ВСЕМИРНЫЙ ДОКЛАД ХЬЮМАН РАЙТС ВОТЧ - 2006

Январь 2006 г.

Введение

Установка "делай как я" всегда убедительнее, чем "делай как я говорю". К сожалению, в том что касается прав человека, американская администрация все чаще берет на вооружение второе. В русле той же тревожной тенденции следует и часть союзников США, в то время как среди других держав находится немного желающих закрыть образующуюся брешь.

Фактор двойных стандартов представляет сегодня серьезную угрозу для защиты прав человека в общемировом масштабе. Ведущие державы Запада, исторически наиболее активно выступавшие за права человека, никогда не были до конца последовательны в своих усилиях, но их даже формальная приверженность играла важнейшую роль. В нынешней же ситуации готовность некоторых государств ради борьбы с терроризмом отбросить в сторону базовые правозащитные принципы в значительной степени нивелирует эффект заявленной приверженности, пусть и не всегда до конца искренней. Проблема дополнительно усугубляется сохранением тенденции к подчинению интересов прав человека соображениям экономического или политического порядка.

Самый сильный удар по способности Вашингтона отстаивать права человека был нанесен применением правительством США пыток и жестокого обращения и его апологетикой такой политики. В 2005 г. бесспорным стало то, что недозволенное обращение американских властей с задержанными является производным от сознательных установок, а не следствием недостатков в подготовке, дисциплине или контроле. Проблема отнюдь не сводится к немногим отдельным негативным случаям. Разворот в сторону пыток и жестокого обращения был сделан на самом верху американской администрации, о чем свидетельствуют такие шаги, как угроза президента Джорджа Буша наложить вето на законопроект, запрещающий жестокое, бесчеловечное и унижающее достоинство обращение, попытки вице-президента Дика Чейни вывести ЦРУ из сферы действия этого законопроекта, беспрецедентное заявление генерального прокурора Альберто Гонсалеса о праве США подвергать такому обращению задержанных - иностранцев за пределами Америки, а также выступление директора ЦРУ Портера Госса в защиту погружения человека головой в воду до грани остановки дыхания - широко известной пытки, которую он назвал "профессиональным приемом допроса".

В конце 2005 г. авторитет США оказался еще более подорванным международным скандалом, связанным с американскими тайными тюрьмами за рубежом, которые используются для бессрочного изолированного содержания отдельных подозреваемых в терроризме без предъявления обвинения.

Кризис лидерства усугублялся в 2005 г. позицией ключевых американских союзников, таких как Великобритания и Канада, взявших курс на отказ от ряда фундаментальных международных гарантий прав человека. Первая пыталась подвести юридическую базу под передачу подозреваемых в терроризме в страны с систематической практикой пыток, вторая активно выступала против ключевых положений проекта Конвенции ООН о защите всех лиц от насильственных исчезновений.

Великобритания и Канада, как и многие страны - члены Евросоюза, также продолжали идти на компромиссы в правах человека в отношениях с теми государствами, которые рассматривались ими как полезные союзники в борьбе с терроризмом или в достижении иных целей. Такая политика, в сочетании с традиционными уже для ЕС проблемами с решительным реагированием даже на серьезные нарушения прав и свобод, приводила к тому, что позиция объединенной Европы не компенсировала утраченного лидерства.

Борьба с терроризмом имеет решающее значение для прав человека. Любое сознательное посягательство на гражданских лиц - это прямой вызов фундаментальным ценностям правозащитного движения. Между тем в 2005 г. году теракты унесли немало жизней. В Ираке, где взрывы гремели едва ли не ежедневно, жертвы исчисляются тысячами, мирные люди гибли и в Афганистане, Великобритании, Египте, Индии, Индонезии, Израиле, Иордании, Непале, Пакистане и Таиланде. При этом отказ от прав человека ради борьбы с терроризмом не только противоправен и достоин осуждения, но и заведомо контрпродуктивен. Вызванные произволом настроения возмущения и протеста служат питательной средой для терроризма, отталкивают общество от сотрудничества с правоохранительными органами, отсутствие которого на порядок затрудняет выявление террористических ячеек, и лишают морального преимущества тех, кто противостоит этому злу.

Другими ключевыми проблемами в 2005 г. были: майский расстрел сотен демонстрантов в Андижане; эскалация этнических чисток в суданской провинции Дарфур; продолжавшиеся жестокие репрессии в Бирме, КНДР, Туркменистане и в Китае - в Тибете и Синьцзяне; ограничения гражданского общества в Саудовской Аравии, Сирии и Вьетнаме; продолжавшиеся серьезные нарушения в Демократической Республике Конго и в Чечне (Российская Федерация); наконец, массовые политически мотивированные выселения в Зимбабве.

По некоторым из этих проблем следовало американское реагирование, однако его эффективность серьезно подрывалась эрозией авторитета. Это в особенности ощущалось в том, что касается пыток и бессрочного содержания под стражей (Вашингтон почти не выражал даже озабоченности в связи с пытками в других странах - это вызвало бы немедленное ответное обвинение в лицемерии), но и в тех случаях, когда администрация все же выступала в защиту прав и свобод или предпринимала достойные шаги, ее инициативы были уже не столь убедительными. При этом европейские и другие державы сами испытывали проблемы с репутацией или не проявляли достаточной воли для заполнения сложившегося вакуума. В результате возник кризис глобального лидерства в области защиты прав человека.

К сожалению, Россия и Китай не замедлили воспользоваться моментом для строительства экономических, политических и военных альянсов без оглядки на правозащитную практику союзников. Превращение Китая в мощную экономическую державу и стремление России не допустить дальнейшей демократизации постсоветского пространства привели к формированию для многих правительств политического ландшафта, во многом чуждого защите прав человека. С другой стороны, внешнеполитическая тактика Китая и России служила дополнительным искушением для западных правительств, рисковавших из-за "излишней принципиальности" упустить экономические возможности и лишиться политических союзников.

На фоне этой довольно угрюмой картины были и позитивные моменты. Иногда ведущие западные державы все же выступали в защиту прав человека, как в случаях с Бирмой, КНДР и Суданом. В других ситуациях роль лидера брали на себя правительства развивающихся стран. Так, Индия заслуживает упоминания за ее роль в противодействии февральскому перевороту в Непале и репрессиям, развернутым королем против политических партий и гражданского общества. Одновременно Дели продолжал поддерживать кровавую хунту в Бирме, но здесь уже вступила в дело региональная организация - АСЕАН, которой удалось добиться от Бирмы отказа от председательства в 2006 г. в связи с вопиющей правозащитной практикой. Мексика сыграла ведущую роль в сохранении Комиссией ООН по правам человека спецдокладчика по соблюдению прав и свобод в рамках борьбы с терроризмом. Киргизия не уступила мощнейшему прессингу со стороны Узбекистана и обеспечила убежище для всех, кроме четырех, из 443 андижанских беженцев, а Румыния во время гуманитарной эвакуации согласилась принять их до решения вопроса с постоянным обустройством.

При этом внутри развивающегося мира присутствовало самое различное отношение к правам человека. Некоторые государства приложили немало усилий к подрыву авторитета соответствующей Комиссии ООН и к саботированию создания ей на смену полноценного Совета в рамках реформы ООН. Другие не допустили осуждения этнических чисток в Дарфуре на Генеральной Ассамблее. Ситуация осложнялась тем, что искренним сторонникам прав человека не доставало влияния, чтобы компенсировать эрозию позиции Запада.

Позитивные новости приходили в 2005 г. и с многосторонних форумов. Международный уголовный суд продвинулся вперед с вынесением первых обвинительных заключений (по Уганде) и с передачей ему первого дела Советом Безопасности (дарфурский вопрос). В ООН была завершена работа над проектом конвенции о противодействии насильственным исчезновениям. 15 африканских стран приняли протокол о правах женщин. На сентябрьском всемирном саммите в рамках ГА ООН мировые лидеры высказались в поддержку канадской инициативы о глобальной ответственности за защиту людей от геноцида, военных преступлений, этнических чисток и преступлений против человечества и предприняли первые шаги в направлении укрепления правозащитных механизмов ООН, однако на момент сдачи настоящего доклада в печать в конце ноября оставались еще серьезные вопросы относительно будущего Совета по правам человека.

Пытки и жестокое обращение: целенаправленная политика США

В международном праве нет более фундаментального запрета, чем абсолютный и безусловный запрет пыток и того, что принято называть "жестоким, бесчеловечным или унижающим достоинство обращением". Даже право на жизнь допускает исключения, как в случае с разрешенным во время войны убийством комбатантов. Однако пытки и жестокое обращение запрещаются при любых обстоятельствах - будь то в мирное или военное время, в отдельно взятом полицейском участке или при наличии серьезной угрозы национальной безопасности. Несмотря на все это, появлявшиеся в 2005 г. факты свидетельствовали о том, что несколько ведущих держав сегодня всерьез рассматривают те или иные разновидности пыток как официально допустимую практику.

Любое обсуждение проблемы недозволенного обращения с задержанными в 2005 г. должно начинаться с Соединенных Штатов - может быть, и не самого злостного, но самого влиятельного нарушителя. Как показывают новые данные, проблема носит намного более системный характер, чем это могло показаться после появления первых шокирующих свидетельств нарушений в иракской тюрьме Абу-Граиб. Действительно, сексуальные издевательства, запечатленные на скандальных фотографиях, выглядели настолько невероятными, что администрации Дж.Буша было поначалу нетрудно отрицать свою причастность и делать вид, что речь идет об отдельных нарушениях со стороны нижних чинов и дело только за тем, чтобы отдать под суд горстку рядовых и сержантов.

Год назад Хьюман Райтс Вотч уже указывала на недостаточность такого объяснения. Во-первых, аналогичные, если не худшие, нарушения творились в Афганистане, Гуантанамо, по всему Ираку и в американских секретных тюрьмах для "особо важных" пленников. Во-вторых, все эти нарушения были, как минимум, предсказуемым следствием общей атмосферы, формировавшейся политическими решениями высших эшелонов американской администрации, направленными на "облегчение" работы оперативников. Речь, в частности, шла о том, что лица, захваченные в ходе "глобальной войны с терроризмом", никоим образом не подпадают под защиту Женевских конвенций (и отнюдь не только в части обращения с военнопленными). К этому следует прибавить выхолащивание определения пыток, непринятие мер в отношении нарушителей до скандала с Абу-Граиб, упорный отказ пойти на независимую проверку роли высокопоставленных чиновников, а также до сих пор не отозванный тезис о том, что право санкционировать пытки входит в полномочия президента Джорджа Буша как верховного главнокомандующего.

