uzbek

"И ОПЯТЬ СПЛОШНОЙ АД..."
ПЫТКИ В УЗБЕКИСТАНЕ

Безнаказанность пыток

Как государство-участник Конвенции против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания, Узбекистан обязан контролировать обращение в местах содержания под стражей и предупреждать нарушения.212 Статьи 12 и 13 Конвенции также требуют от государства быстрого и беспристрастного расследования заслуживающих доверия заявлений о пытках и гарантий безопасности для любого человека, заявившего властям о применении к нему пыток. Однако в Узбекистане ни одна из ветвей власти не подотчетна обществу или средствам массовой информации; ведомства системы уголовной юстиции не заинтересованы в проверке жалоб на самих себя, а политические структуры — в "продавливании" этих вопросов. В результате лишь очень немногие сотрудники милиции или органов госбезопасности привлекаются к ответственности за пытки.

Теоретически, на национальном уровне существует четыре варианта восстановления справедливости для жертв пыток. Во-первых, пострадавший может обратиться к той же милиции, которая, в принципе, обязана проверять любое заявление о преступлении; во-вторых, можно подать жалобу в прокуратуру, которая также обязана провести расследование. В-третьих, пострадавшие, которые проходят по уголовным делам, могут обжаловать действия сотрудников правоохранительных органов на суде. В-четвертых, существует возможность письменно или лично обратиться к любому из государственных институтов по правам человека, которые были созданы при финансовой поддержке ООН: уполномоченному или Национальному центру по правам человека. Сотрудники этих институтов могут, после изучения имеющейся информации, направлять в суд или прокуратуру свои рекомендации. На деле, однако, ни один из этих вариантов не является эффективным средством ни для предупреждения пыток, ни для восстановления справедливости в отношении пострадавшего, ни для наказания виновных в жестоком обращении.

По данным, предоставленным Узбекистаном Комитету ООН против пыток, в 1998 г. по статьям 235 и 236 УК (принуждение к даче показаний и незаконное задержание) было осуждено 19 сотрудников правоохранительных органов, без разбивки по категориям.213 Эти цифры резко контрастируют с количеством жалоб, полученных аппаратом уполномоченного по правам человека, большинство которых, согласно тем же данным, были связаны с незаконными действиями милиции, в особенности с "применением следователями физического и психологического давления на этапе дознания и предварительного следствия".214 В отдел по работе с обращениями граждан Национального центра по правам человека также поступали многочисленные заявления о незаконных действиях правоохранительных органов: 161 — в 1998 г. и 184 — в 1999 г.215 Поскольку функции вышеупомянутых институтов носят исключительно рекомендательный характер, количество адресованных им обращений граждан относительно невелико по сравнению с 155965 жалобами на действия милиции, поступившими в МВД в 1996 г.216 По данным МВД, в последние годы наблюдается рост общего числа уголовных дел, возбужденных в отношении сотрудников правоохранительных органов, однако количество таких случаев остается крайне незначительным: 5 — в 1991 г., 2 — в 1992 г., 7 — в 1993 г., 12 — в 1994 г., 26 — в 1995 г., 54 — в 1996 г. и 17 — в 1997 г.217 Неизвестно при этом, какие именно предъявлялись обвинения. Отсутствует статистика по общему количеству обвинительных приговоров по таким делам, хотя МВД отмечает осуждение в 1997 г. двух сотрудников за применение к задержанным методов физического принуждения.218 Хьюман Райтс Вотч известно об одном случае последнего времени, когда в июне 2000 г. Алмалыкский горсуд приговорил надзирателя Батырджона Каримова к шести годам лишения свободы за то, что тот забил до смерти заключенного.219

Подвергаемые жесткой цензуре, государственные СМИ только в исключительных случаях сообщают о жестокости милиции. Статья в одной из ведущих официальных газет "Хальк Сози" ("Слово народа") о такого рода случае в 1997 г., вероятнее всего, была санкционирована правительством и, возможно, свидетельствовала о попытке привлечь внимание к нарушениям. Однако, поскольку это было лишь отдельное сообщение и поскольку речь в нем шла об обычном проявлении жестокости, а не о пытках, данная статья представляется исключением, которое подтверждает общее правило о том, что милиция практически никогда не предстает в СМИ в негативном свете. Тем не менее мы приводим здесь этот прецедент в интересах соблюдения справедливости, а также потому, что упомянутый случай является достаточно типичным примером применения милицией насилия к законопослушным гражданам, которые даже не подозреваются в преступной деятельности.

