надо было с ним оставаться!”». «Милиция мне не помогла, никакого расследования ни разу не делали, – рассказывала нам Махбуба. – Мы даже вызывали их, просили приехать к нам, но они так и не приехали». В феврале, августе, сентябре, октябре и декабре 2014 г. Махбуба обращалась в ОВД и прокуратуру Гафуровского района, прилагая медицинские справки о травмах головы, рук и ног. «Пришла со справками на руках, попала к следователю. Реакции – ноль. С прокурором то же самое. Когда потом следователю позвонила узнать, как мое дело, он только сказал: “Нет никакого дела”, – и трубку бросил». «Письмо счастья» «Я хотела, чтобы муж ответил по закону, но они не хотели его трогать, – продолжала рассказывать Махбуба в интервью HRW. – Милиция, прокуратура, даже врачи – никто для меня ничего не сделал. Только отказались защитить меня. Когда в милицию пришла, мне просто выдали вот такую бумажку, что, мол, недостаточно доказательств для возбуждения уголовного дела. Там говорится, что не нашли они состава преступления и не будут дела заводить, но я могу сама в суд подать». Махбуба начала работать в местной правозащитной организации, рассказывая женщинам на групповых встречах о своем опыте и о той помощи, которую она получила в приюте. «С судом я не стала связываться после этого “письма счастья”, потому что знаю, сколько на это может уйти денег и времени, – говорит она. – Я хочу идти до конца. Хочу правосудия. Он должен понести наказание за то, что сделал».

Наши собеседники – активисты и работники служб помощи – неизменно подчеркивали, что некоторые сотрудники милиции действительно эффективно реагируют на случаи семейного насилия. Однако гораздо чаще пострадавшие, которые обращаются в милицию, сталкиваются с отказом или ненадлежащим отношением. Государство должно обеспечить наличие четких нормативных положений относительно того, как органы внутренних дел обязаны реагировать на сообщения о семейном насилии, предусмотреть механизм обжалования в случае несоблюдения этих положений и привлекать к дисциплинарной ответственности вплоть до увольнения со службы тех сотрудников, которые их не соблюдают.

При разработке таких нормативных положений следует руководствоваться рекомендациями УНП ООН в части политики «поощрения практики судебного преследования», которая характеризуется следующим образом:

«В случаях насилия в отношении женщин необходимо рассмотреть возможность введения политики поощрения практики судебного преследования, означающей, что при наличии достаточных оснований полагать, что преступление имело место, судебное преследование должно быть вероятным, но не обязательным. Такая политика должна включать элемент надзора, как, например, требование письменного отчета о причинах ее несоблюдения с последующей проверкой вышестоящим начальником. Политика поощрения практики судебного преследования должна осуществляться наряду с обучением персонала и быть частью скоординированного межведомственного подхода»[149].

Мухбира М. развелась с мужем, который ее бил, и вышла замуж второй раз. Первые два года всё шло хорошо, однако на третий год муж начал жестоко избивать ее. «Мог кулаком ударить семь раз подряд, за волосы оттаскать, а потом заставляет ему еду готовить, а детей оставляет голодными смотреть, как он ест, – говорит Мухбира в интервью HRW. – Когда к нам наконец пришел участковый и я рассказала ему про побои, он стал отговаривать меня писать заявление, а потом прямо отказался взять его у меня. Когда я его прижала с вопросами, почему не возьмут, говорит: “Твой муж, женщина, бывший военнослужащий, мы не хотим его без пенсии оставлять”»[150].

«В редких случаях дело о семейном насилии доходит до суда», – сказал нам адвокат, который часто представляет интересы женщин в подобных делах[151].

Несколько активистов в разговоре с нами отметили, что, несмотря на многочисленные недостатки Закона «О предупреждении насилия в семье», после его принятия прокуроры и суды постепенно начинают проявлять большую готовность жестко реагировать на семейное насилие и что дополнительная подготовка кадров и повышение качества работы милиции приводят к увеличению числа дел, передаваемых в суд[152]. Мы запросили у правительства статистику по судебному преследованию и приговорам, связанным с делами о семейном насилии, однако на момент подготовки доклада ответа не получили.

Дефицит юридической помощи

В Таджикистане на фоне общей нехватки адвокатов остро стоит проблема бесплатной юридической помощи. После принятия в 2015 г. нового Закона «Об адвокатуре и адвокатской деятельности» независимость адвокатуры была ограничена, некоторые адвокаты были лишены лицензий или иным образом изгнаны из профессии. Если до реформы в Таджикистане было примерно 2 тыс. зарегистрированных адвокатов, то после принятия нового закона их осталось менее 500 на почти 9 млн населения, то есть один адвокат примерно на 18 тыс. жителей[153].

