about

Выдержки из всемирного ежегодного доклада Хьюман Райтс Вотч за 2001 г.

Европа и Центральная Азия
Общий обзор

Развитие событий в области прав человека

Основные правозащитные проблемы 2000 г. были связаны с кровавой бойней, которую устроили российские власти для мирного населения в Чечне, и дальнейшим усилением авторитарных тенденций в Центральной Азии. На Балканах поражение на выборах С.Милошевича, "могильщика" демократии в Сербии и вдохновителя нескольких жестоких войн на территории бывшей Югославии, принесло новую надежду на мир и законность. В то же время усилиям в интересах изменения к лучшему положения с правами человека в регионе препятствовала избирательность международного сообщества в использовании им рычагов давления, в особенности в отношении кризисных ситуаций в Чечне и Центральной Азии. Решительно поддержав отменой санкций нового югославского президента В.Коштуницу, те же государства не спешили занять жесткую позицию ни по вопросу о предании С.Милошевича как военного преступника суду Международного трибунала по бывшей Югославии, ни по сотрудничеству с МТБЮ в целом.

Мировому сообществу не хватило политической воли, чтобы задействовать возможности давления на Россию в интересах прекращения массовых нарушений со стороны федеральных сил в Чечне. Такая позиция разительно отличалась от активности в отношении других кризисных ситуаций, в первую очередь в Восточном Тиморе, однако, к сожалению, вполне соответствовала международной реакции на чеченскую войну 1994-96 гг. Безнаказанность, утвердившаяся в прошлую кампанию, сохранилась и в период нынешнего конфликта, поскольку России ясно дали понять, что ей ничего не грозит, если она будет продолжать войну, не обращая внимание ни на гражданские потери, ни на последствия неоправданной жестокости.

Результатом нарушений федеральными силами норм гуманитарного права в ходе нынешнего конфликта, начавшегося осенью 1999 г., стала гибель нескольких тысяч мирных жителей от неизбирательных ракетно-бомбовых и артиллерийских ударов. Столицу Чечни Грозный практически сравняли с землей. Жертвами внесудебных расправ по трем случаям массовых убийств стали по меньшей мере 125 гражданских лиц. Тысячи чеченцев произвольно задерживались по подозрению в пособничестве боевикам; в заключении многие из них подвергались систематическим пыткам со стороны тюремного персонала или омоновцев.

Мировое сообщество, постоянно сетуя на недостаточные возможности влиять на Россию, не задействовало при этом реальные механизмы давления или санкций, принеся их в жертву политической целесообразности. В один из наиболее мрачных периодов войны Всемирный банк не пошел на замораживание несвязанного кредитного финансирования российского бюджета. Американская администрация и правительства других стран-членов отказались даже применить механизм увязок. Позитивное воздействие могла бы оказать резолюция Комиссии ООН по правам человека, если бы страны, проявившие столь похвальную инициативу при ее выдвижении, не проявили бы такого безразличия к игнорированию Россией требований Комиссии. Главным моментом резолюции был пункт о создании Россией национальной комиссии по расследованию в интересах обеспечения ответственности за нарушения. Более принципиальной была позиция Парламентской ассамблеи Совета Европы, проголосовавшей за приостановление полномочий российской делегации в ПАСЕ.

Вопиющие военные преступления в Чечне так и остались безнаказанными. Это стало очевидным практически сразу, однако иностранные правительства, решительно отстаивая международное право в других частях света, уклонялись от этого в отношении Чечни. Так, ни одна из стран-членов Комиссии по правам человека не решилась настаивать на международной комиссии по расследованию, создание которой неизбежно повлекло бы более жесткие требования к эффективности и беспристрастности, чем в случае с российскими полумерами на национальном уровне. Государства-участники Совета Европы не пошли на обращение с межгосударственным иском в Европейский суд по правам человека. В отличие от конфликта в Косово, где реакция международного сообщества на проблемы беженцев из числа этнических албанцев не заставила себя ждать, нужды чеченских вынужденных переселенцев так и остались незамеченными, будучи при отсутствии международного внимания принесенными в жертву стратегическим интересам. Продовольствие, питьевая вода, медицинская помощь, газ, дрова и электричество поступали от случая к случаю и часто отсутствовали. Большинству детей пришлось прервать учебу, а в начальный период войны некоторые вынужденные переселенцы погибали от болезней и переохлаждения.

