"И ОПЯТЬ СПЛОШНОЙ АД..."
ПЫТКИ В УЗБЕКИСТАНЕ

Краткие выводы

Пытки задержанных являются в Узбекистане обычным делом при ведении дознания и предварительного следствия по уголовным делам; они стали также характерной чертой кампании репрессий властей против независимого ислама. Правительство отказывается привлекать к ответственности сотрудников милиции и органов безопасности и даже косвенно поощряет пытки, используя публичные "признания" политзаключенных в качестве пропагандистского инструмента. Проведение законодательной и судебной реформы в интересах прекращения пыток и пресечения безнаказанности за их применение должно стать приоритетной задачей для правительства Узбекистана и для всех, кто заинтересован в утверждении в регионе прав человека, безопасности и стабильности.

Задержанных в Узбекистане систематически подвергают в милиции недозволенным методам физического и психологического воздействия, зачастую — с первых минут после ареста. О жестокости обращения с задержанными и заключенными свидетельствует быстро растущее за последние два года число случаев смерти в предварительном заключении и в местах отбывания наказания. Несмотря на то что пытки по узбекским законам являются уголовным преступлением, к ответственности привлекаются лишь немногие сотрудники правоохранительных органов. Суды в Узбекистане постоянно используют полученные под пыткой показания, вопреки положениям, запрещающим приобщать к делу такие материалы.

Настоящий доклад основан на результатах 4-летних исследований, проводившихся представителями Хьюман Райтс Вотч в различных областях Узбекистана. Мы беседовали с огромным числом бывших задержанных и родственников тех, кто отбывал или отбывает наказание в настоящее время, а также с их адвокатами, которые подробно рассказывали о возмутительных приемах, несмотря на атмосферу всепроникающего страха, создаваемую все более авторитарной политической системой в республике. Их рассказы, как и материалы десятков процессов, на которых подсудимые заявляли о применении к ним пыток, подтверждают практику официального санкционирования недозволенных методов. Большинство наших собеседников говорили о нарушениях в обращении применительно к следственным изоляторам центрального аппарата МВД и Службы национальной безопасности (СНБ) в Ташкенте, а также столичного ГУВД, однако пострадавшие и их родственники рассказывали и о пытках в милицейских изоляторах временного содержания во всех областях Узбекистана и в автономной Республике Каракалпакстан.

Пытки применяются как к арестованным за обычные преступления, так и к обвиняемым по политическим и религиозным статьям. Однако после массовых арестов подозреваемых в оппозиционных настроениях с религиозным оттенком многие случаи пыток получили огласку, часто — во время судебных процессов, на которых подсудимые подробно рассказывали о недозволенном обращении с ними. В рамках начатых в 1988 г. массовых репрессий против тех, кто практикует ислам вне установленных государством рамок, власти арестовали тысячи человек, многим из которых предъявлялось достаточно размытое обвинение в "религиозном экстремизме".¹ В таких случаях обвиняемых в милиции пытают не только для того, чтобы выбить признание, но и с целью заставить их указать на других людей, с которыми они молились или изучали Коран. Правительство открыто провозгласило политику коллективной ответственности родственников за членов семей, подозреваемых в незаконной религиозной деятельности; соответственно, родственников обвиняемых или объявленных в розыск во многих случаях задерживают, берут в заложники, угрожают им пыткой или даже пытают.

Узбекская система уголовного судопроизводства страдает отсутствием процессуальных гарантий от милицейского произвола, поскольку предоставляет обвинению значительные полномочия в том, что касается предварительного заключения, доступа к адвокату и судмедэкспертизе. Задержанный не имеет возможности обжаловать перед судьей законность задержания или недозволенное обращение, пока дело не будет передано в суд, что является грубейшим нарушением соответствующих международных норм. Несмотря на предусмотренные новым уголовно-процессуальным кодексом возможности освобождения под залог на этапе предварительного следствия, заключение под стражу до суда является скорее правилом, чем исключением и часто принимает форму содержания в полной изоляции.

Наиболее серьезные нарушения в обращении допускаются на этапе дознания, когда официальное обвинение еще не предъявлено. Хотя узбекское законодательство признает право на доступ к адвокату с момента задержания, в милиции задержанных часто вынуждают отказываться от адвоката. Если задержанные или их родственники пытаются привлечь независимого защитника, дознаватели или следователи во многих случаях попросту отказывают тому в доступе к клиенту, находящемуся в ИВС или СИЗО, пока не добьются признания. Зачастую задержанных или их родственников в милиции вынуждают принять услуги назначенного государством адвоката, который не будет защищать их интересы и, скорее всего, не станет подавать жалобы на недозволенное обращение. Даже когда адвокат все же получает доступ к клиенту, находящемуся в ИВС или СИЗО, он лишен права самостоятельно назначить независимую объективную судмедэкспертизу, результаты которой могли бы послужить доказательством пыток. По узбекскому законодательству следователь милиции или прокуратуры, ведущий дело, вправе поддержать или отклонить запрос адвоката о направлении задержанного на экспертизу; на практике такие запросы часто попросту не принимаются. Тем адвокатам, которые все же пытаются требовать проведения экспертизы, грозят, как и их подзащитным, серьезные ответные меры со стороны милиции.

Коррупция в милиции приобрела безудержный размах. У родственников вымогают взятки за освобождение их близких или чтобы смягчить обвинение. Помимо этого, коррумпированность судов сказывается на суровости приговоров, поскольку за снисходительность нужно платить.

Опасаясь протестовать в период следствия, жертвы пыток и их адвокаты откладывают свои заявления до начала слушаний. При рассмотрении обвинения судьи в таких случаях, как правило, не принимают жалобы во внимание и не выносят решения о проведении проверки, как этого требует узбекское законодательство. Несмотря на юридический запрет на использование показаний, полученных под давлением, суды систематически приобщают такие материалы к делу и на их основании выносят приговор. Отказ судов назначать расследование по заявлениям подсудимых позволяет уходить от ответственности работникам милиции, прокуратуры и органов безопасности, отдающим и исполняющим приказы о пытках. Даже в исключительных случаях отмены обвинительного приговора, вынесенного на основании признания, полученного под давлением, пытки оставались безнаказанными.

На основании изложенных в докладе результатов наших исследований Хьюман Райтс Вотч представила ряд подробных рекомендаций правительству Узбекистана, ООН и другим межправительственным организациям, двусторонним партнерам Узбекистана, а также международным финансовым организациям. В частности, мы призываем узбекские власти привлечь к уголовной ответственности виновных в применении пыток, гарантировать соблюдение права задержанных на адвоката и внести изменения в уголовно-процессуальное законодательство в интересах судебной проверки ареста. Хьюман Райтс Вотч призывает также США и правительства стран-членов ЕС призвать Узбекистан к ответу за несоблюдение им Конвенции ООН против пыток (Узбекистан является ее участником). Мы обращаемся к ним, а также к международным финансовым организациям с настоятельным призывом увязать предоставление Ташкенту определенных категорий помощи с прогрессом в области прав человека, в том числе в прекращении практики пыток.

1) В Узбекистане сохраняется советская система государственного регулирования вопросов религии через Духовное управление, которое утверждает назначение всех действующих служителей культа, регламентирует проповеди, монопольно издает и распространяет религиозную литературу и выдает лицензии на преподавание религии. За так называемую "незаконную религиозную деятельность" власти в 1998-99 гг. применяли суровые уголовные санкции.