В отсутствие юридической помощи пострадавшие от семейного насилия могут оставаться в неведении относительно статуса заявления о вынесении защитного предписания, хода расследования и судебного разбирательства, действий в случае затягивания того или иного процессуального вопроса. Юридическая помощь также часто необходима в гражданских делах, связанных с уходом от жестокого партнера, включая вопросы опеки над детьми и алиментов.

В ходе интервью в различных городах Таджикистана мы могли на месте убедиться в том, какую огромную роль в делах о семейном насилии играет своевременно оказанная квалифицированная юридическая помощь. В тех немногих известных нам случаях, когда причинитель насилия понес то или иное наказание по закону, интересы пострадавшей стороны представлял адвокат.

Руководительница душанбинской НПО, которая работает с теми, кто пострадал от торговли людьми и семейного насилия, рассказала нам о нехватке юридических знаний у сотрудников женских кризисных центров: «Одна из главных проблем с законом “О предупреждении насилия в семье” состоит в том, что у НПО нет средств на штатных адвокатов, которые могли бы осуществлять юридическое сопровождение дел о семейном насилии на всех этапах»[154].

Об этом же говорила нам адвокат из Душанбе, которая специализируется на делах о семейном насилии: «Когда ездишь по регионам, то сталкиваешься с таким количеством типичных и элементарных процессуальных ошибок со стороны местных органов внутренних дел! Видишь простые вещи, которые можно было бы предпринять, чтобы пострадавшие получили необходимую юридическую помощь. Но они просто не знают, как и где найти грамотного адвоката»[155].

Шахло С. рассказала нам о побоях, которые она регулярно сносила от мужа, страдавшего кокаиновой и героиновой зависимостью: «Как дозу примет, приходит домой, глаза стеклянные, начинает меня бить. Побуянит, потом сломается, рассказывает мне, как он меня любит, как я ему нужна. Я искала юридическую помощь, чтобы бороться с этим, но не знала, куда обратиться. Большинство адвокатов, которых я находила, работали с бизнесом»[156].

Парвона П. из села на юге Таджикистана подвергалась жестоким издевательствам со стороны мужа: «Сексуально унижал меня, ремнем бил, когда я отказывалась делать, что он хочет». Муж регулярно насиловал ее. «Как-то раз ножом пырнул в руку, чтобы я делала, как ему нравится, укусил даже, – рассказывала Парвона в интервью HRW. – У меня лицо в синяках, не спрячешь, но мы всегда что-то придумывали, причину какую-нибудь»[157].

В 2014 г. Парвона после очередного эпизода насилия вернулась к родителям. Муж пришел забрать ее. «Зашел в дом, грозился убить меня, если не вернусь к нему. У него оружие было, он нам с мамой угрожал, – говорит Парвона. – Мама милицию вызвала, они приехали, поговорили с мужем, ничего не сделали. У меня заявление взяли и больше ничегошеньки не сделали»[158].

В другой раз муж избил Парвону и анально изнасиловал ее. Она рассказала нам, как ходила жаловаться в прокуратуру и в милицию, но ее отовсюду выгоняли. Только после того как Парвона наняла местного адвоката, ей удалось пройти освидетельствование, чтобы доказать факт изнасилования[159]. В итоге мужа ненадолго задержали, но обвинения не предъявили. В 2015 г. Парвона развелась с мужем и воспользовалась юридической помощью местного женского ресурсного центра, чтобы подать на алименты и на раздел имущества.

История Парвоны высвечивает ключевую проблему, с которой сталкиваются многие пострадавшие от семейного насилия в Таджикистане. Хотя НПО, занимающиеся защитой прав женщин, и центры поддержки нередко оказывают определенную юридическую помощь по гражданским делам, у них нет возможности предоставить потерпевшей адвоката для ведения уголовного дела. Несколько адвокатов и сотрудников служб помощи говорили нам, что в условиях острого дефицита адвокатов по уголовным делам многие пострадавшие от семейного насилия лишены доступа к правосудию.

Международными нормами в области прав человека не предусмотрено обязательное предоставление жертвам преступлений бесплатной юридической помощи за счет государства, однако зреет понимание необходимости такой практики. В вопросах борьбы с насилием в отношении женщин руководство УНП ООН рекомендует оказывать бесплатную юридическую помощь неплатежеспособным потерпевшим[160]. В 2012 г. Генеральная Ассамблея ООН в резолюции о ликвидации насилия в отношении женщин призвала государства предоставлять пострадавшим от насилия женщинам необходимую юридическую помощь для обеспечения им доступа к системе гражданского и уголовного судопроизводства[161].