В основе этого эпизода было дорожно-транспортное происшествие, когда сотрудники милиции попытались "поставить на коммерческую основу" пропуск грузовиков через КПП. Как сообщала газета, майор Д.Дустмухаммедов "ударил Хасанова [одного из водителей] по лицу. От сильного удара Хасанов упал. Майор еще раз ударил его в голову и стал кричать на него... Хасанов попытался уехать на своем грузовике, но полученные им травмы были слишком серьезными. Его увез напарник. По дороге Хасанова рвало, и он с трудом добрался домой. Боль была невыносимой, и его отправили в Янгиерскую больницу".220

Доведение этого дела до суда стало редким исключением из правила. "Сначала [в ходе предварительного следствия] майор Дустмухаммедов все отрицал, но впоследствии изменил показания. По его версии, когда он проходил между водителем и капитаном [милиции], тыльной стороной руки он случайно попал Хасанову по губам, а нога задела живот Хасанова. Сослуживцы майора говорили, что смотрели в другую сторону и ничего не видели". Несмотря на протесты майора и на отказ Хасанова от претензий, майор и сержант были осуждены на три и шесть лет лишения свободы соответственно.221

Значительное превышение числа жалоб на нарушения со стороны милиции над количеством реальных обвинительных приговоров свидетельствует о трудностях, с которыми связано привлечение к уголовной ответственности виновных в пытках и жестоком обращении. Действительно, высказывания правительственных чиновников, в чьи задачи входит надзор за милицией, заставляют предполагать, что они не слишком заинтересованы в расследовании поступающих обращений, поскольку это может поставить под вопрос уголовное дело. "По закону применение сотрудниками правоохранительных органов недозволенных методов влечет уголовное наказание, и таких сотрудников должны увольнять", — объяснял заместитель министра внутренних дел С.Асадов, — "однако расследование уголовного дела — это борьба двух сторон: между преступником и следователем. Если следователь проигрывает, то преступник выигрывает."222

Попытки добиться справедливости, как правило, обречены на неудачу из-за политики, в соответствии с которой милиции предоставляется право расследовать собственную деятельность. Через два дня после ареста Д.Чикунова к его матери пришли милиционеры и попросили смену одежды, чтобы он прилично выглядел при видеозаписи признания. Взамен они оставили одежду, перепачканную кровью; на следующий день один из сотрудников милиции вернулся и безуспешно пытался получить окровавленную одежду обратно.223 После этого Тамара Чикунова обратилась с жалобой в МВД, откуда материалы были направлены в ту самую инстанцию (ташкентская областная прокуратура), работники которой, как утверждают, руководили пытками ее сына.224

Сотрудники милиции могут угрожать свидетелям пыток, чтобы те не настаивали на своих заявлениях. Матери молодого человека, которого обвинили в убийстве, но впоследствии оправдали, во время предварительного следствия было предоставлено свидание с сыном: "Мама, меня здесь убьют, если я не возьму на себя это преступление! Меня каждый день бьют. Пожалуйста, вытащи меня отсюда!" Дознаватель, который присутствовал на свидании, сказал ей: "Если пойдешь куда-то жаловаться — сына больше не увидишь, и тебе самой придется плохо".225 М.Маматкулов (см. выше), получивший в андижанской милиции в 1997 г. тяжелые травмы, вместе с женой подал жалобу в городскую прокуратуру. Вскоре после этого к нему вновь пришли из милиции и потребовали забрать жалобу, угрожая новым насилием. М.Маматкулов был вынужден написать письмо в прокуратуру, в котором отказывался от своей жалобы.226 В ряде случаев милиция "вешает" смерть в заключении на "козла отпущения". По данным ОПЧУ, в 1999 г. в Шахрисабзском РУВД умер от пыток водитель автобуса Шерали Джумаев. Через три дня после ареста мать в милиции увидела его в синяках и кровоподтеках: было ясно, что его били. Матери разрешили забрать Ш.Джумаева, и двумя днями позже он умер в больнице. Милиция блокировала доступ к похоронам и вела слежку за теми, кто присутствовал. Через несколько дней после смерти Ш.Джумаева всех родственников, включая сына, вызвал областной прокурор, который интересовался, не было ли у него врагов. Как утверждают, сын упомянул некоего Негмата Азимова, с которым отец повздорил за месяц до смерти; по сведениям, Н.Азимов был арестован.227