И все же одно дело - создание атмосферы, потворствующей нарушениям, и совершенно другое - прямой приказ. В 2005 г. обозначилась тревожная ясность относительно того, что произвол в обращении с задержанными стал сознательным и едва ли не центральным элементом принятого нынешней администрацией подхода к допросу подозреваемых в терроризме.

Президент Джордж Буш по-прежнему пытался ввести мир в заблуждение своими заявлениями о том, что США не "пытают" подозреваемых, но эти заверения выглядели не слишком убедительно. Прежде всего оставалось неясным, что именно администрация понимает под пытками. Конвенция ООН против пыток определяет их как "любое действие, которым какому-либо лицу умышленно причиняется сильная боль или страдание, физическое или нравственное". При этом еще а августе 2002 г. администрация понимала под пыткой всего лишь причинение боли, "эквивалентной … той …, которая связана с серьезной физической травмой, степень тяжести которой предполагает смерть, отказ органов или стойкое расстройство здоровья, сопровождающееся утратой значительной части функций организма". В декабре 2004 г. администрация отказалась от этого абсурдно узкого определения, однако никакой другой формулировки после этого обнародовано не было.

О сохранении администрацией неадекватной трактовки свидетельствует то, что она по-прежнему защищала классические виды пыток. В марте 2005 г. директор ЦРУ Портер Госс высказывался в поддержку давно известной изуверской пытки - погружения допрашиваемого в воду до грани остановки дыхания. По сведениям, этот прием был взят на вооружение ЦРУ с марта 2002 г. как один из шести "методов интенсивного допроса" отдельных подозреваемых в терроризме. На сенатских слушаниях в августе 2005 г. бывший заместитель юрисконсульта Белого дома Тимоти Флэнигэн отказывался исключить даже возможность использования имитации казни.

Более того, президент Джордж Буш в своих заявлениях продолжал старательно избегать упоминания сопутствующего запрета жестокого, бесчеловечного или унижающего достоинство обращения. Причина кроется в том, что в рамках политики, впервые официально оглашенной генеральным прокурором Альберто Гонсалесом на сенатских слушаниях в январе 2005 г., администрация Буша-младшего присвоила себе право применять жестокое, бесчеловечное или унижающее достоинство обращение к задержанным - иностранцам за пределами США. Разумеется, в других странах задержанные также подвергаются не менее, а то и более жестокому обращению, но соответствующие правительства предпочитают не признавать это официально. Американская же администрация единственная из всех правительств мира открыто присвоила себе такое право, причем на уровне политической установки, да к тому же еще и пытается подвести под это юридическое обоснование.

Администрация настолько "сроднилась" с этим, что в октябре второе лицо в стране - вице-президент Дик Чейни дошел до того, чтобы уговаривать Конгресс вывести ЦРУ из-под действия законопроекта, направленного на утверждение абсолютного характера запрета жестокого, бесчеловечного или унижающего достоинство обращения.

Провозглашая право подвергать отдельных задержанных "негуманному" обращению, президент Джордж Буш при этом неким непостижимым образом умудрялся с невозмутимым видом утверждать, что его администрация намерена "гуманно" обращаться со всеми задержанными. Президент публично ни разу не попытался разрешить это очевидное противоречие, и в августе стало понятно почему. Бывший заместитель юрисконсульта Белого дома Тимоти Флэнигэн на сенатских слушаниях разъяснил, что, с точки зрения администрации, понятие "гуманное обращение" "не поддается точному определению". Более того - по его словам, Белый дом ни разу не разъяснял, как его следует трактовать.

Все эти вопросы отнюдь не являются чисто схоластическими. В августе замдиректора национальной разведки и один из кураторов ЦРУ генерал-лейтенант Майкл Хейдэн объяснял правозащитным организациям, что американские оперативники обязаны задействовать в борьбе с терроризмом все имеющиеся полномочия: "Мы действуем довольно агрессивно в рамках закона, и нам предстоит все время ходить по этой грани".

Ущербность американской правозащитной повестки

Увлечение недозволенными силовыми методами следствиями - причем именно на уровне сознательной политической установки - привело к серьезному размыванию авторитета американской администрации как защитника прав человека.

В минувшем году имело место исключение, которое лишь подтверждает вышесказанное. Американские требования реформ и поддержка гражданского общества и политического плюрализма на Украине способствовали победе в этой стране "оранжевой революции" в конце 2004 г. - начале 2005 г. Отчасти фактор американской позиции сработал из-за того, что Восточная Европа остается одним из немногих регионов мира, где Америка, в свете ее многолетнего противостояния советской гегемонии, все еще воспринимается как авторитетный защитник демократии и прав человека. Когда прежнее правительство попыталось скомпрометировать демократическую оппозицию обвинениями в связях с Вашингтоном, многие рядовые украинцы попросту не обратили на это внимания. Во многих регионах мира такая ситуация уже невозможна.

Так, на Ближнем Востоке администрация Джорджа Буша - впервые в истории отношений с регионом - активизировала работу с арабскими странами по целому ряду правозащитных проблем. Умеренное давление способствовало расширению пространства для части инакомыслящих и подлинно независимых политических и неправительственных организаций. Однако эффективность такой политики ограничивалась из-за правозащитной практики самих Соединенных Штатов.

Одним из проявлений этого служила ситуация, когда Вашингтон пытался отстаивать некоторые свободы, однако из-за слабости собственной позиции ему в большинстве случаев приходилось избегать ссылок собственно на "права человека". Вместо этого администрация поддерживала "демократию" и "свободу" - понятия безусловно важные, но не охватывающие всего спектра прав и свобод и позволяющие избегать ссылок на международно-правовые нормы, которые могут обернуться для США неудобными обязательствами.

Нынешняя администрация не первая в Белом доме прибегает к такой подмене понятий. Еще в 1982 г. администрация Рональда Рейгана превозносила "демократию" и "свободу" в странах вроде Сальвадора. Несмотря на разгул эскадронов смерти, намерения сальвадорского правительства провести выборы было достаточно, чтобы администрация сочла его достойным "зачета" по правам человека.

Действия теперешнего Белого дома в 2005 г. также ограничивались главным образом проблемами выборов. Примером может служить политика в отношении Египта, перед которым американские должностные лица ставили целый ряд вопросов, связанных с политическими свободами, в том числе добиваясь от президента Хосни Мубарака проведения первых президентских выборов на альтернативной основе. Когда египетские власти по надуманным обвинениям отправили за решетку ведущего оппозиционного кандидата Аймана Нура, госсекретарь Кондолиза Райс отменила февральский визит в Каир. Замгоссекретаря Роберт Зоеллик заявил о приостановлении американской помощи на 200 млн. долл., пока Нур не будет освобожден. В это время президент Джордж Буш "высоко оценивал" решение Каира провести альтернативные выборы и высказывал критику в связи с нападениями активистов правящей партии на диссидентов. Госсекретарь даже поставила вопрос о переходе Египта к законности от многолетнего чрезвычайного режима, служившего почвой для многих серьезнейших форм произвола.

При этом проблемы самой Америки, связанные с недозволенным обращением с собственными задержанными, вынуждали Вашингтон сужать рамки той демократии, которую предстояло отстаивать американским дипломатам. За исключением законодательно предписанного Госдепартаменту обязательного ежегодного доклада о правозащитной практике по странам мира, администрация ни публично, ни, насколько нам известно, негласно не протестовала против массовой и хорошо документированной практики пыток в Египте. Как заявил Хьюман Райтс Вотч один из чиновников Госдепартамента: "Разве можем мы ставить такие вопросы, когда политика бушевской администрации направлена на оправдание пыток?"

Аналогичным образом события развивались и в отношениях с Эр-Риядом. Конгресс провел слушания по проблеме свободы религии и обсуждал проект Закона об ответственности Саудовской Аравии, призванный обеспечить борьбу с терроризмом и антиамериканской пропагандой. Однако за исключением единственного рассматриваемого ниже случая практически не поднимались такие неудобные вопросы, как пытки и произвольные аресты диссидентов, не говоря уже о казнях, телесных наказаниях и систематической дискриминации женщин и рабочих-мигрантов, которым при этом еще и отказывали в праве на справедливый суд.

В Ираке, где США также делали основной упор на продвижение демократии, при содействии американских властей был выявлен и закрыт секретный багдадский изолятор МВД, в котором задержанные подвергались пыткам. Однако в свете собственных действий американцев в Ираке и других регионах мира это почти не отразилось на имидже вашингтонской администрации.

Британское попустительство пыткам

Если Соединенные Штаты пока остаются единственной из западных демократий, открыто взявшей на вооружение политику недозволенного обращения с задержанными, то Великобритания вплотную приблизилась к попустительству пыткам. В 2005 г. британский премьер Тони Блэр сделал первый шаг по следам Вашингтона, предложив отправлять подозреваемых в терроризме в страны, где такие лица традиционно подвергаются пыткам.

Конвенция ООН против пыток безоговорочно запрещает передачу любого лица в страну, "если существуют серьезные основания полагать, что ему может угрожать там применение пыток". Однако Лондон, опираясь на прецеденты, созданные нынешней вашингтонской администрацией, предложил отправлять подозреваемых в терроризме в такие страны, как Ливия, Иордания, Алжир, Марокко и Тунис, в то время как все эти правительства известны пытками исламских радикалов.

Фиговый листок, которым британское правительство пытается прикрыть свое попустительство пыткам, состоит из двух частей. С одной стороны, Лондон выдвинул идею подписания меморандумов о взаимопонимании, в которых страна назначения обещала бы не подвергать подозреваемого недозволенному обращению. Общие договоренности такого рода были достигнуты с Ливией и Иорданией и по состоянию на конец 2005 г. обсуждались также с другими государствами Северной Африки. С другой стороны, такие соглашения предусматривают периодическую проверку режима обращения с переданными подозреваемыми.