Экономическая зависимость от причинителя насилия

«Женщины думают, что семейное насилие – это только когда муж тебе синяки набивает. Они не понимают, что это еще и экономическое насилие и лишения»[162].

Экономическая зависимость заставляет многих пострадавших от семейного насилия, особенно женщин, оставаться с обидчиком. В Таджикистане нет системы социальной защиты потерпевших, которые нуждаются в финансовой поддержке.

Профильные активисты и сотрудники женских приютов по всей стране рассказывали нам, что потерпевшие зачастую опасаются искать правовой защиты, поскольку находятся в финансовой зависимости от причинителя насилия. «Если мужа, который бьет жену, оштрафуют за рукоприкладство, то он просто не будет давать деньги на еду, – говорит адвокат, которая много лет защищает пострадавших от семейного насилия. – Сами по себе штрафы неэффективны, потому что это ложится финансовым бременем на всю семью»[163].

Об этом же нам говорили и сами потерпевшие. Мехрангиз М., мать троих детей, обратилась в милицию только после того, как муж изнасиловал ее и избил лопатой с такой силой, что у нее началось внутреннее кровотечение. Однако она не стала настаивать на аресте, согласившись на примирительную беседу в женском ресурсном центре. Муж ездил в Россию на сезонные работы и был единственным кормильцем в семье. В итоге он заплатил штраф, и уголовное дело закрыли. По словам Мехрангиз, она слишком зависела от мужа финансово, чтобы настаивать на других вариантах[164].

Другие наши собеседницы отмечали, что в случае ухода от жестокого мужа им было бы трудно найти работу, поскольку и муж, и родители всегда категорически возражали против того, чтобы они работали вне дома. «После свадьбы я хотела продолжать учебу, но муж и его родня сказали, что если я буду учиться и проводить время в окружении мужчин, то стану проституткой, – говорит Шахноза С. – У нас район очень религиозный, женщинам даже нельзя по улице просто так ходить»[165].

Несколько женщин рассказали нам, как мужья годами издевались над ними, а потом брали себе других жен, а их бросали. По словам женщин, их материальное положение было настолько отчаянным, что они едва ли не мечтали о возвращении жестокого мужа. Мохсафар М. муж однажды избил до потери сознания за то, что она не могла подносить кирпичи во время строительства нового дома, а брат мужа попытался изнасиловать ее, когда муж оставил их одних. «Мне нужны были деньги, чтобы нанять адвоката, который помог бы подать на развод, – сказала Мохсафар, – но у меня не было ни малейшего представления о том, как я буду обеспечивать себя, не говоря уже о троих детях»[166]. В итоге еще более десяти лет она оставалась в жестоком браке, пока муж не уехал в Россию и не завел себе там другую женщину. На момент интервью у Мохсафар была торговая палатка в родном селе, но ей с трудом удавалось оплачивать аренду. Она сказала нам, что, несмотря на всё пережитое, хотела бы, чтобы муж вернулся и помогал деньгами ей самой и детям.

Пострадавшие от семейного насилия имеют право через суд требовать от отца выплаты алиментов на содержание детей вне зависимости от наличия или отсутствия официальных брачных отношений между родителями[167].

Отсутствие субсидируемого жилья для жертв насилия на длительный срок

Государству следует рассмотреть возможность принятия закона, предусматривающего увеличение помощи и предоставление доступного жилья для уязвимых категорий населения. Действующее законодательство уже обеспечивает поддержку людей с инвалидностью и престарелых, однако призывы активистов распространить действие закона на пострадавших от семейного насилия женщин пока не встречают отклика со стороны государства[168].

«В дополнение к созданию приютов и регламентации их деятельности государство должно создать фонд доступного по цене жилья для уязвимых лиц, выделив отдельную квоту для жертв насилия в семье, – отметил в интервью HRW международный эксперт, который занимается вопросами семейного насилия в Таджикистане. – Дешевое жилье должно быть доступно значительно большей части населения, и нужно широко распространять информацию о том, как его получить. Работа с психологическими последствиями и решение юридических проблем женщин, пострадавших от насилия в семье, – это только начало. Нужно еще решать финансовые проблемы и вопросы трудоустройства пострадавших. Как только женщина может сама себя обеспечивать, у нее повышается самооценка и появляется возможность улучшить свои условия»[169].

Боязнь потерять опеку над детьми

Еще одной причиной, по которой пострадавшие от семейного насилия не обращаются за помощью, может быть страх потерять детей. В крайне патриархальном таджикском обществе, где жена традиционно живет в семье мужа и занимает в ней подчиненное положение, многие жертвы семейного насилия могут опасаться того, что уход от мужа обернется для них потерей детей[170].