В Центральной Азии в условиях усугубления коррупции и катастрофического обнищания населения главной проблемой оставалась борьба с терроризмом и "религиозным экстремизмом" — как для правительств региона, озабоченных обычно в первую очередь сохранением собственной власти, так и для международного сообщества. В жертву этому приносились права человека и надежды на утверждение законности в регионе. С неослабевающей силой продолжалось подавление политического и религиозного инакомыслия в Узбекистане, авторитарные тенденции укреплялись в Киргизии, Казахстане и Таджикистане.

Второй раз за последние два года в Киргизии и Узбекистане отмечались вспышки насилия. В августе на юго-востоке Узбекистана и в Киргизии происходили ожесточенные столкновения правительственных войск с вооруженными мятежниками. Тысячи людей были вынуждены покинуть свои дома. Мятежники, представленные так называемым Исламским движением Узбекистана, требовали от узбекских властей освобождения, как они утверждали, около 100 тыс. неправомерно осужденных мусульман и разрешения шариата, в том числе ношения мусульманскими женщинами чадры.

По мнению некоторых наблюдателей, августовская вспышка насилия стала логическим следствием многолетней кампании властей против "религиозного экстремизма", зародившегося в условиях активных насильственных репрессий в отношении тысяч граждан Узбекистана. В минувшем году кампания властей против распространения "религиозного экстремизма" приобрела еще большие масштабы и привела к утверждению атмосферы тотального страха. К тысячам отправленных за решетку в предыдущие годы присоединились новые сотни независимых мусульман, которые предпочли изучать ислам или отправлять религиозные обряды вне контролируемых государством духовных учреждений. Многие были осуждены на длительные сроки лишения свободы за якобы членство в незаконных религиозных организациях или за распространение литературы, не санкционированной властями. Зачастую таких людей арестовывали по сфабрикованным обвинениям в незаконном хранении наркотиков, оружия или религиозной литературы, держали их в условиях полной изоляции и отказывали им в праве на защитника; на вопиюще неправосудных процессах судьи выносили приговор, систематически игнорируя заслуживающие доверия заявления о применении пыток.

Свидетельством уверенности узбекского правительства в том, что озабоченность проблемой терроризма снимает с него обязательства в правозащитной области, стало его октябрьское решение не участвовать в обсуждении первоначального доклада, представленного им в Комитет ООН по правам человека, на соответствующем заседании Комитета. Узбекистан сослался на занятость должностных лиц в связи с подготовкой к конференции по проблеме терроризма.

Правительства других центральноазиатских республик продолжали эволюционировать в направлении усиления авторитаризма: они манипулировали избирательным процессом, оказывали давление на СМИ и отправляли за решетку политических противников по сфабрикованным обвинениям. С особым размахом в минувшем году такую политику проводили власти Киргизии, что послужило отрезвляющим уроком для тех, кто все еще относился к этому государству как к "островку демократии" в Центральной Азии. Накануне президентских выборов в октябре киргизское правительство упрятало за решетку ведущих оппозиционных кандидатов, систематическим притеснениям подвергались оппозиционные СМИ, ряд активных членов неправительственных организаций были вынуждены эмигрировать. Правительство Казахстана, прочно утвердившееся у власти после весьма сомнительных выборов годом ранее, продолжало преследования оппозиционных политиков и средств массовой информации. В Таджикистане власти посредством откровенной подтасовки февральских выборов обеспечили большинство правящей партии в парламенте. В ноябре 1999 г. в Туркмении, где царит один из наиболее репрессивных режимов в мире, прошли абсолютно "дутые" парламентские выборы, после которых срок пребывания президента в должности был продлен на неопределенное время.