О препятствиях на пути восстановления справедливости свидетельствует дело Малики Абдуллаевой. 23 февраля 2000 г., когда она в хиджабе шла с подругой по улице родного города Кибрай, двое сотрудников милиции усадили их в машину и доставили в райотдел милиции, где им пригрозили обвинением в терроризме, оштрафовали и отпустили.228 На следующий день М.Абдуллаева была вновь подвергнута штрафу за отказ участвовать в публичном осуждении "религиозного экстремиста" в ее махалле. 25 мая, сев в частное такси, она обнаружила, что за рулем сидит милиционер. Последний стал бить и оскорблять ее и привез не к месту назначения, а в районную милицию. Когда она отказалась выходить из машины, он ударил ее, заломил руку и за волосы выволок из машины. Тот же сотрудник милиции выписал ей очередной штраф, а когда она отказалась подписывать, потерял терпение: "Сейчас я тебя так отмолочу, что навсегда запомнишь!" Он бросился к ней с вытянутыми вперед руками, как будто собирался схватить ее за горло, но в этот момент в кабинет вошел другой милиционер и остановил его.

Когда первый сотрудник милиции велел М.Абдуллаевой написать объяснительную по ее якобы противозаконному поведению, она вместо этого написала заявление начальнику районной милиции о неправомерном обращении с ней. Узнав, что она намерена жаловаться, милиционер стал вежливее, а потом возразил: "Вы сами вынуждаете нас бить Вас на улице... Если бы Вы открыли лицо, нам бы не пришлось это делать. Это Вы виноваты!" Он забрал заявление и, прочитав, стал угрожать М.Абдуллаевой: "Забудь все, что было. Пойдешь к начальству жаловаться — тебе хуже будет, а не мне". На следующий день М.Абдуллаева обратилась к участковому терапевту за медицинской помощью и справкой о полученных травмах. Врач также предостерег ее от попыток жаловаться на действия милиции, хотя и зафиксировал травмы и их происхождение.229 На момент написания настоящего доклада ответ из местной прокуратуры на жалобу М.Абдуллаевой так и не поступал, хотя с момента ее подачи прошло несколько месяцев.

Другие попытки привлечь виновных к ответственности за пытки или жестокое обращение также наталкивались на несгибаемое сопротивление правоохранительных органов, когда речь заходит об их собственных проступках. В августе 1999 г. колхозник Гулам Байкабулов сопровождал груз кирпичей с местной фабрики в колхоз им. Худоярова Яккобского района Кашкадарьинской области. Когда трактор с кирпичами остановили сотрудники ГАИ, он пошел разбираться: ему было сказано, что трактор не прошел техосмотр. Г.Байкабулов стал настаивать, что они не имеют права останавливать трактор, — тогда двое милиционеров доставили его в отделение и принялись бить его, в том числе головой о стену. В итоге его били шесть человек, двое — руками и ногами, когда он уже лежал на полу без сознания. Зухра Джураева, мать& Г.Байкабулова, которой сообщил о случившемся тракторист, направилась в ГАИ, где ей было сказано, что ее сын "получил, что хотел, и еще добавят в управлении". Около шести часов она провела на улице у местной милиции, пока в 2 часа ночи ей не разрешили увидеться с сыном.230

На следующий день З.Джураева с сыном пошли к начальнику милиции, который, по словам З.Джураевой, заявил, что они оба врут и что никто Байкабулова не бил. Другой милиционер, прочитав ее жалобу, сказал ей, что она "может делать что хочет, идти куда хочет — хоть к прокурору или к самому господу богу", но он не будет принимать никаких мер к тем, кто, как она утверждает, бил ее сына. Он осыпал ее проклятиями и оскорблениями и выгнал. После этого З.Джураева пошла к районному прокурору, который выслушал ее и дал сыну направление на судмедэкспертизу и на лечение, но при этом не стал возбуждать уголовное дело или проводить проверку в отношении сотрудников милиции. Г.Байкабулов прошел осмотр и был госпитализирован на десять дней, однако, как утверждает его мать, не получил назначенного лечения в полном объеме из-за вмешательства начальника милиции.231