Гульноза Г. с севера страны много лет жила в жестоком браке в качестве второй жены. Брак был заключен по религиозному обряду и официально не зарегистрирован. Однажды муж сломал Гульнозе руку. После этого она ушла из дома и обратилась за помощью в профильную НПО, занимающуюся поддержкой пострадавших от семейного насилия, но забрать своего сына-подростка не смогла.

«Я в гипсе два месяца была, – рассказывала нам Гульноза. – Муж приехал в Душанбе, умолял вернуться домой в Пенджикент. Вернулась. Но через несколько дней он за старое взялся. Когда он меня чуть не убил, я опять в Душанбе уехала. А сына муж отказывается отдать. Даже разговаривать со мной запрещает». На момент нашего интервью Гульноза жила в приюте в Душанбе, муж по-прежнему запрещал сыну любые контакты с матерью. Юристы, работающие в приюте, из-за нехватки ресурсов не могли помочь Гульнозе с долгими судами по иску об опеке, и она потеряла надежду забрать сына[171].

Наргиз Н. вышла замуж в 1995 г., официально зарегистрировав брак, и проживала с мужем и тремя детьми в Шаартузе на юго-западе страны. «Он меня годами бил, – рассказывала Наргиз, которая жила с мужем до 2011 г., когда у него появилась другая женщина. – Из дома выкинул, на порог не пускал. Я пошла в джамоат, а там говорят: “Ничего поделать не можем, иди в суд”»[172]. После суда муж позволил Наргиз повидаться с детьми, но затем снова выгнал ее из дома.

Наргиз обратилась в местный женский ресурсный центр «Мехрубон», чтобы ей помогли отсудить у мужа половину дома и получить опеку над детьми. По ее словам, районный суд больше года не только не рассматривал ее иск, но даже не назначал заседание. «Я подозреваю, что муж, а он человек богатый и влиятельный, мог дать кому-то в суде на лапу, чтобы мое дело подальше задвинули», – сказала Наргиз. Нам не удалось установить причину столь длительного затягивания дела, однако в любом случае вся эта волокита привела к тому, что Наргиз почти четыре года не могла увидеться с детьми.

Еще одним примером того, как страх лишиться детей может стать серьезным препятствием для применения положений Закона «О предупреждении насилия в семье», служит история Анахиты А. «Когда он бил меня, я не знала, что делать. Всё терпела, потому что хотела, чтобы у моих пятерых детей отец был и крыша над головой, – рассказала Анахита в интервью HRW. – Вот поэтому-то я и вернулась к нему, после того, как сбежала от насилия»[173].

Отсутствие у женщин правовых гарантий и долгосрочной поддержки после развода

Одной из самых серьезных проблем, с которыми сталкиваются пострадавшие от семейного насилия в Таджикистане, является отсутствие долгосрочных правовых гарантий и помощи после развода. Речь, в частности, идет о недоступности для них субсидируемого жилья и невозможности добиться выплаты алиментов[174]. Как рассказала нам Мавзуна М. из Худжанда, «он [бывший муж] перестал платить алименты два года назад. Никто за этим не следит. Судебные исполнители его не контролируют»[175].

Другая существенная проблема коренится в Семейном кодексе Таджикистана, в котором с советских времен сохраняется одно из положений о разделе совместно нажитого имущества, известное как «вселение», что часто приводит к ситуации, когда пострадавшие от семейного насилия продолжают жить с бывшим мужем или партнером.

Вселение

«В этой ситуации один шаг до конфликтов и насилия. Всё равно что овцу в волчье логово вернуть!»[176]

Вселение представляет собой средство правовой защиты, когда при разделе совместно нажитого имущества в связи с разводом суд выделяет бывшей супруге и ее детям часть жилого помещения, принадлежащего бывшему супругу или третьим лицам (часто это родители мужа). Это средство нередко задействуется в Таджикистане в условиях отсутствия доступного жилья для женщин, которые решают расстаться с причинителем насилия. На практике вселение означает, что женщине с детьми (если она получила право опеки над ними) выделяется для проживания комната или небольшая площадь в доме ее мужа и его родителей. В беседах с нами адвокаты, активисты и сами пострадавшие от насилия в семье указывали на вселение как на один из самых проблемных аспектов борьбы с семейным насилием в Таджикистане.