Однако такие договоренности, известные как дипломатические заверения, не стоят даже бумаги, на которой они пишутся. Все соответствующие правительства ратифицировали основной многосторонний договор - Конвенцию ООН против пыток, но постоянно игнорируют ее требования. С какой стати они будут с большим уважением относиться к двусторонней договоренности, отстаивать которую - из-за репутационных потерь в случае огласки несоблюдения - ни одна из сторон по-настоящему не заинтересована?

Мониторинг также не может служить решением проблемы. Круглосуточный контроль действительно может помешать палачам, но нынешнее британское правительство, как и администрация Джорджа Буша, рассматривает лишь периодический мониторинг. Последний позволяет получить общее представление о режиме обращения в учреждении в целом, как это происходит при посещении мест заключения делегатами Международного комитета Красного Креста, поскольку задержанные, когда их достаточно много, могут анонимно сообщать о нарушениях, избегая при этом риска подвергнуться впоследствии репрессалиям.

Но в случае с одним конкретным задержанным эпизодические посещения не срабатывают. Более того, они только усугубляют ситуацию, ставя пострадавшего от пыток перед мучительным выбором. Следует ли ему делать вид, что все благополучно, и с негодованием отвергать саму возможность пыток, или все же сообщить проверяющему о нарушениях, зная, что источник информации будет безошибочно установлен и что это может обернуться для него возвращением в пыточную камеру? Ни один задержанный не должен быть поставлен перед таким выбором. Руководствуясь этими соображениями, Комитет ООН против пыток в мае признал нарушение Швецией соответствующей конвенции: подозреваемый в терроризме Ахмед Агиза был передан под дипломатические заверения Египту - государству с давней традицией применения пыток к радикальным исламистам. Естественно, этой участи не избежал и переданный подозреваемый.

Несовместимость британских планов с международным правом подвигла правительство Тони Блэра на попытки изменить последнее. На сессии ГА ООН британская делегация - вместе с американцами - выступала против резолюции, призванной подтвердить, что получение дипломатических заверений не освобождает правительство от соблюдения запрета на передачу подозреваемых в страну, где им могут угрожать пытки. В Европейском суде по правам человека британское правительство утверждало, что этот запрет следует сопоставлять с интересами безопасности - то есть, что абсолютный запрет должен быть превращен в относительный. Великобритания призывала и другие европейские правительства присоединиться к такому отжившему подходу.

Двойственная позиция Канады

К чести канадского правительства, оно в 2005 г. провело публичное разбирательство роли, которую канадские должностные лица играли в передаче Вашингтоном Сирии гражданина Канады сирийского происхождения Махера Арара. В Сирии он, как и следовало ожидать, был подвергнут пыткам - несмотря заявления американской администрации о том, что от сирийской стороны были получены заверения о надлежащем обращении. В этом смысле Канада продемонстрировала значительно большую ответственность за единичный случай предположительного попустительства пыткам, чем Соединенные Штаты - в отношении собственной систематической практики пыток. С другой стороны, канадское законодательство допускает по соображениям национальной безопасности задержание и депортацию иммигрантов и беженцев в страны, где существует риск пыток. В начале 2006 г. Верховный суд должен рассматривать конституционность соответствующего закона с точки зрения его соответствия Канадской хартии прав и свобод. При рассмотрении ситуации в Канаде Комитет ООН по правам человека отметил, что такая передача лиц "ни при каких обстоятельствах не может быть признана оправданной", вторя майским озабоченностям Комитета ООН против пыток, высказанным при рассмотрении соблюдения Канадой соответствующей конвенции.

Содержание под стражей

В 2005 г. американская администрация продолжала содержать под стражей значительное число лиц, не предъявляя им обвинения, не предавая их суду и без какого-либо учета законов и обычаев войны. Иногда задержанные попросту "исчезали" в одной из секретных тюрем на иностранной территории, что делало их крайне уязвимыми для пыток. Международные обычаи ведения войны и Женевские конвенции предусматривают содержание под стражей комбатантов противной стороны без суда до окончания вооруженного конфликта, однако в Вашингтоне эта норма была расширена до неузнаваемости. Правительство США продолжает держать под стражей участников вооруженных формирований талибов, хотя война с тогдашним правительством Афганистана, на стороне которого они сражались, закончилась никак не позднее июня 2002 г. с официальным приходом к власти правительства Хамида Карзая. Не обращая внимания на уголовно-процессуальные права, американцы также продолжали "выдергивать" подозреваемых из регионов, весьма отдаленных от любого традиционного театра военных действий, таких как Италия, Македония, Босния, Танзания и, наконец, сами Соединенные Штаты.

Согласно теории Вашингтона, администрация может по собственному усмотрению, без какой-либо судебной санкции, захватывать любого человека в любой точке мира и держать его под стражей до конца "глобальной войны с терроризмом", который может и не наступить. Столь радикальный подход отбрасывает самые фундаментальные процессуальные гарантии. При этом в ноябре 2005 г., когда обозначилась перспектива проверки этой теории Верховным судом в деле Хосе Падильи (американского гражданина, арестованного в США и больше трех лет содержавшегося под стражей в качестве вражеского комбатанта), администрация Джорджа Буша вдруг решила предъявить задержанному уголовное обвинение - в очевидной попытке избежать публичного судебного разбирательства.

Правительства других стран хотя и не доходили до таких крайностей, однако также пытались содержать подозреваемых в терроризме без суда - зачастую лишь на основании засекреченной информации сомнительной достоверности. В Канаде для бессрочного задержания иностранцев и лиц без гражданства, которые рассматриваются как угрожающие национальной безопасности, применяется "сертификат безопасности". Великобритания и Австралия в 2005 г. приняли законодательство, предусматривающее "контрольный ордер" - помещение подозреваемого под домашний арест и другие ограничения без санкции суда сроком до года с возможностью неограниченного продления. Британское правительство также попыталось продлить срок содержания подозреваемых в терроризме под стражей без предъявления обвинения с 14 (и так максимальный в Европе) до 90 дней. Инициатива была отвергнута парламентом, который, однако, по состоянию на конец ноября склонялся к удвоению действующего срока - до 28 дней. Все это еще больше дискредитировало эти правительства как защитников прав человека. Так, на момент сдачи настоящего доклада в печать Иордания, по сведениям, готовила проект закона о борьбе с терроризмом по образцу последнего британского законодательства.

Борьба с терроризмом как предлог для молчания

Как и в ситуации с взятием на вооружение политики интенсивного допроса и произвольного содержания под стражей, в отношениях с союзниками по "глобальной антитеррористической коалиции" представление администрации Джорджа Буша о возможности жертвовать правами человека ради борьбы с терроризмом приводило к тому, что вопросы содействия демократии, не говоря уже о правах человека, были для Вашингтона далеко не первым приоритетом.

Характерным примером служит Пакистан. В сентябре 2005 г., отвечая на вопрос "Вашингтон пост" о своем невыполненном обещании сложить с себя полномочия главнокомандующего к концу 2004 г., президент Пакистана генерал Первез Мушарраф заявил: "Уверяю вас, президент Буш никогда не поднимает тему снятия формы". Со стороны Белого дома никакой публичной реакции не последовало. Джордж Буш выступил с критикой в адрес Мушаррафа, когда тот в июне отказался разрешить выезд из страны Мухтар Маи - жертве группового изнасилования, совершенного в качестве наказания по решению деревенского совета. При этом когда пакистанский президент в том же сентябрьском интервью пустился в рассуждения о том, что пакистанские женщины сами подставляют себя под изнасилование, чтобы "получить канадскую визу или гражданство и нажить миллионы", Госдепартамент ограничился лишь общими фразами на тему о "поощрении лидеров во всем мире к публичным заявлениям о недопустимости насилия в отношении женщин". Канадский же премьер Пол Мартин на сентябрьской встрече с Мушаррафом не преминул на официальном уровне ответить пакистанскому лидеру: "Я недвусмысленно заявил, что такие заявления неприемлемы и что насилие в отношении женщин ложится пятном на репутацию всего человечества".

Вашингтон неоднозначно реагировал и на майский расстрел митинга в Андижане. С одной стороны, Госдепартамент выражал протест, требовал международного расследования и оказал содействие в организации вывоза 439 беженцев в безопасные условия. С другой - министр обороны Дональд Рамсфелд, несмотря на неуместность сотрудничества с военными, расстреливающими собственный народ, не внял призывам вывести американский контингент с базы Карши-Ханабад (К-2), которая использовалась для обеспечения операций в Афганистане и служила плацдармом в бывшей советской Средней Азии. Вместо этого он предпочел в июле получить от Ислама Каримова "удар под дых", когда Узбекистан потребовал от Соединенных Штатов свернуть их военное присутствие.

После изгнания из Узбекистана у США еще оставалась возможность повлиять на ситуацию с правами человека в этой стране, придержав выплату 23 млн. долл. за аренду базы и выказав таким образом свое неодобрение продолжающимися репрессиями. Вместо этого в ноябре Пентагон решил заплатить по счету, очевидно рассчитывая на то, что Ташкент позволит ему продолжать использовать воздушное пространство Узбекистана. В ноябре же Госдепартамент, несмотря на массовые нарушения, отказался включить Узбекистан в число стран, вызывающих особую озабоченность с точки зрения свободы религии, и выступить коспонсором резолюции с осуждением Узбекистана на Генеральной Ассамблее. Эта противоречивость берет начало еще в 2004 г., когда Госдепартамент по правозащитным основаниям заблокировал американскую помощь Узбекистану в объеме 18 млн. долл., в то время как тогдашний председатель Объединенного комитета начальников штабов генерал Ричард Майерс во время своего визита в Ташкент невозмутимо "выписал" 21 млн. долл. Политика заискивания перед Каримовым оказалась тщетной: в конце ноября Узбекистан отказал странам - членам НАТО в столь нужном им праве использовать узбекскую территорию или воздушное пространство для обеспечения операций в Афганистане.

