Российскими войсками 9 марта 2022 г. был нанесен удар по этому жилому дому в Изюме, погибло как минимум 44 человека.
Погибли прятавшиеся в подвале здания мужчины, женщины и дети.
Среди тех, кому удалось выжить, был пожилой электрик Михаил Яцентюк.
Под обломками дома погибли семь членов его семьи: жена, дочь, зять, внуки и теща.
«Тысяча взрывов у меня в ушах»
В Изюме в результате российской бомбежки в жилом доме погибли десятки мирных жителей
Сотрудники Human Rights Watch, работая по г. Изюм Харьковской области в период с сентября 2022 года по март 2023 года, включая три недели проведенные в самом городе, опросили 21 человека непосредственно в отношении бомбежки жилого года. Среди них были выжившие жильцы дома, очевидцы, родственники погибших и работники экстренных служб, принимавшие участие в ликвидации последствий авиаудара. Кроме того, наши эксперты осмотрели место происшествия – здание по адресу: ул. Первомайская, д. 2, а также сделали фото- и видеосъемку повреждений здания. На основании этих материалов, а также спутниковых снимков и данных проекта Open Street Map была создана трехмерная модель, демонстрирующая последствия бомбежки.
Эксперты проанализировали имеющуюся документацию и архитектурный план здания, чтобы восстановить внутренний вид помещений. Но за свою историю дом и подвал несколько раз ремонтировались, и некоторые детали отличались от первоначальных чертежей. По этой причине для создания точной трехмерной модели здания до бомбежки также использовались фотографии, рисунки Михаила Яцентюка и предоставленная им информация.
Ниже приводится цифровая реконструкция последствий бомбежки, которая по числу погибших мирных жителей стала одной из самых трагических страниц в истории начавшегося в феврале 2022 года полномасштабного российского вторжения в Украину. И о событиях рассказывается через призму личной истории Михаила Яцентюка – как он выжил, как погибла его семья и как он теперь требует правосудия.
Пятиэтажка, в которой почти 40 лет прожили Михаил Яцентюк и его жена Наталья, стоит на восточном берегу реки Северский Донец.
В этом доме они вырастили трех детей и шесть внуков. Здесь они отмечали праздники, собираясь большой семьей за столом. С соседями – в доме 40 квартир – отношения были хорошие: вместе ходили за грибами, ремонтировали во дворе скамейки, собирали деньги на проведение необходимых ремонтных работ.
До начала боевых действий возле дома часто собирались живущие неподалеко люди: рядом школа, баскетбольная площадка и футбольное поле. Во дворе – красочная детская площадка и стол для пикников.
Дом находится в центральной части Изюма, которая по состоянию на 9 марта еще не контролировалась российскими войсками. Рядом с домом протекает река. В мирное время Михаил с семьей любили летом отдыхать на берегу. Но теперь река выполняла другую функцию: она стала препятствием на пути наступающих российских войск.
По состоянию на 9 марта 2022 г. украинские войска, включая силы территориальной обороны, все еще удерживали этот район. Российские войска и пророссийские вооруженные формирования к тому моменту уже захватили большую часть города, но в центральном районе сопротивление еще продолжалось. Боевые действия принимали ожесточенный характер, и оставшиеся в городе жители были вынуждены прятаться по подвалам.
Впоследствии российские войска установили полный контроль над Изюмом, и с марта по сентябрь 2022 года город жил в условиях оккупации. Однако по состоянию на 9 марта в том районе, где находился дом Михаила, еще шли ожесточенные бои. Здание несколько раз попадало под обстрелы, но, по словам жильцов дома, обошлось без жертв.
Несмотря на то, что в окрестностях здания шли интенсивные боевые действия, сотрудникам Human Rights Watch не удалось найти никаких признаков того, что у россиян были основания считать дом Михаила законной военной целью. Четверо опрошенных (выжившие жильцы дома и прочие очевидцы) сказали, что, насколько им известно, здание не использовалось в военных целях. В дни, предшествовавшие 9 марта, они не видели и не слышали, чтобы кто-то вел стрельбу из их дома. Один из очевидцев вспомнил, как кто-то рассказывал, что за несколько дней до бомбежки в подвал зашли несколько украинских солдат. Они искали ключи от чердака, чтобы, по их словам, проверить его. Однако все остальные жильцы сказали, что до бомбежки 9 марта они не видели в своем доме ни украинских военных, ни какого-либо оружия.