По постановлению о вселении разведенная женщина вынуждена жить в одном доме с бывшим мужем – причинителем насилия и его родителями и/или родственниками. Мы задокументировали по меньшей мере 10 случаев, когда разведенная многодетная женщина жила в одном доме с бывшим мужем и его другими женами. По замечанию ряда экспертов и потерпевших, поселение жертвы семейного насилия после развода под одной крышей с ее обидчиком создает ситуацию предельно высокого напряжения и чревато повышенным риском дальнейшего насилия.

По словам адвоката, несколько лет представлявшего интересы женщин в делах о разводе, «после развода женщине выделяется площадь в доме семьи бывшего мужа, и те проблемы, которые были раньше, только усугубляются»[177].

Курбонгуль К. после замужества в 2007 г. переехала в квартиру к мужу, где жили еще его родители, две сестры и два брата. «С самого начала отношения с мужем были напряженными: пил много, то и дело сцены устраивал, – рассказывала Курбонгуль в интервью HRW. – Он меня по голове бил, по ногам, шрамы остались, даже руку мне сломал. Бывало, детей наших об стенку бил»[178].

Ситуация еще больше усугубилась, когда в 2015 г. муж Курбонгуль узнал, что у младшего ребенка инвалидность. Муж регулярно напивался по вечерам и впадал в ярость. «Люди всё время говорили мне, что было бы лучше, если бы мы жили отдельно», – сказала нам Курбонгуль[179].

Преодолев многолетнее сопротивление со стороны своих родителей и родителей мужа, Курбонгуль в 2017 г. подала на развод и на алименты, которые позволили бы ей жить самостоятельно. Чтобы снять отдельную квартиру, зарплаты учительницы и дополнительного дохода от кустарных поделок женщине не хватало. В ходе рассмотрения дела о разводе суд обязал родственников мужа выделить долю в жилплощади для Курбонгуль и детей[180].

«После развода и вселения муж и его родители только еще больше озлобились, – рассказывала Курбонгуль. – Как-то он пришел домой после ночного запоя, набрал кусков цемента во дворе и стал мне в лицо кидать. Пару раз попал, теперь у меня зубы шатаются». С тех пор Курбонгуль трудно есть и пить. Из-за шрамов на лице она не могла продолжать работать в школе. Впоследствии Курбонгуль с детьми перебралась к брату[181].

Официальной статистики по случаям насилия в ситуации вселения нет, однако опрошенные нами пять адвокатов и восемь активистов утверждали, что наиболее вопиющие случаи семейного насилия (вплоть до убийства), с которыми они сталкивались, были связаны именно с вселением. Один адвокат рассказал нам историю, произошедшую в 2015 г., когда бывший свекор зарезал 23-летнюю женщину, которая прежде неоднократно подвергалась насилию в семье, а после развода жила в доме родителей бывшего мужа по постановлению суда о вселении[182].

Адвокаты также отмечают, что, по их опыту, для бывших мужей и их родственников насилие по отношению к разведенной жене – это способ выжить ее из дома[183].

Пострадавшие от семейного насилия рассказывали нам о ситуациях, когда выделенная им судом жилплощадь в доме бывшего мужа была очень маленькой и тесной, что особенно ощутимо при наличии нескольких детей. Иногда причинитель насилия и его родственники мстят бывшей жене, не позволяя ей пользоваться кухней или санузлом.

«У меня не было другого выбора кроме как поселиться в доме бывшего мужа – того самого, который издевался надо мной, – сказала в интервью HRW Шахноза С., жертва семейного насилия, разведенная. – Моим двум сыновьям нужно было где-то жить. Все наши вещи были там, больше нам идти некуда было»[184]. Суд выделил Шахнозе и двум ее детям одну малогабаритную комнату в доме бывшего мужа с правом общего пользования ванной, туалетом и кухней. Последнее стало источником серьезных трений и способствовало нарастанию конфликта. По словам Шахнозы, бывший муж не пускал их ни в ванную, ни в туалет, ни на кухню. «Нам приходилось пользоваться уборной во дворе, а раз в неделю я ходила к родителям мыться, – рассказывала Шахноза. – Суд не проверял, что там потом было с его решением»[185].

Едва ли не самым проблемным моментом, по словам экспертов, является то, что общее пользование жилой площадью после развода, связанного с семейным насилием, чревато продолжением и эскалацией насилия. Шахноза говорила, что в период общего пользования санузлом и кухней бывший муж снова стал бить ее и детей[186].

Власти Таджикистана должны скорректировать положения Семейного кодекса о вселении и, как отмечалось выше, выделить средства на строительство субсидированного жилья на длительный срок для уязвимых категорий населения, включая пострадавших от семейного насилия. В случае выделения бывшей супруге жилплощади по месту жительства причинителя насилия милиция и комитеты по делам женщин и семьи должны тщательно контролировать ситуацию и регулярно посещать такие дома.