Даже в случаях, когда правоохранительные органы молчаливо признают факты пыток в милиции, расследование проводится далеко не всегда. Иногда виновные даже вознаграждаются. Как утверждают, после первого приговора по делу Р.Мамина и других сотрудник милиции из Хамзинского района Дильшод Мирзоев был переведен на вышестоящую должность в центральном аппарате МВД. Следователя, начинавшего дело и, как говорят, бывшего свидетелем пыток, назначили заместителем прокурора Чиланзарского района Ташкента.232 При рассмотрении апелляции по делу Р.Мамина в Верховном суде его адвокат просил суд о возбуждении уголовного дела в отношении следователя за "привлечение заведомо невиновного к уголовной ответственности, соединенное с обвинением в совершении особо тяжкого и общественно опасного преступления" (статья 230 УК), однако никакого дела возбуждено не было.233

Теоретически, при отсутствии реакции прокуратуры и суда пострадавшие могут обращаться в другие инстанции за принятием юридических или административных санкций в отношении их мучителей. Институт парламентского уполномоченного по правам человека, созданный в 1997 г. и в значительной степени финансируемый ООН, призван наблюдать за соблюдением должностными лицами национальных и международных норм в области прав человека. На деле, однако, уполномоченный обладает весьма ограниченными возможностями самостоятельно выступать от имени жертв нарушений прав человека. Более того, как обнаруживают те, кто жалуется на недозволенное обращение в милиции, уполномоченный попросту пересылает материалы в МВД или другие ведомства, ответственные за контроль того государственного органа, где имели место нарушения. Министерство затем направляет материалы в тот самый орган внутренних дел, по которому и подавалась жалоба, предоставляя местной милиции самостоятельно решать, имел ли место данный факт, после чего ответ направляется в МВД, которое, в свою очередь, информирует уполномоченного о результатах "проверки". В лучшем случае, если сотрудники уполномоченного при изучении жалобы обнаружат доказательства нарушения прав человека, в суд или соответствующее ведомство может быть направлено предложение о пересмотре дела. Такая процедура не отличается серьезной заботой о физической безопасности тех, кто обращается с жалобами. Аппарат уполномоченного систематически раскрывает данные о личности обратившегося, который может находиться как на свободе, так и под стражей, и не принимает при этом реальных мер по его защите. Такое положение может на деле провоцировать новые нарушения со стороны милиции или тюремной администрации, которые будут мстить жалобщику.234

Попытки добиться справедливости путем обращения в международные организации по правам человека также имеют мало шансов на успех. Подпись Узбекистана под Факультативным протоколом к Международному пакту о гражданских и политических правах предоставляет его гражданам возможность, по исчерпании средств установления справедливости на национальном уровне, сообщать о нарушениях в Комитет ООН по правам человека, который следит за соблюдением положений МПГПП.235 Однако узбекские власти принимают меры к тому, чтобы перекрыть этот канал, запугать и покарать граждан, жалующихся в ООН. 9 июня 2000 г. Андижанский райсуд приговорил молодого человека к девяти годам лишения свободы за религиозный экстремизм; в качестве одной из улик на процессе фигурировал бланк жалобы в Комитет ООН по правам человека, заполненный им от имени брата, находящегося в заключении. Камалиддин Саттаров был арестован милицией 2 февраля 2000 г. в Андижане; утверждают, что при аресте ему подбросили листовки запрещенной исламской организации. В ходе последовавшего обыска у него на квартире был обнаружен заполненный бланк жалобы в Комитет по правам человека от имени брата Камалиддина — Мураджона Саттарова, осужденного за религиозный экстремизм и подвергавшегося пыткам во время предварительного следствия. Бланки были изъяты как улика по делу К.Саттарова. По словам его отца, следователь андижанской прокуратуры сообщил ему, что ооновские бланки представляют одну из наиболее серьезных улик против его сына.236

На суде К.Саттаров рассказал о жестоких пытках, которым его подвергали во время следствия. Он утверждал, что в Андижанском УВД ему под ногти загоняли гвозди, неоднократно били дубинками и подводили ток к запястьям, лодыжкам и шее, пока он не терял сознание. К.Саттаров заявил, что после двух дней физического давления он согласился подписать составленное милицией признание. Судья не отреагировал на заявления о пытках, не назначил расследование действий сотрудников милиции и разрешил приобщить к делу в качестве доказательства признание К.Саттарова, полученное под давлением. В приговоре бланки жалоб в Комитет ООН по правам человека квалифицируются как "жалобы в глобальную правозащитную организацию" и стоят в одном ряду с исламскими листовками как доказательство участия К.Саттарова в "антигосударственной деятельности"; суд постановил уничтожить бланки после процесса вместе с другими представленными уликами.237 В связи с тем что дело К.Саттарова привлекло пристальное международное внимание, Андижанский облсуд направил его на пересмотр в нижестоящую инстанцию. Суд районного уровня исключил бланки жалоб из материалов дела, однако оставил в силе приговор, добавив еще год к первоначальному 9-летнему сроку лишения свободы. Как утверждают, в отношении проводивших арест сотрудников милиции возбуждено уголовное дело по факту нарушений при обыске в доме К.Саттарова.