И вновь международное сообщество предпочло не занимать принципиальной позиции и не стало задействовать имеющиеся рычаги влияния. В первую очередь это относилось к Соединенным Штатам, опасавшимся утратить свое влияние в Центральной Азии в пользу России в случае чересчур настойчивой постановки вопросов прав человека. При этом США и их европейские союзники имели редкую возможность дать центральноазиатским государствам то, в чем они больше всего нуждались — экономическую помощь, в то время как укрепление позиций России было чревато ограничением независимости стран региона. Репрессии в Узбекистане не были квалифицированы американской администрацией как преследования за религию, и эта республика — в отличие от Сербии (!) — не была включена в список государств, в которых свобода религии вызывает особое беспокойство, по Закону о свободе религии в зарубежных странах 1998 г. Госдепартамент США признал Узбекистан имеющим право на получение американской помощи в области безопасности, которая по закону предоставляется только странам, доказавшим свою приверженность соблюдению международных правозащитных стандартов.

Со своей стороны, Европейский союз демонстрировал упорное нежелание использовать выгодные для центральноазиатских республик торговые соглашения в интересах улучшения там правозащитной ситуации. Организация по безопасности и сотрудничеству в Европе — головная региональная структура по правам человека — также перенесла основной акцент на сотрудничество в области экономики и безопасности, что, впрочем, не оказало позитивного влияния на правозащитную проблематику. Миссии ОБСЕ в Центральной Азии избегали регулярного и откровенного публичного освещения положения с правами человека в регионе; такая позиция разительно контрастировала, в частности, с широкомасштабными и заслуживающими всяческого одобрения усилиями по документальной фиксации и преданию гласности нарушений в Косово.

Авторитарные тенденции развивались и в других республиках на пространстве бывшего СССР. В Белоруссии при президенте А.Лукашенко власти по-прежнему отправляли за решетку деятелей оппозиции, доводили до банкротства оппозиционные СМИ и всячески запугивали правозащитные организации. Парламентские выборы в октябре отличалась откровенной предвзятостью в пользу проправительственных партий, которые благодаря фальсификации результатов голосования и получили большинство мест. В Азербайджане накануне ноябрьских выборов в парламент правительство также предпринимало усилия по недопущению к избирательному процессу ведущих оппозиционных партий и целого ряда отдельных кандидатов.

В декабре 1999 г. президент России Б.Ельцин неожиданно подал в отставку. В марте, на волне общественной популярности на фоне тщательно дозировавшейся информации из Чечни и обещаний разобраться с преступностью и коррупцией, на этот пост был избран В.Путин. Новый президент был в прошлом кадровым сотрудником КГБ и одно время возглавлял Федеральную службу безопасности. Вопреки его настойчивым публичным заверениям в приверженности демократическим ценностям, характер военной операции в Чечне и попытки В.Путина заглушить критику в СМИ дали повод опасаться усиления в России авторитаризма.

Резко, и в лучшую сторону, от политических процессов на территории бывшего СССР отличалось развитие событий в Сербии и Хорватии. Свержение президента Югославии и избрание В.Коштуницы стало, пожалуй, наиболее драматическим моментом минувшего года. Пытаясь сохранить власть, С.Милошевич назначил на 24 сентября досрочные президентские выборы. Ставки были достаточно высоки, поскольку бывший югославский президент, без сомнения, стремился избежать суда Международного трибунала. Впервые столкнувшись с объединенной оппозицией, правительство предприняло беспрецедентные усилия, чтобы обеспечить победу посредством запугиваний, иногда с применением насилия, оппозиционных движений и их отдельных представителей и открытого манипулирования избирательным процессом. Несмотря ни на что, оппозиция победила на выборах. Когда С.Милошевич попытался отыграть назад, люди вышли на улицы, захватили парламент и телецентр и в итоге заставили президента признать свое поражение.

С уходом С.Милошевича появилась надежда на утверждение в Сербии законности и уважения к правам человека. К концу года главными проблемами были сотрудничество Сербии с МТБЮ, включая вопросы выдачи Гааге скрывающихся в Сербии С.Милошевича и других лиц, признанных военными преступниками, освобождение сотен политзаключенных из числа косовских албанцев, восстановление независимости судебной власти и привлечение к ответственности сотрудников полиции и сил безопасности, совершивших серьезные нарушения при прежнем режиме.