После того как 20 сентября российские войска ушли из Изюма, сотрудники Human Rights Watch несколько раз осматривали здание. Они обошли сохранившиеся лестницы и осмотрели уцелевшие квартиры и то, что осталось от подвала. В ноябре 2022 года и январе 2023 года оператор снял здание и его окрестности с квадрокоптера, чтобы получить высококачественное изображение крыши и видимых участков чердака. Ни при физическом осмотре здания, ни при облете квадрокоптером экспертам Human Rights Watch не удалось найти никаких признаков оборудованных огневых точек ни на крыше, ни внутри дома, ни в пределах нескольких метров от здания.
В восточном (дальнем от реки) крыле здания в трех местах эксперты нашли в сумме полтора десятка стреляных гильз от стрелкового оружия калибром 5.45 и 7.62 мм. Большинство гильз были найдены на двух лестничных площадках на нижних этажах здания. Еще несколько гильз лежали в одной из квартир на пятом этаже. Судя по маркировке на гильзах, некоторые из них были произведены на российских заводах, а некоторые – на украинских. Однако в условиях нынешнего конфликта патроны для стрелкового оружия имеют широкое хождение и часто случаются ситуации, когда или российские, или украинские военные захватывают боеприпасы противника. Поэтому сделать однозначный вывод о том, кто стрелял, когда и как эти гильзы оказались в здании, не представляется возможным. Все четверо опрошенных очевидцев сказали, что ни 9 марта, ни в предшествовавшие дни они не слышали, чтобы кто-то вел стрельбу из их дома.
Один из жильцов дома рассказывает, что позже, уже через несколько месяцев после бомбежки, в здание время от времени стали заходить российские солдаты в поисках еды. Он говорит, что в мае видел, как российские военные заносили в здание какие-то ящики, и после этого он обратил внимание, что на лестничной площадке и на подоконнике появились гильзы.
Другой жилец рассказывает, что когда перед 9 марта они с другим жильцом выходили по ночам на улицу, они видели и слышали, как с западного берега (который контролировали российские войска) вели огонь из стрелкового и более тяжелого оружия.
Поскольку экспертам Human Rights Watch не удалось обнаружить фрагменты боеприпаса на месте, то невозможно достоверно установить, какой именно боеприпас был использован при ударе по зданию, в котором жил Михаил Яцентюк. Спасатели сказали, что эти фрагменты остались погребены под развалинами. Кроме того, какие-то фрагменты боеприпасов вывозили из города украинские военные, когда российские войска оставили Изюм.
Характер разрушений позволяет предположить, что это была мощная авиабомба, например, ФАБ-500 с взрывателем замедленного действия.
Если на бомбе установлен взрыватель замедленного действия, то при попадании в здание она взрывается не моментально, а только через некоторое время. Таким образом она успевает сначала пробить перекрытия нескольких этажей и только потом взрывается, что приводит к более сильным разрушениям.
Нападения, поражающие без различия и военные цели, и гражданское население или гражданские объекты, а также нападения, которые приведут к таким жертвам среди гражданского населения или такому ущербу для гражданских объектов, что их нельзя признать соразмерными ожидаемому прямому и конкретному военному преимуществу, являются нарушением законов войны. Если такого рода нападение совершается с преступным умыслом, т.е. преднамеренно или с преступным безразличием к последствиям действий, то это военное преступление.
В первых числах марта здание, в котором жил Михаил Яцентюк, часто трясло от раздававшихся поблизости взрывов. Семья Михаила все это время пряталась в подвале.
Human Rights Watch получила от местных властей поэтажные планы здания. На основании этой информации, а также сделанных на месте фотографий и рисунков Михаила Яцентюка, экспертам удалось воссоздать конструкцию здания и внутренний вид помещений до бомбежки.
Эксперты Human Rights Watch проанализировали имеющиеся фотографии, видеозаписи и спутниковые снимки, сделанные незадолго до российской оккупации. С их помощью удалось оценить состояние каркаса и фасада здания и установить, что до бомбежки здание находилось в удовлетворительном состоянии и несущие конструкции не были повреждены.
«Видите эту дыру? – сказал во время интервью Михаил, показывая на окно, помеченное на диаграмме как секция А3. – Там была двухкомнатная квартира… И еще вот сюда попали, в чердак [метка A6 на диаграмме]. Видите большую дыру?»
Эти повреждения можно увидеть на трехмерной модели, созданной на основе имеющейся информации, а также фото- и видеоматериалов.