Вредные практики: многоженство, принудительные, ранние и незарегистрированные браки

В Таджикистане сохраняются вредные дискриминационные практики, которые способствуют семейному насилию и препятствуют обращению пострадавших за помощью. Хотя многоженство в стране запрещено и уголовно наказуемо, эта практика по-прежнему распространена во многих местах. В 2018 г. Комитет ООН по ликвидации дискриминации в отношении женщин выражал обеспокоенность в связи с «широкой распространенностью полигамных союзов, детских и принудительных браков и уменьшением числа официальных актов регистрации браков» в Таджикистане[187].

Многоженство

По меньшей мере треть опрошенных нами женщин указывала на двоеженство или многоженство как на один из ключевых факторов семейного насилия. Зачастую это было связано с тем, что намерение мужа взять себе еще одну жену приводило к ссорам, которые перерастали в насилие. По результатам исследования 2007 г., более 90% браков в Таджикистане полигамны[188]. Получение надежных актуальных данных затруднено из-за уголовной ответственности за многоженство. По оценке психолога из Бохтара, «число полигамных браков у нас в регионе растет, и государство не принимает достаточных мер для борьбы с этим»[189].

«Мы очень часто наблюдаем насилие в полигамных семьях», – отмечала Зухра З., соцработник из государственного женского консультационного центра в Хатлонской области[190]. «Я жила в одном доме с мужем, его первой женой и ее ребенком, – рассказывала нам пострадавшая от семейного насилия Зулайхо З. из Шаартуза. – Муж обещал построить мне дом, а в результате держал в сарае как рабыню. Не одевал меня, не кормил»[191].

По неофициальным оценкам сотрудников женского кризисного центра в Хатлонской области, примерно у двух третей мужчин в регионе две или больше жен, при этом брак со второй и/или третьей женой официально не зарегистрирован. В беседе с нами руководительница женского кризисного центра «Дилафруз» заметила: «У многих женщин, которые приходят в нашу организацию за консультацией, нет никаких документов о браке, чтобы подтвердить их семейное положение или чтобы они могли защитить себя»[192].

Директор женского кризисного центра на юге Таджикистана так объясняла нам широкое распространение полигамии у них в регионе: «Если у семьи нет денег и нечем кормить детей, тогда девочку могут выдать второй или третьей женой, сняв с себя таким образом лишний груз»[193].

Комитет ООН по ликвидации дискриминации в отношении женщин призывает к запрету полигамных браков, поскольку они несоразмерно негативно сказываются на положении женщин и делают невозможным гендерное равенство. Комитет отмечает, что «полигамия крайне негативно влияет на права человека и экономическое благосостояние женщин и их детей»[194].

Принудительные, ранние и незарегистрированные браки

Принудительный, ранний и незарегистрированный брак повышает уязвимость женщин и девочек и риск семейного насилия. Такие браки усугубляют экономическую зависимость и изоляцию женщины. При том что детский брак, организованный семьей по договоренности, уже сам по себе может быть формой семейного насилия, исследования также показывают устойчивую корреляцию между ранним браком и повышенным риском подвергнуться насилию в браке[195].

Принудительный и ранний брак могут изначально быть незарегистрированными в силу незаконности и в ряде случаев оставаться незарегистрированными, чтобы избежать попадания в поле зрения властей. Некоторые браки, заключаемые по религиозному обряду, также остаются официально незарегистрированными, в силу чего супруги лишаются гарантий, предусмотренных Семейным кодексом.

Семейный кодекс Республики Таджикистан гарантирует обоим супругам право на совместно нажитое имущество, однако из-за пробелов в законодательстве женщинам не всегда удается это право реализовать[196]. Вопреки предпринимаемым в последнее время государством усилиям по борьбе с заключением брака только по религиозному обряду (никах), без государственной регистрации, это явление всё еще распространено, особенно в сельских районах. Такие браки государством не признаются. Законодательство Таджикистана не признает за женщиной, состоящей в официально не зарегистрированном браке, ни право на совместно нажитое имущество, ни другие права супругов, такие как право на алименты.

Как нам говорили в женских ресурсных центрах в Горно-Бадахшанской автономной области, Гарме и Кулябе, часть женщин не осознает, что религиозный брак не признается на государственном уровне и что они не могут рассчитывать на гарантии, предусмотренные для супругов Семейным кодексом[197]. Некоторые ранние и принудительные браки в силу своей природы чреваты изоляцией пострадавших от семейного насилия и дополнительными осложнениями в получении помощи.