После смерти президента Хорватии Ф.Туджмана, в начале 2000 г. его пост и большинство в парламенте перешли к оппозиции. За этим почти сразу последовало значительное улучшение положения с правами человека. Новым руководством был взят курс на полное сотрудничество с МТБЮ: Гааге был передан один из подлежащих суду Международного трибунала, а его представителям была предоставлена возможность обследовать места, где, как утверждают, в 1991 г. совершались военные преступления в отношении сербов. Позитивные изменения произошли также в государственном управлении и положении меньшинств. Важнейшим шагом стало заявление правительства о признании права сербских беженцев на возвращение в Хорватию, подкрепленное финансовыми обязательствами, изменением законодательства в интересах обеспечения равного отношения ко всем возвращающимся беженцам и вынужденным переселенцам, и созданием административной структуры, призванной содействовать возвращению людей домой.

В отношениях с Хорватией сотрудничество с МТБЮ было обязательным условием со стороны мирового сообщества для предоставления займов и других существенных привилегий. Однако для Сербии после падения режима С.Милошевича требование сотрудничества с Гаагой отошло на второй план. Обоснованно учитывая, что попытка ареста и передачи МТБЮ С.Милошевича чревата проблемами для вновь избранного В.Коштуницы, международное сообщество, как представляется, в своих отношениях с Сербией отложило на неопределенный срок и решение всего комплекса вопросов сотрудничества с Трибуналом, вместо того чтобы настаивать на реально возможных промежуточных шагах, таких, как начало переговоров новых властей с МТБЮ о предоставлении доступа следователям Трибунала, рассмотрение вопроса об открытии представительства МТБЮ в Белграде и передача Гааге необходимых для расследования официальных документов. Очевидная готовность международного сообщества пожертвовать вопросом о сотрудничестве с МТБЮ ради улучшения отношений с Белградом создавала впечатление, что Сербия по сравнению с Хорватией и Боснией занимает особое положение.

С октября 1999 г. по октябрь 2000 г. восемь подлежащих суду военных преступников были арестованы силами НАТО в Боснии и переданы Гааге. Еще один военный преступник покончил с собой при аресте натовскими силами в октябре 2000 г. Один человек был в минувшем году выдан МТБЮ Хорватией. Однако на момент написания настоящего доклада на свободе все еще оставались лидер боснийских сербов периода войны Радован Караджич и генерал Ратко Младич. В то время как большинство должностных лиц стран-членов НАТО по-прежнему утверждали, что эти военные преступники рано или поздно окажутся на скамье подсудимых, некоторые чиновники продолжали выступать против их ареста. Не имея больше возможности ссылаться на опасность народного протеста и мести международному сообществу в случае ареста столь влиятельных в Боснии Р.Караджича и Р.Младича, противники ареста заговорили об утрате этими деятелями большей части своего влияния в Боснии и, соответственно, о снятии актуальности их ареста для мирного процесса.

В ряде основных постконфликтных регионов — Косово, Боснии и Таджикистане — ответственность за обеспечение прав человека лежала в минувшем году на международных организациях. В Косово и Таджикистане с их стороны отмечалась тревожная тенденция к поспешности в проведении выборов ради выполнения установленного ранее политического графика даже в отсутствие условий для свободного, справедливого и содержательного волеизъявления, при игнорировании негативных последствий, которыми сохранение серьезных проблем с правами человека чревато для долгосрочных перспектив мира и демократии.

В Косово, фактически оказавшемся после военной операции НАТО против Сербии в 1999 г. под протекторатом международного сообщества, продолжение насилия создавало угрозу для жизни неалбанского населения края, большая часть которого сконцентрировалась в моноэтнических анклавах; передвижение без сопровождения миротворческого контингента КФОР было для этих людей невозможным. Албанцы вынуждали этнические меньшинства покидать край, используя похищения, обстрелы из автомашин, поджоги домов зажигательными бомбами и просто гранаты в сочетании с угрозами и притеснениями. Ни натовские силы для Косово (КФОР), ни полицейский контингент ООН, на которые в совокупности была возложена вся ответственность за обеспечение безопасности и правопорядка, не могли или не желали вступать в конфронтацию как с вооруженными подразделениями бывшей Освободительной армии Косово, так и с другими причастными к насилию элементами. Международным полицейским силам часто не хватало ресурсов и координации для проведения адекватного расследования и ареста виновных. Несмотря на то что контроль за отправлением правосудия был возложен на миссию ООН по установлению мира в Косово, суды были укомплектованы главным образом местными судьями, решения которых вызывали серьезные сомнения в их беспристрастности.