212) Статья 11 Конвенции против пыток: "Каждое Государство-участник обеспечивает, чтобы его компетентные органы проводили быстрое и беспристрастное расследование, когда имеются достаточные основания полагать, что пытка была применена на любой территории, находящейся под его юрисдикцией".
213) Uzbek Committee against Torture Report, p. 10.
214) Uzbek Committee against Torture Report, p. 12.
215) Ib., p. 12; "Uzbek Human Rights Center Critical of Working of Courts," July 6, 2000, BBC Monitoring, source Hurriyat, 27 June 2000.
216) Uzbek Committee against Torture Report, p. 11.
217) Ib., p. 11.
218) Письмо МВД Республики Узбекистан Хьюман Райтс Вотч № 6/983 от 17 декабря 1997 г. В письме также уточняется, что на тот момент велось следствие по еще 13 уголовным делам, два дела были переданы в суд.
219) Копия приговора получена Хьюман Райтс Вотч от правозащитников В.Иноятовой и П.Браунерг. Б.Каримов был осужден по статьям 103 и 104 УК (доведение до самоубийства и умышленное причинение тяжких телесных повреждений). Как утверждается, потерпевший Акмал Латыпов, незадолго до того поступивший в колонию, когда Б.Каримов стал избивать его, порезал себе запястье бритвой, чтобы избежать побоев. По заключению судмедэкспертизы, смерть потерпевшего наступила в результате ударов по голове, нанесенных Б.Каримовым. Обвинительное заключение по уголовному делу № 55/37 в отношении Батырджона Тошпулатовича Каримова, получено Хьюман Райтс Вотч от В.Иноятовой и П.Браунерг.
220) Цит. по: "Хальк Сози", Ташкент, 8 февраля 1997 г.
221) Там же.
222) Интервью Хьюман Райтс Вотч. Ташкент, октябрь 1999 г.
223) Апелляция на решение коллегии по уголовным делам Ташкентского облсуда от 11 ноября 1999 г.; копия имеется в распоряжении Хьюман Райтс Вотч.
224) Следственное управление МВД, письмо № 18-С-4 от 24 мая 1999 г.; копия имеется в распоряжении Хьюман Райтс Вотч.
225) Интервью Хьюман Райтс Вотч (имя, место и дата не разглашаются).
226) Интервью Хьюман Райтс Вотч с женой М.Маматкулова. Андижан, 18 мая 2000 г.
227) Интервью Хьюман Райтс Вотч с председателем ОПЧУ Т.Якубовым, 1 мая 2000 г.
228) Хиджаб — род женской одежды, предписанной исламскими канонами. В Узбекистане обычно состоит из платья свободного покроя и шарфа, которым закрывают голову и шею (иногда также лицо).
229) Копия справки находится распоряжении Хьюман Райтс Вотч.
230) Письмо З.Джураевой Т.Якубову от 15 декабря 1999 г.
231) Там же.
232) Интервью Хьюман Райтс Вотч с Р.Маминым, 26 апреля 2000 г.
233) Апелляция была подана в октябре 1999 г. Интервью Хьюман Райтс Вотч (имя не разглашается), июнь 2000 г.
234) Трудно судить, насколько деятельность уполномоченного влияет на работу судов или ведомств, которые должны рассматривать жалобы пострадавших от пыток. Несколько человек, с которыми мы беседовали при подготовке настоящего доклада, жаловались уполномоченному на применение к ним пыток. В одном случае (дело Р.Мамина и др.) пострадавшие были в итоге оправданы по обвинениям, в которых они признавались под пыткой; в другом (дело Д.Чикунова) человека приговорили к смерти и казнили, несмотря на его заявления о пытках.
235) Статьи 1 и 2 Факультативного протокола.
236) Интервью Хьюман Райтс Вотч с родственниками Камалиддина и Мураджона Саттаровых. Андижан, 17 мая 2000 г.
237) Интервью Хьюман Райтс Вотч с правозащитником Рустамом Исхаковым (по телефону), 16 июня 2000 г.