В 2005 г. действия администрации Джорджа Буша отличались слабостью и на российском направлении. Госсекретарь Кондолиза Райс, как и ее предшественник Колин Пауэлл, периодически отмечала негативные тенденции в России: пытки и насильственные исчезновения в Чечне и концентрацию власти в руках президента Владимира Путина за счет законодательных органов, СМИ, частного сектора, а в последнее время - все в большей степени и неправительственных организаций. Однако Буш-младший, при всей исключительности его возможностей воздействовать на российского президента, озвучивал такие озабоченности лишь в самом общем плане. Принимая Владимира Путина в сентябре в Белом доме, он говорил об их совместной работе "по продвижению свободы и демократии в наших странах и во всем мире", но ни словом не обмолвился о конкретных нарушениях прав человека в России. Вместо этого он превозносил Москву как "сильного союзника … в борьбе с терроризмом", отметив, что на правительствах обеих стран "лежит обязанность защитить наших граждан, работать вместе и сделать все возможное, чтобы не было новых жертв".

В ноябре администрация Джорджа Буша отменила ограничения на поставку вооружений Индонезии, введенные Конгрессом в связи с жестокими действиями армии в Восточном Тиморе в 1999 г., хотя никто из высокопоставленных индонезийских военных так и не был привлечен к ответственности за эти преступления. Президент Сусило Бамбанг Юдхойоно был избран демократическим путем, однако армия сохраняет свои позиции в неизменном виде. Как представляется, в Белом доме решили несмотря ни на что вознаградить Индонезию за вклад в борьбу с терроризмом.

В Египте, где, как уже отмечалось, Вашингтон выступал в поддержку некоторых основных свобод, обходя при этом проблемы пыток и произвольного содержания под стражей, администрация проявляла непоследовательность даже в отношении альтернативных выборов. При всей активности накануне президентских выборов и содействии в освобождении лидера либеральной партии "Аль-Гхад" Аймана Нура, США игнорировали постоянные прямые и косвенные нападки властей на либералов в период подготовки к ноябрьским парламентским выборам. Еще большей критики заслуживает позиция администрации во время самих выборов, что отчасти, возможно, объясняется ее негативной реакцией на успех независимых кандидатов, связанных с запрещенной ведущей оппозиционной группой "Братья-мусульмане" и получивших в первом туре десятки мест. По мере развития событий Белый дом и Госдепартамент постоянно избегали критики эскалации инспирированного властями насилия, вброса бюллетеней и скупки голосов. Вашингтон также ни разу не поднимал вопрос о сохраняющемся запрете "Братьев-мусульман" и не критиковал позицию египетских властей по этой проблеме.

Аналогичная ситуация сложилась с Саудовской Аравией, где администрация Джорджа Буша в 2005 г. приняла активное участие в освобождении реформаторов, но при этом избегала требовать от правящей саудовской семьи демократических реформ, которые ограничивались символическими муниципальными выборами без участия женщин (в качестве как кандидатов, так и избирателей). В Вашингтоне зафиксировали ограничения свободы религии и попустительство незаконной торговле людьми, но санкций применять не стали. Когда Джордж Буш в апреле принимал на своем техасском ранчо наследного принца Абдаллу, администрация заявила, что "аплодирует" муниципальным выборам и "рассчитывает на дальнейшее расширение участия граждан в политической жизни в рамках программы реформ Королевства". В совместном заявлении, однако, саудовская сторона ограничилась всего лишь "признанием" свобод, позволяющих проводить реальные выборы, но не обещала гарантировать их законодательно или соблюдать их на практике. Президент ничего не добавил к этому.

В ходе июньского визита в Эр-Рияд госсекретарь Кондолиза Райс словно разом забыла озвученные ею накануне в Каире решительные формулировки о "праве говорить свободно, праве молиться по собственному усмотрению, праве учить своих детей - мальчиков и девочек, а также о праве не бояться ночного визита тайной полиции". К ноябрю, когда были начаты первые американо-саудовские стратегические консультации в Эр-Рияде, вопросы прав человека и политических реформ были упрятаны от общественности в непрозрачную оболочку двусторонних переговоров за закрытыми дверями. Вместо этого публике было предложено обратить внимание на участие Саудовской Аравии в борьбе с терроризмом и в деле снижения нефтяных цен.

На китайском направлении Вашингтон действовал несколько лучше. При всей важности вопросов торговли и безопасности в повестке двусторонних отношений американская администрация, пусть всего лишь на словах, не забывала о правах человека. На сентябрьской встрече в рамках Генассамблеи ООН с председателем КНР Ху Цзиньтао президент Джордж Буш передал ему список политзаключенных, судьба которых вызывает у США озабоченность, но никто из этих людей так и не был освобожден. Более того, накануне ноябрьского визита президента в Пекин китайские власти развернули кампанию репрессий против диссидентов, вызвавшую протест госсекретаря Кондолизы Райс. В ходе визита Джордж Буш обозначил проблему религиозной свободы, посетив протестантскую церковь, однако последняя относилась к числу разрешенных государством, в то время как гонениям подвергаются несанкционированные "молельные дома". Президент выразил "надежду" на то, что китайские власти "не будут усматривать угрозу в христианах, открыто собирающихся для молитвы", однако неясно, подразумевались ли при этом также полуподпольные собрания в частных молельных домах.

Перед визитом в Китай Джордж Буш высказывался на тему подъема свободы и демократии в Азии, в том числе в КНР: "В Китае люди хотят большей свободы, чтобы самовыражаться, молиться без контроля со стороны государства, безбоязненно печатать Библию и другие священные тексты". Когда визит уже начался, президент США ограничился позитивной оценкой упоминания председателем КНР самого термина "права человека".

Готовность жертвовать правами человека ради борьбы с терроризмом едва ли не самым негативным образом сказалась на проблеме насильственных исчезновений. Под насильственным исчезновением понимается ситуация, когда государство лишает человека свободы, официально не признавая факт задержания, что создает для задержанного повышенный риск подвергнуться пыткам или казни, в то время как родственники пребывают в тревожном неведении, не имея никакой информации о судьбе или местонахождении пропавшего.

Этапным событием в многолетних усилиях ООН по выработке международного договора о запрещении насильственных исчезновений стало завершение работы над проектом соответствующей конвенции в рабочей группе Комиссии по правам человека. Основными инициаторами выступили несколько латиноамериканских государств, включая Аргентину, Чили, Мексику и Уругвай, в наибольшей степени пострадавших от этого явления в 1970-80-х годах. Роль лидера играла также Франция. На этом фоне выделялась неблаговидная позиция США и России, которые активно выступали против этой инициативы - не в последнюю очередь из-за того, что обе страны стали сами практиковать насильственные исчезновения: в Чечне люди постоянно "пропадают без вести" после задержания федеральными силами, а Соединенные Штаты держат подозреваемых в терроризме в секретных тюрьмах на территории союзных иностранных государств (зафиксировано "исчезновение" 26 человек, общее число пропавших оценивается на уровне нескольких десятков). Позорную обструкционистскую позицию заняла и Канада - не из-за собственной причастности к насильственным исчезновениям, но, как представляется, в силу стремления премьера Пола Мартина улучшить отношения с США, несколько осложнившиеся при его предшественнике.

Евросоюз

Позиция Вашингтона была не единственным фактором отсутствия глобального лидерства в правах человека. Образовавшийся вакуум могла бы заполнить объединенная Европа, но Евросоюз по-прежнему ограничивался лишь весьма скромными полумерами, что отчасти объяснялось организационной неразберихой, отчасти - конфликтами интересов.

Одним из аспектов проблемы была необходимость достижения консенсуса 25 стран - членов. Предложенная конституция могла бы упростить принятие внешнеполитических решений, сняв жесткое требование единогласия и укрепив институт комиссара по внешней политике, но ее принятие серьезно застопорилось после негативного исхода майского референдума во Франции и июньского в Нидерландах.

Сохранение принципа единогласия в сочетании с неотрегулированным механизмом принятия решений и отсутствием явного лидера приводили к тому, что предпочтение отдавалось приглушенному реагированию на нарушения прав человека в третьих странах. При этом в отношении стран - кандидатов прозрачность процесса приема и возможность его блокировки любым отдельным членом ЕС способствовали повышению правозащитной планки. Наиболее ярким примером может служить ситуация с Турцией.

Однако в тех случаях, когда были необходимы протесты или внешнее вмешательство, принцип единогласия иногда играл позитивную роль. Так, в ситуациях, где Евросоюз уже пришел к согласованной позиции, консенсусное принятие решений способствовало сохранению статус-кво: несмотря на заинтересованность Франции и Германии, сохранялось эмбарго на поставки вооружений Китаю, введенное после событий на площади Тянаньмэнь 1989 г. В большинстве же случаев, особенно связанных с новыми инициативами, результатом консенсусного подхода становилась "беззубая" реакция.

Евросоюзу удалось прийти к консенсусу и сыграть позитивную роль в выдвижении в рамках ООН критических резолюций о ситуации с правами человека в Демократической Республике Конго, КНДР, Судане, Узбекистане и Туркменистане. При этом европейские протесты оставались, как правило, чисто риторическими, поскольку Евросоюз не использовал для их подкрепления многочисленные торгово-экономические соглашения, открывающие странам - партнерам широкие возможности получения европейской помощи и привилегий в торговле с ЕС.

В частности, отношения с Ближним Востоком и Северной Африкой по-прежнему рассматривались в основном с точки зрения торговли и экономической помощи. У большинства стран средиземноморского бассейна существуют соглашения с Евросоюзом, оговаривающие необходимость соблюдения прав человека и законности. Евросоюз же, со своей стороны, лишь в редких случаях - и никогда публично - пытался требовать соблюдения этих правозащитных положений, через выдвижение, к примеру, конкретных требований по шагам, которые правительство той или иной страны должно было бы предпринять для демонстрации прогресса, не говоря уже о графике реформ и последствиях бездействия.

Характерным примером может служить соглашение об ассоциированном членстве с Египтом, вступившее в силу в июне 2004 г. Положение об увязке реализации всего соглашения с "уважением прав человека и демократических принципов" так пока и не задействовано Евросоюзом. То же самое относится к аналогичным соглашениям ЕС с Тунисом (1999 г.) и Израилем (2000 г.) Выступая крупнейшими донорами Северной Африки, правительства стран - членов ЕС располагают значительным потенциалом влияния, но в 2005 г. он почти не задействовался. Вместо этого Евросоюз предпочел комфортно прикрыться тезисом о том, что торговля и негласная дипломатия на правозащитном направлении будут способствовать либерализации режимов, оставив нарастающие требования реформ со стороны гражданского общества в регионе без открытой - и весомой - поддержки Брюсселя.