Боснийский опыт 1996 г. показал, что поспешные выборы в постконфликтной ситуации могут привести к дальнейшей легитимизации отдельных партий и их лидеров, ответственных за серьезнейшие нарушения, однако мировое сообщество предпочло не вспоминать этот важный урок. Назначенные на 28 октября, первые послевоенные выборы в Косово были по любым меркам преждевременными и готовились скорее в силу желания уложиться во временные рамки, установленные в Рамбуйе, нежели из необходимости создания минимальных условий и рамочной структуры устойчивой демократии. Сербы, за редкими исключениями, и многие другие меньшинства бойкотировали регистрацию и лишились тем самым права голоса. В результате политического насилия погибло по меньшей мере девять человек, связанных с Демократической лигой Косово или с партиями, близкими к бывшей ОАК; отмечались нападения на журналистов по политическим мотивам.

В то время как в Косово международное сообщество спешило с выборами, чтобы не затормозить политический процесс, ООН санкционировала проведение парламентских выборов в Таджикистане в крайне неблагоприятной обстановке ради того, чтобы как можно скорее свернуть в республике собственную миротворческую операцию. Последствия для прав человека были катастрофическими. Выборы, прошедшие в феврале 2000 г., должны были стать последним этапом реализации Общего соглашения, достигнутого в 1997 г. при посредничестве ООН и положившего конец гражданской войне в Таджикистане. Однако оппозиционные партии были лишены возможности участвовать в избирательной кампании, имели место массовые подтасовки и очевидная предвзятость СМИ, крайне неудовлетворительной была и ситуация с правами человека в целом. В итоге выборы послужили не ооновским целям демократизации, а приданию большей легитимности нынешнему президенту республики.

В Боснии, впервые после окончания войны, отмечалось возвращение значительного числа представителей меньшинств. За первые шесть месяцев 2000 г. Управление верховного комиссара ООН по делам беженцев зарегистрировало почти 20 тыс. таких случаев, что почти втрое превышало цифру за соответствующий период 1999 г. — в том числе благодаря целенаправленным международным усилиям. Успехи, однако, сопровождались сокращением финансирования со стороны стран-доноров, при том что для возвращения в Боснию остальных беженцев необходимо поступление средств на постоянной и более долгосрочной основе. Приверженность нового правительства Хорватии политике возвращения была в значительной степени воспринята этническими сербами: в 2000 г. вернулось более 10 тыс. человек — максимальное число со времени массового исхода более 200 тыс. человек в 1995 г.

В Сербии и Черногории оказалось около 230 тыс. косоваров, спасавшихся от конфликта и преследований меньшинств в постконфликтный период; еще 500 тыс. человек составляли беженцы из Хорватии и Боснии. Все это по-прежнему тяжело сказывалось на ресурсах югославской федерации.

В Хорватии и Боснии возвращение сопровождалось нарушениями прав меньшинств, которые были проблемой и для региона в целом. В марте и июле нападениям подвергались боснийцы, возвращавшиеся в Республику Сербску. В Хорватии, несмотря на разработанный новым правительством в Загребе пакет дополнительных антидискриминационных мер, возвратившиеся сербы продолжали испытывать дискриминацию со стороны местных властей, и между сербской и хорватской общинами сохранялось устойчивое недоверие.

Цыгане по-прежнему страдали от притеснений, насилия и изощренной дискриминации в Хорватии, Венгрии, Румынии, Чехии, Болгарии, Сербии, Македонии и Словакии, и это в значительной степени омрачало прогресс, достигнутый в регионе по другим правозащитным направлениям. Во всех этих странах правоохранительные органы, как правило, не проводили следствия по фактам насильственных нападений на цыган. В Хорватии их дети часто не имели возможности получить образование, а в Чехии их в неоправданных количествах направляли в классы для умственно отсталых. Муниципальные власти Сербии, Хорватии, Венгрии и Греции вынуждали цыган выселяться, ссылаясь обычно на некое несуществующее зональное законодательство. В Афинах цыган выселяли, чтобы расчистить место для олимпийских объектов к 2004 г. В июле в афинском пригороде Аспропиргос в присутствии мэра и полицейских чинов бульдозером было снесено множество цыганских хижин. Семьям греческих и албанских цыган было приказано в трехдневный срок покинуть поселение, устроенное ими на одной из свалок. В Болгарии крестьяне запрещали цыганам появляться в общественных местах и в одном случае грозили изгнать их после убийства, оставшегося нераскрытым. В македонском селе Стип цыганские дома сгорали при подозрительных обстоятельствах. Попытки поджогов отмечались там еще в 1992 г. В одном из городов Сербии цыганам запретили посещать местную школу.