По итогам оценки в 2018 г. реагирования государства на проблему ранних, принудительных, незарегистрированных и полигамных браков, Комитет ООН по ликвидации дискриминации в отношении женщин рекомендовал правительству искоренить практику обязательных медицинских осмотров (так называемых проверок на девственность) будущих невест. Комитет также призвал принять меры по предотвращению и искоренению детских, принудительных и полигамных браков, в том числе путем «создания механизмов для выявления случаев заключения принудительных браков и браков с несовершеннолетними» и «систематического осуществления сбора данных о количестве поданных жалоб, проведенных расследований и судебных преследований и вынесенных обвинительных приговоров и наказаний в отношении нарушения запретов на детские, принудительные, полигамные браки и двоеженство»[198].

V. Конституционные и международно-правовые обязательства Таджикистана

Неспособность государства обеспечить женщинам и девочкам защиту от семейного насилия, надлежащую помощь и доступ к правосудию нарушает не только международно-правовые обязательства Таджикистана в области прав человека, но и Конституцию Республики Таджикистан.

Таджикистан является участником нескольких международных договоров, имеющих отношение к проблеме семейного насилия. Ключевой документ – Конвенция о ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин, которую Таджикистан ратифицировал в 1993 г. Конвенция призывает государства принимать определенные меры по предупреждению и запрещению дискриминации по признаку пола, в том числе со стороны частных лиц, с тем чтобы обеспечить женщинам возможность осуществления прав человека в полном объеме[199].

Таджикистан ратифицировал и другие договоры, которые содержат положения, применимые к семейному насилию, в том числе Конвенцию о правах ребенка, Международный пакт о гражданских и политических правах, Международный пакт об экономических, социальных и культурных правах и Конвенцию о правах инвалидов[200]. В этих договорах содержатся положения о праве на жизнь, здоровье и физическую неприкосновенность, праве не подвергаться жестокому, бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию, праве не подвергаться дискриминации, праве на неприкосновенность частной и семейной жизни, а также о праве на достаточный уровень жизни (включая жилище) и на доступ к средствам правовой защиты.

Комитет по ликвидации дискриминации в отношении женщин отмечает, что «насилие в семье представляет собой одну из наиболее порочных форм насилия в отношении женщин», подвергает опасности здоровье женщин и уменьшает «их возможности для равноправного участия в семейной и общественной жизни»[201]. В своих общих рекомендациях № 19 и № 28 комитет указывает, что гендерное насилие считается одной из форм дискриминации и может квалифицироваться как нарушение конвенции вне зависимости от того, совершается ли оно государством или частными лицами[202].

Комитет прямо призывает государства принимать меры по борьбе с семейным насилием, в частности, разрабатывать и применять соответствующее законодательство, предоставлять пострадавшим от насилия в семье услуги по защите и поддержке, а также организовывать подготовку «работников судебных и правоохранительных органов и других государственных должностных лиц» для обеспечения надлежащей реализации таких мер[203]. Комитет также отдельно рекомендует государствам создавать или поддерживать службы по оказанию помощи жертвам семейного насилия, в том числе в сельских или отдаленных районах[204].

Конвенция о ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин призывает принимать меры, в том числе законодательного характера, направленные на обязательную регистрацию всех браков в актах гражданского состояния вне зависимости от того, совершается он по религиозному или по светскому обряду[205]. Совет ООН по правам человека настоятельно призывает государства обеспечивать доступ к регистрации брака, в том числе обычного или религиозного брака[206]. Конвенция о ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин и другие договоры гарантируют право на вступление в брак исключительно по свободному выбору и на основе свободного и полного согласия, устанавливая, что брак ребенка не имеет юридической силы[207]. Комитет по ликвидации дискриминации в отношении женщин подчеркивает важность запрещения принудительного брака, указывая, что «право женщины на выбор супруга и право на свободное вступление в брак является основным для ее жизни и для ее достоинства и равенства как человеческого существа»[208].

В отношении совместно нажитого имущества Комитет по ликвидации дискриминации в отношении женщин указывает на важность охраны имущественных прав женщин в незарегистрированном браке или в партнерстве без вступления в брак и призывает корректировать законодательство, не гарантирующее равных прав на имущество, приобретенное в период фактического брачного союза[209].

Конвенция о ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин также обязует государства-участники принять меры «для ликвидации дискриминации в отношении женщин в сельских районах» и обеспечить им равные права при доступе к услугам здравоохранения и социальным услугам[210].