В остальной части Африки Евросоюз вполне решительно действовал против такого одиозного режима, как Зимбабве с президентом Робертом Мугабе. Были предприняты такие шаги, как введение эмбарго на поставки вооружений, замораживание активов, запрет на выдачу виз и приостановление любой негуманитарной помощи. Основные европейские страны также продолжали участвовать в миротворческой операции в Кот-д'Ивуар и оказывать материально-техническую поддержку контингенту Африканского союза в Дарфуре. Однако когда дело доходило до нарушений в более дружественных странах, Евросоюз реагировал не столь энергично. Так, Брюссель осуждал нарушения в Анголе, Эфиопии, Руанде и Уганде, не ставя при этом вопроса о серьезном невыполнении этими странами правозащитных обязательств, в том числе в рамках соглашений, регламентирующих предоставление им европейской помощи. Складывается впечатление, что в Африке Евросоюз все больше склонялся к сохранению статус-кво.

Политика правительств отдельных европейских стран в Африке была немногим лучше. Премьер-министр Эфиопии Мелес Зенауи стал одним из всего двух африканских лидеров, приглашенных британским премьером Тони Блэром в его Комиссию по Африке, но по вопросу о подавлении политической оппозиции в Эфиопии Британия хранила молчание. Бельгия продолжала активно поддерживать президента Руанды Пола Кагаме, несмотря на репрессии внутри страны и причастность к массовым зверствам в соседней Демократической Республике Конго. Франция, сохранявшая свой контингент в Кот-д'Ивуар, проводила политику "тактического выхода" с большей части африканского континента, что было чревато в перспективе негативными последствиями для защиты прав человека. В регионе, где правозащитные гарантии нередко зависят от внешнего фактора, свертывание французского участия создавало опасность усугубления ситуации во франкоговорящих странах - ДРК, Гвинее, Кот-д'Ивуар. Процесс снижения европейской активности в Африке сопровождался параллельной активизацией Китая на условиях, никоим образом не учитывавших права человека.

Позитивным исключением из общего благодушного отношения Евросоюза к правозащитным обязательствам перед ним со стороны стран - партнеров стала реакция Брюсселя на события в Узбекистане. На это ушло больше четырех месяцев, но в октябре Евросоюз наконец принял решение частично приостановить Соглашение о партнерстве и сотрудничестве с Ташкентом из-за отказа президента Ислама Каримова пойти на международное расследование андижанских событий. Это стало первым случаем замораживания Евросоюзом такого рода соглашения по правозащитным основаниям и, соответственно, важным прецедентом, но одновременно послужило и напоминанием о том, с какой несерьезностью в Брюсселе обычно относятся к юридически обязывающим положениям, которые включаются во все аналогичные договоры.

Евросоюз также возглавил успешную инициативу по осуждению Узбекистана на ГА ООН. В дополнение к этому ЕС ввел эмбарго на поставки вооружений Узбекистану и запрет на въезд для 12 старших должностных лиц, которые считаются ответственными за андижанскую бойню, хотя в этот список по непонятным соображениям не попал сам президент Ислам Каримов. Министру внутренних дел Закирджону Алматову, объявленному "невъездным", была, тем не менее, выдана виза на взъезд в Германию для лечения. Поскольку смысл запрета на выдачу виз состоял в отказе именно в такого рода поездках, действия Германии заставили задуматься, действительно ли введенные санкции были элементом целостной стратегии содействия реформам в Узбекистане.

В последние годы Евросоюз стал играть позитивную роль в расширении полевых миссий в зонах конфликтов. На сегодняшний день насчитывается по меньшей мере 9 действующих миссий в рамках европейской политики обороны и безопасности. ЕС содействовал мирному завершению многолетнего ожесточенного конфликта в индонезийской провинции Ачех и предоставил наблюдателей для контроля за выполнением мирных договоренностей, в том числе в части уважения прав человека. Брюссель также направлял европейский полицейский контингент для контроля пограничного перехода в Рафахе после выхода Израиля из сектора Газа и оказывал помощь в области содействия законности таким странам, как Грузия и Демократическая Республика Конго.

Учитывая сложность формирования единой европейской позиции по тому или иному вопросу, отдельные члены Евросоюза могли бы, наверное, рассматривать позицию Брюсселя по ситуации с правами человека в третьих странах как обязательный минимум, в особенности в отношениях с такими ключевыми партнерами, как Россия, Китай, США и Саудовская Аравия. Со всеми этими государствами у правительств стран - членов ЕС существует, помимо согласованной общей политики, еще и собственный активный внешнеполитический вектор. В большинстве случаев, однако, отсутствие наступательной правозащитной позиции по этим государствам, препятствовавшее принятию общеевропейских мер, просматривалось и в двусторонних отношениях.

На фоне европейской позиции по России в 2005 г. американская защита прав человека предстает верхом наступательности. Европейские озабоченности вращались вокруг бизнеса, энергетики и других политических интересов, причем на все это накладывалось негласное соперничество между британским премьером Тони Блэром, французским президентом Жаком Шираком и теперь уже бывшим германским канцлером Герхардом Шредером, которые стремились обойти друг друга в степени близости к российскому президенту Владимиру Путину. Так, Германия была поглощена переговорами о прокладке нового газопровода из России, договоренность по которому была достигнута в сентябре, и рассчитывала на поддержку Москвой ее заявки на место постоянного члена Совета Безопасности. Шредер, как утверждают, 37 раз встречавшийся с Путиным за время своего пребывания на посту канцлера, по-прежнему мало что говорил на публике о правах человека в России. Франция была заинтересована в поддержании теплых отношений с Москвой, поскольку нуждалась в поддержке в Совете Безопасности, особенно по Ближнему Востоку.

В октябре на лондонском саммите ЕС-Россия при британском председательстве собравшиеся, как следует из заявления Евросоюза, всего лишь "рассмотрели в конструктивном духе внутриполитическое развитие в ЕС и в России, включая ситуацию в Чечне и предстоящие выборы в этой республике", и "приветствовали" решение Евросоюза предоставить Северному Кавказу финансовую помощь "как очередное свидетельство готовности ЕС к сотрудничеству в этом регионе". В этом позитивном до неловкости заявлении не содержалось даже косвенного указания на то, что центральной проблемой Чечни является нежелание России навести порядок в действиях ее собственных силовых формирований. Соответственно, Евросоюз не стал выступать инициатором критической резолюции по Чечне и на Комиссии ООН по правам человека.

В отношениях с Китаем также доминировали интересы бизнеса и политики. Франция и Германия настаивали на отмене эмбарго на поставки вооружений, введенного после событий на площади Тянаньмэнь, несмотря на полное отсутствие с китайской стороны прогресса в привлечении к ответственности тех, кто принимал решение о силовом разгоне студентов, и на отказ Пекина предоставить информацию о числе убитых, раненых и арестованных. Эмбарго было сохранено благодаря решительным возражениям Вашингтона, поддержанного, в том числе, Чехией, Данией, Финляндией, Нидерландами, Польшей и Швецией. Великобритания, поначалу выступившая на стороне США, затем изменила свою позицию под давлением Франции и Германии, после чего вновь выступила за сохранение эмбарго, когда угрозы Пекина в адрес Тайваня сделали вопрос о его отмене неактуальным. В ноябре Германия при новом канцлере Ангеле Меркель высказалась за сохранение эмбарго, что оставляет мало шансов на его отмену в обозримом будущем. Параллельно Евросоюз по-прежнему отказывался инициировать резолюцию по Китаю на Комиссии ООН по правам человека.

В Саудовской Аравии канцлер Герхард Шредер провел визит без публичного упоминания политических реформ. Визит премьера Тони Блэра вообще проходил в обстановке секретности. Лондон всеми силами добивался покупки Саудовской Аравией вооружений британских производителей, храня практически полное молчание в том, что касается вопиющей правозащитной практики королевства. Принимая во Франции наследного принца Абдаллу, президент Жак Ширак рассыпался в дифирамбах "реформам", называя их "амбициозной программой преобразований". Не обращая внимание на ограниченность и отсутствие женщин как среди кандидатов, так и среди избирателей, он превозносил уже упоминавшиеся муниципальные выборы, а также "последние события в Консультативном совете", который всего лишь был расширен с 120 до 150 человек при сохранении полной назначаемости, отсутствии женщин и только незначительном увеличении представительства меньшинств (с 2 до 4 мест).

Что касается Соединенных Штатов, то Евросоюз вполне ожидаемо стремился снять напряженность, возникшую в связи с разногласиями по вопросу о вторжении в Ирак, в том числе, как представляется, с помощью игнорирования американских нарушений прав человека. На протяжении большей части года Евросоюз в целом никак не затрагивал американскую практику "исчезновения" подозреваемых в терроризме. Единственным исключением были расследования, начатые на национальном уровне Италией, Германией и Швецией, в отношении роли ЦРУ в захвате подозреваемых на территории иностранных государств или выманивании их оттуда с последующей отправкой в Египет или Афганистан. Более наступательную позицию Евросоюз занял только в ситуации мощного общественного возмущения, вызванного обнародованными в ноябре сведениями о том, что США могли иметь секретные тюрьмы в Польше и Румынии. Лишь тогда несколько национальных парламентов и следственные органы ряда стран начали расследования, Еврокомиссия начала проверку, а министры иностранных дел ЕС потребовали от США разъяснений относительно деятельности ЦРУ на территории объединенной Европы. Советом Европы также было начато официальное расследование, а генеральный секретарь СЕ пошел на редкий шаг, официально запросив информацию у всех 45 стран - членов.