Критических масштабов достигли пытки в заключении во время массовых арестов в Узбекистане и России (Чечня). Это, однако, было вполне закономерным, поскольку пытки на протяжении многих лет оставались в обеих странах органичным компонентом уголовной юстиции. Задержанных федеральными силами в Чечне пытали так же, как подозреваемых в Москве или Иркутске. Систематический характер носили и пытки с целью принуждения к признанию, применявшиеся в Узбекистане к задержанным в ходе кампании борьбы с независимым исламом.

Пытки оставались обычной практикой в Турции, где использовались для выбивания показаний и признания как по обычным уголовным делам, так и в случаях, связанных с государственной безопасностью. Позитивным моментом, позволявшим надеяться на повышение внимания правительства к этой проблеме, стала публикация парламентской Комиссией по правам человека девяти подробных докладов, в которых документально фиксировалось сохранение практики пыток. Комиссии удалось найти и сфотографировать орудия и "пыточную комнату", о которых ей говорили жертвы, и это послужило шокирующим доказательством правдивости их рассказов, зачастую отметаемых властями как не заслуживающих доверия или предвзятых.

Сохранению пыток способствовало несколько факторов, в том числе безнаказанность и недостаточное развитие процессуальных гарантий, особенно на территории бывшего СССР. В некоторых странах обозначилось движение в направлении реформирования процессуальных норм с целью исключения возможности пыток, однако имели место и случаи регресса. В Азербайджане, где пытки широко распространены, было принято законодательство, которое впервые требовало в течение двух суток доставлять задержанного к судье. В Грузии в прошлом году были отменены важные процессуальные реформы, и с тех пор ничего не было сделано для их восстановления.

Практически во всех центральноазиатских государствах власти пытались ограничить Интернет или взять его использование под контроль. Позитивным моментом стала отмена Хорватией уголовного наказания за большую часть видов клеветы, однако при этом уголовная ответственность за клевету была введена в Греции и Румынии. Правительства Азербайджана, Казахстана и Киргизии не стеснялись использовать запретительные иски по делам о клевете, чтобы довести до банкротства критически настроенные СМИ. В сентябре в Турции была оправдана Надире Матер, которой ранее было предъявлено обвинение в "оскорблении вооруженных сил" за "Книгу Мехмета: Рассказывают солдаты, воевавшие на юго-востоке". К сожалению, этот случай не приходится рассматривать как свидетельство общего улучшения ситуации со свободой выражения убеждений. Турецкие СМИ и политики ожесточенно спорили по многим проблемам и открыто критиковали правительство, однако когда речь заходила о национальном вопросе, религии или роли военных в политике, противникам официальной линии по-прежнему грозили уголовное преследование и тюрьма.

В минувшем году правительства стран региона не могли похвастаться заметными успехами в том, что касается защиты женщин от насилия во время вооруженных конфликтов и защиты от насилия в семье, борьбы с торговлей женщинами и дискриминацией. Поступала заслуживающая доверия информация о случаях изнасилования чеченок военнослужащими федеральных сил (как в центрах временного содержания, так и во время "зачисток" в населенных пунктах). Права женщин не обеспечивались даже в послевоенный период. В Косово они по-прежнему сталкивались с дискриминацией, насилием на бытовой почве, становились жертвами насильников, похитителей и торговцев живым товаром. Особенно безнаказанно продолжал действовать вывоз женщин с территории бывшего СССР для работы в секс-индустрии, на фоне совершенно недостаточной защиты, которую власти предлагали для тех женщин, кто готовы были выступить свидетелями. Не отмечалось видимого прогресса и в реагировании правоохранительных органов на случаи насилия в семье. В Узбекистане проблема еще более усугублялась политикой местных властей, принуждавших женщин терпеть жестокое обращение в браке ради поддержания низкой статистики разводов.