Незадолго до 9 марта в здании взрывами выбило окна, — рассказывает Михаил, — в том числе и в его квартире.
Поскольку в здании не было газа, семья Михаила готовила еду на балконе на мангале. Раньше летом каждые выходные они жарили шашлык и готовили плов на этом мангале.
6 марта, после того как рядом с домом прогремело несколько взрывов, Михаил и его семья решили перебраться, как и соседи, в подвал. В первых числах марта жильцы дома при звуках воздушной тревоги переходили на время в подвал или во внутренние комнаты, но в этот раз все было иначе.
Будучи по профессии электриком, Михаил хорошо знал подвал своего дома. У него был доступ в электрощитовое помещение, и он рассчитывал, что там его семья будет в безопасности.
Вместе с Михаилом в подвале прятались его жена Наталья (65 лет), дочь Ольга Кравченко (39 лет), зять Виталий Кравченко (38 лет) и трое внуков: Дмитрий (15 лет), Алексей (9 лет) и Арина (3 года). 96-летняя мать Натальи Зинаида тоже пряталась вместе с ними в переполненной комнате, в которую Михаил принес надувной матрас, одеяла, обогреватель, подушки и ноутбук.
В подвале были четыре изолированных помещения, в которые можно было спуститься по внутренним лестницам каждого из четырех подъездов, и еще два помещения побольше, вход в которые был с улицы.
Без электричества эти помещения становились «темным лабиринтом», как рассказывал один из выживших жильцов дома, просивший не называть его имени.
Люди перемещались по подвалу на ощупь, подавая друг другу сигналы голосом, чтобы не наступить случайно на тех, кто спал на полу.
Соседи разговаривали на разные темы. Одна девочка принесла в подвал кошку.
Снаружи продолжались ожесточенные бои. В небе кружили военные самолеты и беспилотники.
В последние дни перед 9 марта температура опустилась ниже нуля.
Многие жильцы собрались в центральной части подвала, подальше от продуваемых входов. Они думали, так будет теплее и безопаснее.
Одна из уцелевших жительниц дома рассказывала, что в ночь перед бомбежкой она услышала в подвале, как соседи поют в темноте.
На следующее утро, 9 марта, Михаил вышел из подвала, приготовил на завтрак кашу и отнес ее своим родным в электрощитовую.
Это был последний завтрак в их жизни.
«Дедушка, я хочу чая», – сказала, доев кашу, внучка, которую Михаил называл Аришей.
Михаил пошел на второй этаж, чтобы вскипятить воду на мангале.
«Миша, я с тобой пойду», – сказала Наталья.
«Хорошо, – ответил Михаил. – Жду тебя в коридоре».
Желание угодить любимой внучке спасло Михаилу жизнь.
Примерно в 9 часов утра Михаил вышел из электрощитовой и пошел к металлической лестнице, которая вела наверх, на первый этаж. В этот момент раздался взрыв, который один из выживших жильцов описал как «тысяча взрывов у меня в ушах».
Мощный боеприпас разорвал дом надвое. В центра здания образовался пролом шириной не менее 15 метров.
Судя по характеру повреждений, это, вероятно, была мощная авиабомба. Очевидцы рассказывают, что и в предшествующие дни, и 9 марта в небе кружили самолеты, и неподалеку были слышны мощные взрывы. В начале марта единственной частью города, которая еще не контролировалась российскими войсками, была центральная часть Изюма, и в этом районе шли напряженные бои.
Эксперты Human Rights Watch изучили две видеозаписи, сделанные ориентировочно 9 марта менее чем в километре к югу от дома Михаила, и подтвердили их аутентичность. На первой видно, как к небу поднимается облако пыли и дыма, а на второй – как человек прячется рядом с эвакуационными автобусами примерно в 400 метрах от здания от пролетающего на малой высоте самолета.
В результате взрыва обрушились все пять этажей в центральной части здания.
Михаил потерял сознание. Когда он очнулся, то понял, что его частично завалило обломками. Сверху на нем лежала металлическая лестница, которая и защитила его от других падающих обломков. Михаил не видел ни Наталью, ни Виталия, ни Ольгу. Ни внуков, ни Зинаиды слышно не было.
«Всех моих родных раздавило и убило в подвале, – говорит Михаил. – Арина – мой ангел-хранитель».
Михаилу потребовалось несколько часов, чтобы выбраться из-под обломков.
Большинство из тех, кто прятался в подвале, в результате бомбежки погибли. Чтобы найти и извлечь из-под обломков все тела, потребовалось больше месяца.