Обеспечив контроль над своими гражданами, оказавшимися в Гуантанамо, Великобритания дошла до апологетики действий США. В британском докладе о правах человека 2005 г. говорилось о "пяти существенных [американских] расследованиях" недозволенного обращения с пленными, в ходе которых "было установлено, что случаи нарушений были результатом скорее действий отдельных садистски настроенных лиц и недостаточного контроля со стороны командиров, нежели американской политики или процедур". На деле же, как уже отмечалось, применение к задержанным если не пыток, то уж, во всяком случае, жестокого, бесчеловечного и унижающего обращения было именно политическим решением американской администрации. При этом ни одно из доброй дюжины предпринятых администрацией "саморасследований" не было не только существенным, но и хотя бы независимым. Роль старших должностных лиц Пентагона рассматривалась только в одном случае, и это расследование проводилось членами консультативного комитета министерского же Совета по оборонной политике; роль ЦРУ рассматривалась только в одном случае, и это расследование проводилось генеральным инспектором самого ЦРУ; роль старших должностных лиц Белого дома вообще не рассматривалась. Администрация выступала против создания независимой сбалансированной комиссии по аналогии с Комиссией 9/11 и отказывалась назначить специального прокурора, несмотря на очевидный конфликт интересов у генерального прокурора Альберто Гонсалеса, бывшего ключевым разработчиком политических установок в области методов следствия.

На своей территории Евросоюз предпринимал шаги, чреватые подрывом правозащитных стандартов в области обращения с беженцами и мигрантами. Международные нормы о статусе беженцев требуют предоставления любому лицу, ищущему убежища, возможности справедливого рассмотрения его просьбы и обеспечения гарантий невозвращения в страну, где такому лицу могут угрожать преследования или пытки. Однако Евросоюз, пытаясь ограничить поток ищущих убежища, проводил политику, направленную на перенос на транзитные приграничные страны - такие как Ливия и Украина - бремени ответственности за рассмотрение заявлений, размещение беженцев и контроль миграции, хотя эти страны явно не могли справиться с обеспечением даже минимальных прав мигрантов на своей территории, не говоря уже о справедливом рассмотрении заявлений о предоставлении убежища. В Ливии, например, в принципе отсутствует законодательство, на основании которого национальные суды могли бы решать дела о территориальном убежище.

Неблаговидная роль России и Китая

Как известно, природа не терпит пустоты, в том числе и в политике. Россия и Китай не замедлили воспользоваться сложившейся ситуацией для усиления своих позиций в отсутствие западного лидерства в правах человека, но этот процесс едва ли можно назвать позитивным. Примером может служить ситуация вокруг Узбекистана. Меньше чем через две недели после андижанской бойни Пекин принимал президента Ислама Каримова с государственным визитом - вплоть до "королевского" 21-пушечного салюта. Россия старалась не отставать, и в ноябре, как раз когда в Узбекистане завершался показательный процесс, призванный доказать всему миру, что никакого расстрела в Андижане не было, президент Владимир Путин пригласил Каримова в Москву для подписания союзнического договора. В июле генеральный секретарь Шанхайской организации сотрудничества (Китай, Россия и несколько центральноазиатских государств) возложил ответственность за андижанские события на неких "террористов", а российский и китайский лидеры объявили о миллиардных проектах экономического сотрудничества с Узбекистаном.

Аналогичным образом Россия действовала на всем постсоветском пространстве. Страшась демократического подъема, приведшего к падению когда-то лояльных Москве правительств в Грузии, на Украине и в Киргизии, Россия бросила немалые силы на поддержку репрессивных режимов в Белоруссии и Азербайджане. Так, в Москве настаивали на том, что президентские выборы в ноябре 2004 г. на Украине были свободными и справедливыми вплоть до того, что Владимир Путин поздравил Виктора Януковича с "победой" еще до объявления официальных итогов. После парламентских выборов в Азербайджане в ноябре 2005 г., официальным победителем которых была объявлена правящая партия Ильхама Алиева, президент России назвал их "успешными", несмотря на заключение ОБСЕ о том, что выборы не соответствовали международным стандартам.

Россия также пыталась ограничить позитивное влияние ОБСЕ, которой принадлежит центральное место в усилиях по обеспечению свободных и справедливых выборов на всем пространстве бывшего СССР, в пользу большего акцента на вопросы безопасности. Москва предложила перевести гуманитарную деятельность ОБСЕ (в том числе по линии Бюро по демократическим институтам и правам человека и верховного комиссара по делам национальных меньшинств) на "консенсусную" основу, что дало бы российской стороне право блокировать любую неугодную ей инициативу. В октябре Россия пригрозила задействовать процедурный механизм, который фактически остановил бы быстрое продвижение в направлении замены дискредитировавшей себя Комиссии ООН по правам человека на полноправный Совет в системе главных органов ООН.

В случае с Китаем экономический рост и острая потребность в ресурсной базе в сочетании с заявленной политикой "невмешательства во внутренние дела" приводили к поддержке Пекином коррумпированных и репрессивных режимов в Африке, Латинской Америке и Азии. Готовое иметь дело с кем угодно, китайское правительство фактически обеспечивало экономическое выживание таких одиозных режимов, как суданский и зимбабвийский. Закупая нефть и давая под нее щедрые кредиты, Пекин также закрывал глаза на коррупцию в таких странах, как Ангола. Обильное поступление финансовых средств от Китая помогало Анголе противостоять требованиям принятия антикоррупционных мер со стороны Международного валютного фонда. Несмотря на массовые этнические чистки в суданской провинции Дарфур, Китай также оказывал финансовую и военно-техническую поддержку Хартуму, параллельно обеспечивая смягчение резолюций по Дарфуру в Совете Безопасности ООН. Таким образом, политика Китая, полностью игнорировавшего нужды населения, только усугубляла участь и без того в наибольшей степени обездоленных африканцев.

Китай также все активнее выступает в качестве международного донора, но это не сопровождается требованиями уважать права человека, как - по крайней мере теоретически - в ситуации с западной помощью. Председатель КНР прямо заявил: "Оказание помощи странам Африки без каких-либо политических увязок … - это важная часть политики Китая на африканском направлении". Позиция Пекина, рассматривающего правозащитные увязки как неправомерное политическое вмешательство, существенно снижает шансы на то, что помощь дойдет до тех, кто в ней больше всего нуждается.

Дарфур и Африканский союз

Сохранение в 2005 г. военного присутствия Африканского союза в Дарфуре, вне всякого сомнения, спасало множество жизней. Однако можно было бы спасти еще больше, если бы не запоздалое согласие Африканского союза - организации еще относительно молодой и не располагающей достаточным оснащением - на материально-техническое обеспечение со стороны западных стран. Достигший к октябрю численности 7-тысяч военных и полицейских, африканский контингент даже приблизительно не соответствовал задачам обеспечения безопасности для возвращения около 2 млн. перемещенных лиц.

Значительную долю ответственности за продолжение насилия несет суданское правительство, отказывавшееся разоружать, демобилизовывать и привлекать к суду бесчинствующие в Дарфуре проправительственные полувоенные формирования "Джанджавид". Хартум также всячески препятствовал размещению контингента Африканского союза, в частности в течение нескольких месяцев не давая разрешения на ввоз легкой бронетехники для защиты военнослужащих и гражданского населения. Часть вины, однако, ложится и на сам Африканский союз, предпочитавший узкую трактовку своего мандата и не спешившего с решительными действиями там, где это было необходимо для защиты людей. Более того, настаивая на самостоятельном решении дарфурского вопроса - что встречало полную поддержку международного сообщества, слишком занятого другими проблемами, - Африканский союз ограждал правительства ведущих держав от неотложных требований направить в Судан их войска.

США, Канада и европейские государства занимали в отношении Дарфура вспомогательно-доброжелательную позицию. Официальные лица постоянно выступали с заявлениями о продолжающихся убийствах и изнасилованиях и регулярно направляли эмиссаров в Хартум и Дарфур, однако занятость Ираком и Афганистаном изначально обрекала на бесперспективность идею о посылке в Африку войск США, ЕС или НАТО. В итоге Запад и международное сообщество в целом оставили Дарфур Африканскому союзу и не воспользовались случаем, чтобы в полной мере применить только что принятую концепцию "обязанности защищать" мирное население от массовых жестокостей. К концу года перспективы безопасного возвращения перемещенных лиц и прекращения этнических чисток так и не просматривалось.

Если Африканский союз окажется не в состоянии оперативно развернуть значительно более крупные силы, необходимые для обеспечения надежной защиты населения и безопасного возвращения перемещенных лиц, международное сообщество обязано направить свой контингент на усиление военного и гражданского присутствия Африканского союза, если потребуется - под флагом ООН. Пока же оно должно решительно добиваться согласия Хартума на увеличение воинского контингента, при необходимости - с участием внерегиональных вооруженных сил, и прекращения саботажа в отношении уже развернутых в Дарфуре африканских сил. Вызывает озабоченность позиция самого Африканского союза, способствовавшего в ноябре снижению накала такого давления через участие в блокировании резолюции ГА ООН, призванной осудить Судан за продолжающиеся зверства в Дарфуре.

На момент подготовки настоящего доклада перед Африканским союзом в связи с Дарфуром стояла серьезная дополнительная проблема: очередной саммит должен был проходить в январе 2006 г. в Хартуме с перспективой перехода председательства к Судану. Если бы президент Эль-Башир действительно возглавил Африканский союз, то миссия последнего в Дарфуре оказалась бы парализованной неразрешимыми противоречиями, а мирное население провинции подверглось бы большей опасности, чем в любой из моментов со времени начала развертывания африканского контингента. Позволить такому кровавому режиму, как суданский, возглавить Африканский союз - это означало бы откровенную насмешку над его заявленной приверженностью правам человека и привело бы к серьезному подрыву авторитета этой межправительственной организации в общеафриканском масштабе.

Сам факт создания Африканского союза в выгодном свете отличается от ситуации в таких регионах, как Азия и Ближний Восток, где по-прежнему нет сопоставимых многосторонних механизмов урегулирования конфликтов и содействия соблюдению прав человека. Однако эта организация все еще страдает от кулуарных договоренностей и недостатка принципиальности, характерных для ее предшественника - Организации Африканского Единства. В 2005 г. Африканским союзом были предприняты ограниченные интервенции в отношении Бурунди, Того, Зимбабве и Демократической Республики Конго. В случае с Того, заняв поначалу решительную позицию, Африканский союз - в особенности президент Нигерии Олусегун Обасаньо - осудил февральский переворот и пригрозил санкциями, когда Фауре Гнассингбе попытался после смерти отца в обход выборов провозгласить себя президентом. Однако по итогам состоявшихся примерно через два месяца выборов Африканский союз не выступил с осуждением убедительно документированных запугиваний, насилия и массовых подтасовок.