В международных документах по правам человека признается, что социальные и культурные нормы могут быть связаны со стереотипами и формами поведения, наносящими вред женщинам и девочкам. Конвенция о ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин призывает государства изменять или упразднять дискриминационные по отношению к женщинам обычаи и практики, а также принимать меры, направленные на изменение «социальных и культурных моделей поведения мужчин и женщин с целью достижения искоренения предрассудков» и практик, основанных «на идее неполноценности или превосходства одного из полов» или на стереотипных представлениях о гендерных ролях[211].

Речь идет в том числе и о многоженстве, которое, как отмечает Комитет по ликвидации дискриминации в отношении женщин, «противоречит праву женщин на равенство с мужчинами и может настолько иметь серьезные эмоциональные и финансовые последствия для женщины и ее иждивенцев, что такие браки не должны поощряться и должны запрещаться»[212].

В 2018 г. Комитет по ликвидации дискриминации в отношении женщин отдельно призвал Таджикистан «поощрять и обеспечивать на всей территории… доступ к бесплатной, учитывающей гендерные аспекты правовой помощи для женщин, не имеющих достаточных средств, в том числе для женщин, принадлежащих к группам, находящимся в неблагоприятном положении», а также «укреплять независимость и повышать эффективность судебных органов в плане расследования, судебного преследования и наказания виновных в совершении насилия в отношении женщин и обеспечить, чтобы дела, касающиеся перекрестных форм дискриминации, рассматривались в судах надлежащим образом»[213].

Стамбульская конвенция

Конвенция Совета Европы о предотвращении и борьбе с насилием в отношении женщин и насилием в семье (Стамбульская конвенция) вступила в силу в 2014 г.[214] Конвенция прямо предусматривает возможность ее ратификации государствами, не входящими в Совет Европы, как в случае с Таджикистаном. На момент подготовки этого доклада конвенцию ратифицировали 34 государства – члена СЕ, еще 12 подписали и заявили о намерении ратифицировать. Шаги в направлении ратификации предприняты также Евросоюзом. Ни одна из стран за пределами СЕ на момент подготовки этого доклада конвенцию не ратифицировала[215].

Стамбульская конвенция охватывает все формы насилия в отношении женщин, включая семейное насилие, изнасилование, сексуальные домогательства притеснения, навязчивое преследование, принуждение к браку. Конвенция отличается тем, что устанавливает строгие стандарты по предупреждению насилия в отношении женщин и реагированию на него, а также предусматривает конкретные меры по борьбе с семейным насилием. Последние включают руководящие указания в области защитных предписаний и предоставления убежища и другой помощи. Конвенция также требует, чтобы насилие в отношении женщин преследовалось в уголовном порядке и соответствующим образом наказывалось, даже в тех случаях, когда пострадавшие отказываются от претензий. Наконец, она требует от государств принятия последовательных мер по изменению стереотипов и практик, способствующих насилию в отношении женщин.

Об авторах

Этот доклад подготовлен и написан Стивом Свердловым, старшим исследователем Отделения Human Rights Watch по Европе и Центральной Азии.

Интервью для доклада проводились Стивом Свердловым. Ряд интервью проведены Викторией Ким, младшим исследователем Отделения по Европе и Центральной Азии. В исследовании принимала участие Дебора Тесляр, интерн Отделения по Европе и Центральной Азии.

Редакция: Хью Уильямсон, директор Отделения по Европе и Центральной Азии; Том Портеус, заместитель директора HRW по программам; Хиллари Марголис, старший исследователь по правам женщин; Филипп Дэм, эдвокаси-директор HRW по Европе и Центральной Азии; Эшлин Рейди, старший юрисконсульт HRW.

Подготовка к публикации: Кэтрин Пилишвили, старший сотрудник Отделения по Европе и Центральной Азии; Фицрой Хепкинс, администратор; Хосе Мартинес, старший координатор по административным вопросам.

Human Rights Watch выражает глубокую благодарность всем активистам, сотрудникам служб помощи, аналитикам и экспертам, которые щедро делились с нами своим опытом. Мы сожалеем, что не можем назвать их всех по имени, но понимаем, что они работают в тесном контакте с властями, и не хотели бы навредить этому сотрудничеству.

Большое впечатление на нас произвел уровень неравнодушия и способности к самоорганизации сообщества людей, работающих над искоренением семейного насилия в Таджикистане. Глубоко впечатлили и многие бывшие жертвы семейного насилия, которые теперь сами стали активистами и борются за права других.

Мы бесконечно признательны пострадавшим от семейного насилия женщинам, которые рассказывали нам о пережитом, делясь такими тяжелыми для них воспоминаниями и часто в буквальном смысле показывая свои шрамы.