После трагедии Михаил, как он сам говорит, «потерялся». Он перестал бриться. У него стало плохо с памятью. Иногда он не может вспомнить имен знакомых. Он в отчаянии.
Одна 70-летняя женщина выжила непосредственно во время бомбежки, но ее завалило обломками так, что ее не могли достать. Соседи носили ей еду и воду, но через несколько дней она все равно умерла.
Поначалу спасатели и соседи откапывали людей голыми руками. Позже спасатели стали использовать специальное оборудование, которое им помогли найти российские военные. К тому моменту они уже полностью контролировали город.
Многие тела были настолько изувечены, что опознать их было практически невозможно. Михаил и другие выжившие жильцы использовали все, что удавалось найти. У кого-то из погибших в кармане остались какие-то документы или телефоны с номерами близких. Все очевидцы и спасатели говорят, что не видели, чтобы под обломками находили оружие или тела в военной форме.
Среди погибших была Лидия Мединская, уважаемый в городе врач-гинеколог. До войны она любила гулять в лесу.
Некоторых из погибших Михаил не знал. Скорее всего, это были люди из соседних домов, которые тоже прятались у них в подвале. Тех, кого не удалось опознать, похоронили без имен – под номерами.
12 и 13 апреля Михаил откопал из-под обломков тела всех семерых членов своей семьи.
«Я отвез их на кладбище на улице Некрасова, где похоронены уже несколько поколений нашей семьи», – рассказывает Михаил. Он сам сделал гроб из досок и ковров и похоронил их в тени деревьев. Троих внуков он похоронил рядом с их родителями – не хотел, чтобы они были одни.
Один из спасателей сказал, что в общей сложности из-под завалов извлекли 51 тело. На основании опроса очевидцев и тех, кто извлекал из-под завалов тела погибших, а также анализа публикаций в социальных сетях, специалистам Human Rights Watch удалось подтвердить гибель как минимум 44 человек, в том числе и родных Михаила.
Однако на самом деле погибших наверняка было больше, поскольку некоторые тела опознать не удалось. Кроме того, нескольких погибших похоронили еще до того, как спасатели начали извлекать тела из-под завалов.
Руины дома, в котором раньше жил Михаил, до сих пор стоят как напоминание об утрате.
Девять месяцев спустя бродя по тому, что осталось от гостиной в соседней квартире, он смотрит в пустоту – туда, где раньше жила его семья.
Где-то внизу – лестница, по которой он поднимался из подвала и на которой очнулся и понял, что его семьи больше нет.
Вокруг – обгоревшие квартиры, которые словно разрезали надвое. Они застыли во времени. Вещи погибших лежат среди спутанных проводов и битых кирпичей. В открытом шкафу висит серый пиджак. На бетонных обломках стоит, покосившись, швейная машинка. Разбившиеся тарелки так и лежат стопкой на подносе.
На детской площадке пусто. Стоявшая по соседству школа разрушена. На набережной, где местные жители раньше ловили рыбу и куда Михаил любил ходить летом с семьей на пикник, царит тишина.
Вокруг здания кусты с маленькими желтыми цветами. Они украшают небольшие мемориалы, которые выжившие создали в память о погибших.
Людей, которые раньше жили в этом доме, здесь больше нет. Некоторые в результате бомбежки оказались погребены под обломками в подвале. Когда их тела удалось извлечь из-под обломков, их похоронили на окраине города. Те, кто выжил, не могут вернуться домой.
Михаил хочет, чтобы виновные в гибели Натальи понесли наказание. Он хочет, чтобы люди, по вине которых погибли Виталий, Ольга, Дмитрий и Алексей, предстали перед судом. Он хочет, чтобы нашли тот самолет, который сбросил бомбу на маленькую Аришу.
Сейчас, когда проводятся расследования событий в Украине на предмет возможных нарушений законов войны, Михаил Яцентюк говорит, что международное сообщество должно уделить этим расследованиям «самое пристальное внимание».
Пока что Михаил пытается как-то собрать по кусочкам то, что осталось от его прежней жизни в Изюме. Он говорит, что в некоторые месяцы девятого числа (в день, когда погибла его семья) с ним вдруг случается что-то хорошее, и тогда ему становится полегче. Он как бы «оживает».
Иногда, рассказывает Михаил, он переходит реку и идет на кладбище, где сам похоронил семью. Там, среди деревьев и могил, он хочет со временем поставить памятник своей семье.