При поддержке миротворческих сил ООН Африканский союз способствовал существенному улучшению ситуации в Бурунди, где удалось в значительной степени сбить накал ожесточенной гражданской войны. С другой стороны, в отношении президента Роберта Мугабе организация ограничилась лишь направлением эмиссаров без оказания реального давления, несмотря на то, что с мая зимбабвийский президент взял курс на политически мотивированный снос тысяч жилищ в городских трущобах, вызвав гуманитарный кризис. В Демократической Республике Конго Африканский союз ведет речь о необходимости решения чувствительной политической проблемы иностранных комбатантов, но никаких действий пока не предпринимается. В Кот-д'Ивуар не было уделено адекватного внимания вопросам правосудия и ответственности, которые могут оказаться решающими факторами устойчивого мира. При всем этом отдельные влиятельные лидеры, такие как премьер-министр Эфиопии Мелес Зенауи, вообще ускользали от воздействия Африканского союза, в то время как тот же Зенауи, не желая мириться с усилением оппозиции по итогам первых в стране альтернативных выборов в мае, приказал полиции безжалостно расстреливать демонстрантов и тысячами арестовывать сторонников оппозиции.

Международная юстиция

В 2005 г. продолжился процесс становления международной юстиции, отчасти компенсировавший эрозию поддержки прав человека со стороны правительств. Главным событием стало оглашение в октябре Международным уголовным судом первых обвинительных заключений. Их фигурантами стали Джозеф Кони и еще четверо главарей Господней армии сопротивления - пресловутой угандийской повстанческой группировки, широко практиковавшей похищения детей, которых затем принудительно ставили под ружье и заставляли совершать самого разного рода зверства. Такой шаг вполне предсказуемо вызвал возражения со стороны тех, кто заявлял, что это помешает мирному процессу в Уганде. Большинство наблюдателей, однако, сходились во мнении, что мирный процесс в любом случае не имеет перспектив и скорее используется повстанцами с целью выигрыша времени и перегруппировки сил, чем для добросовестного поиска соглашения с угандийским правительством. Действительно, лишая руководство Господней армии сопротивления остатков легитимности, международные обвинительные заключения, скорее всего, будут способствовать затуханию войны, поскольку суданскому правительству станет политически сложнее предоставлять повстанцам возможности базирования на юге Судана, особенно после того, как Хартум, в рамках уже суданского мирного процесса, передаст власть в этих районах Народно-освободительной армии Судана.

Важнейшим этапом в становлении Международного уголовного суда стало мартовское решение Совета Безопасности о передаче ему дарфурского вопроса. Серьезным препятствием на пути к этому решению была позиция США, определявшаяся общим негативным отношением администрации Джорджа Буша к новому органу международной юстиции, способному - теоретически - осуществлять уголовное преследование американских граждан за геноцид, военные преступления и преступления против человечества, совершенные на территории любого государства - участника Римского статута. Процесс преодоления сопротивления США был начат Германией, которая в сентябре 2004 г. инициировала создание комиссии ООН по расследованию этнических чисток в Дарфуре. В январе 2005 г. эта комиссия рекомендовала Совету Безопасности передать дарфурский вопрос Международному уголовному суду.

Американская администрация всячески пыталась найти альтернативу Международному уголовному суду, предлагая то передать дело в и без того перегруженный Международный трибунал по Руанде, то создать некий Африканский уголовный суд. Для Вашингтона это представлялось более приемлемым - пусть, возможно, и менее эффективным, - поскольку позволяло избежать международной юрисдикции над американскими гражданами. Подняться выше этих паллиативных решений позволила решительная позиция многих африканских государств - участников Римского статута и Евросоюза, в особенности Франции. Свою долю в успешное завершение переговоров внесла и Великобритания. Вынужденный выбирать между фактическим предоставлением иммунитета хартумским убийцам и признанием юрисдикции Международного уголовного суда, Вашингтон - вместе с Пекином - воздержался при голосовании в Совете Безопасности, позволив таким образом принять резолюцию о передаче дарфурского вопроса. Россия голосовала за эту резолюцию. В итоге возник прецедент, позволяющий рассчитывать на преследование в Международном уголовном суде даже тех тиранов, чьи государства не являются участниками Римского статута.

Все это не мешало Вашингтону пускаться на любые уловки, чтобы исключить даже малейшую возможность попадания гражданина США под юрисдикцию Международного уголовного суда. Администрация продолжала шантажировать правительства других стран, понуждая их к заключению двусторонних соглашений об иммунитете, в которых вторая сторона обязуется ни при каких условиях не передавать американцев в руки Международного уголовного суда. Даже в дарфурскую резолюцию СБ ООН было внесено положение о том, государства, не ратифицировавшие Римский статут, пользуются исключительной юрисдикцией в отношении своих граждан в Дарфуре.

Международный уголовный суд изначально не предполагался как орган преследования Саддама Хусейна и его приближенных, поскольку большинство преступлений было совершено ими до 1 июля 2002 г. - даты, с которой начинается юрисдикция суда. Тем не менее страх перед возможностью того, что новые международные трибуналы будут способствовать утверждению многосторонней юстиции, был одним из факторов, определявших настойчивость Вашингтона в вопросе о создании именно иракского трибунала. Администрация упорно цеплялась за эту позицию в течение всего 2005 г., несмотря на проблемы, которые испытывал иракский Особый трибунал (подверженность политическому давлению со стороны новых иракских властей, недостаточный опыт судей в ведении таких сложных процессов, серьезные изъяны в правилах процедуры и проблемы с обеспечением безопасности участников процесса). Едва ли не все эти недостатки можно было бы преодолеть в случае создания международного трибунала, как в случае со смешанным составом трибунала по Сьерра-Леоне.

Между тем Международный трибунал по бывшей Югославии существенно продвинулся вперед в обеспечении ареста лиц, признанных подлежащими суду. Благодаря давлению США и Евросоюза Сербия выдала 14 человек, скрывавшихся от правосудия в период с октября 2004 г. до апреля 2005 г. Соответственно, общее число обвиняемых составило 131, и всего 9 человек оставались на свободе, хотя среди последних были такие крупные фигуры, как лидер боснийских сербов периода войны Радован Караджич, командующий вооруженными силами боснийских сербов Ратко Младич и хорватский генерал Анте Готовина.

Заметно активизировался в 2005 г. и Международный трибунал по Руанде, хотя он по-прежнему занимался исключительно геноцидом и, к сожалению, так и не вынес обвинительных заключений по преступлениям, совершенным Патриотическим фронтом Руанды. Этот пробел был частично восполнен Испанией, начавшей расследование в отношении примерно десятка офицеров ПФР. По пути самостоятельных действий пошла и Бельгия, вынесшая обвинительное заключение в отношении диктатора Чада 1980-х годов Хиссена Хабре, совершавшиеся при котором массовые убийства и пытки не рассматриваются ни одним из существующих международных трибуналов. Президент Сенегала Абдулайе Ваде, неоднократно обещавший выдать Хабре, если последний будет признан Бельгией подлежащим суду, в ноябре пошел на попятную и вместо этого передал вопрос на усмотрение Африканского союза.

Что касается Специального суда по Сьерра-Леоне, то его главный подсудимый - бывший президент Либерии Чарльз Тэйлор по-прежнему находился в комфортной эмиграции в Нигерии. В июне 2003 г. он был признан подлежащим суду за поддержку бесчинств Объединенного революционного фронта, известного массовыми убийствами, изнасилованиями и практикой отсечения конечностей во время гражданской войны в Сьерра-Леоне.

В августе 2003 г. нигерийский президент Олусегун Обасаньо предоставил Тэйлору убежище и таким образом избавил от него Либерию без дальнейшего кровопролития. Однако, как подтвердил СБ ООН в ноябре 2005 г., это убежище должно было носить только временный характер. В 2005 г. выдать Тэйлора суду просили также Европарламент (февраль), Конгресс США (май), верховный комиссар ООН по правам человека (июль), а также Союз государств бассейна реки Мано (Гвинея, Либерия и Сьерра-Леоне, июль).

Несмотря на это, президент Нигерии упорно отказывается выдавать Тэйлора Специальному суду по Сьерра-Леоне. Олусегун Обасаньо утверждает, что готов подчиниться запросу о выдаче со стороны демократически избранного правительства Либерии, однако последнее имеет все основания опасаться мести оставшихся в стране многочисленных вооруженных союзников бывшего президента. Остается рассчитывать на то, что избранная в ноябре президентом Либерии Эллен Джонсон-Серлиф запросит выдачу Тэйлора, но все же Обасаньо не пристало прятаться за спину новых либерийских властей, будь он государственным лидером соответствующего калибра. Свое слово должен сказать и Африканский союз, но вместо следования заявленным целям правосудия и законности некоторые его лидеры в 2005 г. были, похоже, больше озабочены тем, чтобы избежать создания прецедента, который в будущем мог бы привести и их самих на скамью подсудимых.

В Восточном Тиморе ситуация практически не продвинулась вперед. В мае из-за проблем с политической и финансовой поддержкой был свернут ооновский трибунал, созданный шестью годами ранее. Ему удалось привлечь к ответственности значительное число членов полувоенных формирований, однако большинство индонезийцев, признанных подлежащими суду, оставались вне досягаемости в Индонезии, в том числе бывший министр обороны и главнокомандующий вооруженными силами генерал Виранто. Между тем Совет Безопасности и Генеральный секретарь ООН, уступая Индонезии как влиятельной региональной державе и важному союзнику в борьбе с терроризмом, по-прежнему не давали ход докладу, подготовленному по поручению Генерального секретаря, в котором рекомендовалось сохранить трибунал. В докладе также предлагалось в случае сохранения обструкционистской позиции Индонезии создать международный трибунал, однако Совет Безопасности оставил документ без реагирования и вернул его Генеральному секретарю.

Организация Объединенных Наций

При анализе правозащитной роли ООН следует оценивать два направления: во-первых - Секретариат и оперативные органы, во вторых - многосторонние форумы.

Вряд ли можно усомниться в том, что Кофи Аннан в наибольшей степени привержен правам человека, чем кто-либо из генеральных секретарей за всю историю организации. Так, благодаря его личному участию в дарфурском вопросе, включая по меньшей мере 16 заявлений только в 2005 г., удавалось сохранять продолжавшийся кризис в фокусе международного внимания и обеспечивать меры реагирования. Значительное содействие Генеральному секретарю оказывала Луиз Арбур - сильный и принципиальный верховный комиссар по правам человека. К наиболее заметным итогам ее работы можно отнести усилия по созданию мониторинговой миссии в Непале и выступления по проблеме насилия в Узбекистане.

Убедительным аргументом в пользу того, что международные усилия по урегулированию конфликтов реально спасают человеческие жизни, стал опубликованный в 2005 г. доклад Университета Британской Колумбии. Естественно, проблемы с решением правозащитных кризисов сохранялись, но во многих случаях, как в Либерии, где удалось обуздать вооруженный конфликт и провести выборы, международное вмешательство помогало остановить убийства и привести к власти уважающие законность демократические правительства. Быстрое распространение превентивной дипломатии и миротворческих операций ООН свидетельствует о том, что иногда многостороннее реагирование может компенсировать дефицит политической воли со стороны тех или иных ведущих держав. Однако последним по-прежнему будет принадлежать решающая роль, если всерьез вести речь о реализации "обязанности защищать", провозглашенной сентябрьской всемирной встречей на высшем уровне.

Что касается ООН как системы многосторонних форумов, то итоги следует признать, в лучшем случае, неоднозначными. С одной стороны, было наконец окончательно признано, что Комиссия по правам человека стала пародией на ооновский орган, дискредитирующей всю организацию. В ситуации, когда значительную часть из 53 стран - членов составляли злостные нарушители, КПЧ ООН служила не столько содействию правам человека, сколько консервации кризисов, прикрывая своим бездействием практически любое правительство, за исключением разве что израильского.

К сожалению, на выходе этот растущий консенсус привел всего лишь к провозглашению необходимости замены Комиссии на более эффективный Совет по правам человека. При этом по состоянию на конец ноября вопрос о механизме его формирования оставался открытым. Продолжались серьезные споры и том, как повысить качественный уровень членского состава.

В значительной степени проблема членства в Комиссии ООН по правам человека связана с практикой, когда каждая региональная группа вправе сама решать, какие именно страны будут заполнять отведенную квоту мест, без какого-либо учета мнения остального мира. Обычно региональная группа выдвигает кандидатов по числу мест, что превращает последующие выборы в пустую формальность. Поскольку процесс формирования состава КПЧ в такой ситуации определяется закулисными договоренностями, собственно правозащитная квалификация стран - кандидатов зачастую играет едва ли не последнюю роль. Более того, поскольку наиболее злостные нарушители во многих случаях относятся к осуждению на Комиссии намного болезненнее, чем те, кто уважает права человека, они воспринимают закулисные договоренности намного серьезнее и, соответственно, с большей вероятностью попадают в "основной состав".

У этой проблемы "обратной селекции" существуют самые разные варианты решений. Самый очевидный путь - обязать каждую региональную группу выдвигать больше кандидатур, чем предусмотрено для нее мест - возможно, вдвое - обеспечив таким образом реальную состязательность выборов. Введение голосования по каждому кандидату (вместо голосования по списку в целом) позволило бы государствам из других региональных групп - по крайней мере, теоретически - блокировать прохождение недостойных соискателей. Существенную роль могло бы сыграть и требование избрания кандидата двумя третями государств - членов ООН. В качестве дополнительного стимула для повышения уровня кандидатов в региональных группах можно было бы предусмотреть ограниченное количество "свободных мандатов", предлагаемых для той региональной группы, которая первая заполнит всю отведенную ей квоту.

Трудности с решением всех этих вопросов и с выходом на создание Совета по правам человека привели к появлению вполне реальной перспективы того, что КПЧ ООН, на сегодняшний день совершенно себя дискредитировавшая, соберется в марте-апреле 2006 г. на очередную сессию - и отнюдь не только для того, чтобы завершить передачу дел и самораспуститься. Такая демонстрация коллективного коллапса политической воли лишь добавит аргументов критикам Организации Объединенных Наций.

Собравшаяся в сентябре на Генеральной Ассамблее по случаю 60-летия ООН всемирная встреча на высшем уровне стала во многих отношениях разочарованием. Ее самым значительным достижением стало официальное утверждение канадской концепции коллективной ответственности за защиту людей от геноцида, военных преступлений, этнических чисток и преступлений против человечества. Остается еще многое сделать для того, чтобы это стало реальностью международной практики, в частности создать силы оперативного реагирования постоянной готовности. Мировые лидеры косвенным образом поддержали Кофи Аннана в том, что права человека должны стать одним из трех главных направлений работы ООН наряду с безопасностью и развитием, высказавшись за существенное увеличение бюджета Управления верховного комиссара по правам человека. Попытки осудить терроризм во всех его проявлениях в очередной раз натолкнулись, с одной стороны, на позицию некоторых государств, склонных признавать оправданность умышленных нападений на гражданское население в ситуации национально-освободительной борьбы или сопротивления оккупации, с другой - на негативное отношение многих западных правительств к концепции государственного терроризма.

Исключительно контрпродуктивную роль в переговорах сыграл новый постоянный представитель США при ООН Джон Болтон. На завершающем этапе только что прибывший Болтон внес несколько сотен поправок, значительная часть которых была направлена на то, чтобы вывести США из-под любых жестких обязательств. Такой "дипломатический экстремизм" позволил и другим делегациям воспользоваться моментом, в результате чего многие вроде бы согласованные компромиссные решения, в том числе по целому ряду аспектов Совета по правам человека, так и не были зафиксированы.

Немалую часть ответственности за это несут обструкционистски настроенные государства, такие как Куба, Алжир, Зимбабве, Белоруссия, Пакистан, Россия и Венесуэла. Они не замедлили воспользоваться возникшей неразберихой, чтобы блокировать любые инициативы, направленные на утверждение стандартов прав человека.

Всемирный саммит также оставил открытым и вопрос о концепции расширения Совета Безопасности, в том числе через увеличение числа постоянных членов для отражения новых реалий, возникших за шесть десятилетий. Соперничество за эти новые места особенно негативным образом сказалось на защите прав человека, поскольку некоторые из главных претендентов - Германия, Япония, Нигерия, Южно-Африканская Республика - изо всех сил старались не задеть потенциальных союзников. Едва ли не самым заметным образом это повлияло на действия Африканского союза, где ЮАР и Нигерия не спешили наживать себе врагов.

Заключение

Как бы ни обнадеживали отдельные события 2005 г., они не могли перевесить те многочисленные компромиссы в правах человека, которые возникали в контексте борьбы с терроризмом. Безусловно, терроризм на сегодняшний день является серьезной угрозой. Любое правительство обязано решительно бороться с этим смертоносным явлением, однако серьезность ситуации не может служить оправданием тому попранию стандартов прав человека, которым сопровождается реагирование со стороны отдельных государств. Угрозу безопасности, когда мирное население подвергается риску нападения, переживали многие страны, оказывавшиеся в ситуации вооруженного вторжения или гражданской войны. Сегодняшняя ситуация с террористической угрозой отличается только тем, что значительный процент жертв составляют граждане развитых стран Запада. Последние, много лет проповедовавшие абсолютное верховенство прав человека над интересами безопасности, не должны теперь удивляться раздающимся в их адрес обвинениям в лицемерии.

В силу огромного влияния стран Запада и их роли как одного из главных бастионов защиты прав человека в глобальном масштабе такое официальное лицемерие наносит немалый ущерб правозащитному делу, подрывая как убедительность позиции этих правительств, когда они все же выступают в защиту соответствующих международных стандартов, так и сами эти стандарты, которые ими же и нарушаются. То обстоятельство, что в компромиссах по правам человека ради борьбы с терроризмом нет необходимости, поскольку они приносят больше вреда, чем пользы, делает ситуацию еще более трагичной. На повестке дня остро стоит вопрос потребности в просвещенном лидерстве - правительства, которые по-прежнему придерживаются принципа верховенства прав человека, должны отвергнуть оппортунистические подходы в противодействии терроризму и вновь утвердить приоритет уважения прав и свобод даже в ситуации серьезной угрозы национальной безопасности.

Особая опасность заключается в том "вкладе", который вносит Вашингтон в продолжающуюся эрозию правозащитного лидерства. Сегодня, когда уже невозможно и дальше списывать пытки и жестокое обращение на отдельные эксцессы "ночной смены", администрации Джорджа Буша пора признать порочность своих методик оперативно-следственной работы и сделать уважение прав человека моральным, правовым и прагматическим императивом. Здесь не обойтись без давления - со стороны как американских граждан, так и друзей и союзников по всему миру. Без переосмысления и разворота позорной политики Вашингтона едва ли можно рассчитывать на победу в деле защиты прав человека - как и на обеспечение безопасности тех, кто может стать жертвой террористов.

Несколько слов о Всемирном докладе - 2006

Настоящий доклад Хьюман Райтс Вотч является 16-м ежегодным обзором ситуации с правами человека по всему миру. Рассматриваются ключевые проблемы в 68 странах за период по ноябрь 2005 г. включительно.

По каждой стране обозначаются ключевые проблемы, оценивается степень свободы для правозащитников, анализируется реагирование со стороны основных международных игроков - ООН, Евросоюза, Японии, США, различных региональных и международных организаций и институтов.

Доклад предваряют два тематических эссе: о социальной ответственности корпораций и о путях эффективного предупреждения ВИЧ/СПИДа. Первое посвящено необходимости формирования обязывающих стандартов для корпораций, во втором прослеживается связь глобального распространения ВИЧ/СПИДа с произволом, которому подвергаются уязвимые категории населения. В некоторых странах отмечается также тенденция усиления морализаторского подхода к профилактике ВИЧ-инфекции, вытесняющего научно обоснованные методики с акцентом на соблюдение прав представителей групп риска.

Как и в прошлые годы, мы не смогли охватить все страны, по которым работает Хьюман Райтс Вотч, и все проблемы, заслуживающие внимания. В большинстве случаев это связано исключительно с ограниченностью наших человеческих возможностей и никак не соотносится с важностью той или иной проблемы. Остается еще множество серьезных нарушений, на которые мы попросту не успеваем реагировать.