Human Rights Watch / Defending Human Rights Worldwide / Узбекистан

Узбекистан: оценка хода реформ в области борьбы с пытками
Степень выполнения рекомендаций спецдокладчика ООН по пыткам

Три года назад правительство Узбекистана первым в Центральной Азии пошло на важный шаг, направив приглашение посетить республику спецдокладчику ООН по пыткам.^[1] Неоднократно переносившийся, визит состоялся в конце 2002 г. и стал важным этапом в области борьбы с пытками, вызвав серьезную надежду на то, что он послужит толчком для фундаментальных изменений в направлении искоренения пыток в Узбекистане. В опубликованном в феврале 2003 г. объемном итоговом докладе пытки в республике были признаны носящими «систематический» характер, для решения этой проблемы были предложены 22 рекомендации.^[2]

Через два года правительство предприняло отдельные половинчатые шаги в направлении реформ, включая семинары, подготовку персонала, налаживание взаимодействия с дипломатическим корпусом и отдельными правозащитниками, а также внесение технических изменений в нормативные документы. При всей позитивности этих усилий они не привели к коренным изменениям ни в том, что касается систематического характера пыток, ни в области политики и практики эффективной борьбы с этим явлением.

В равной мере эти шаги нельзя признать существенным прогрессом в выполнении рекомендаций спецдокладчика. Следует отметить, что правительство не демонстрирует активного стремления к этому и не склонно даже признавать выводы доклада. Более того, две ключевые рекомендации были оставлены без серьезного реагирования: необходимость недвусмысленного публичного осуждения пыток и заявления о прекращении безнаказанности, а также создание нормативно-правовой базы для судебной проверки законности задержания и содержания под стражей. Наконец, наиболее убедительным свидетельством отсутствия реформ служат, пожалуй, правдоподобные сообщения о фактах пыток в ходе дознания и предварительного следствия, а также в местах отбывания наказания, продолжающие поступать от задержанных, их родственников и адвокатов.

В настоящем меморандуме анализируются изменения в законодательстве и правоприменительной практике по направлениям, которые перекрываются значительной частью из 22 рекомендаций спецдокладчика. Анализ основан как на многочисленных интервью последнего года с бывшими задержанными, родственниками задержанных, адвокатами и правозащитниками, так и на официальных документах.

Информация о мерах, принимаемых правительством Узбекистана в области борьбы с пытками, приводится в нескольких документах узбекской стороны, включая переписку со спецдокладчиком в 2003 г. и отдельный отчет 2004 г.^[3] Вполне естественно, что выполнение некоторых рекомендаций может потребовать длительного времени или может быть сопряжено с трудностями, в особенности в части структурных реформ, однако в своих материалах узбекское правительство ссылается на принятие мер всего лишь по 10 рекомендациям в первый год и по 14 – во второй. На практике же, часть мер реагирования, на которые ссылается правительство, не имеют никакого отношения к соответствующим рекомендациям. Так, в качестве свидетельства прогресса в выполнении рекомендации по обеспечению неправительственного мониторинга условий содержания под стражей перечисляются такие программы НПО по работе с заключенными, как обучение вышиванию и парикмахерскому делу, а также разрешение заключенным участвовать в музыкальных постановках.^[4] Наконец, невыполненными остаются вполне легко реализуемые рекомендации, включая указания на необходимость публичных заявлений о недопустимости пыток и о неотвратимости наказания за их применение.

Основным рабочим документом узбекской стороны является «План мероприятий по выполнению Конвенции ООН против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания» (далее – План мероприятий), утвержденный правительством 9 мата 2004 г. – по прошествии более года со времени опубликования рекомендаций спецдокладчика. Предварительные проекты, направлявшиеся представителям международного сообщества, в том числе и Хьюман Райтс Вотч, назывались планами мероприятий по выполнению рекомендаций спецдокладчика. Правительство не объяснило, по каким причинам доклад, выводы или рекомендации спецдокладчика больше не фигурируют в заголовке.

В случае его полной реализации План мероприятий может послужить дополнительным фактором реформ. В нынешнем виде, однако, документ является слабым, в значительной степени не обеспечивает выполнения рекомендаций спецдокладчика и не может быть признан удовлетворительным или существенным шагом в направлении остро необходимых реформ в области борьбы с пытками.

Структура и содержание Плана мероприятий не отличаются стройностью: неясно, какие именно пункты относятся к конкретным статьям Конвенции против пыток (если исходить из заявленной цели выполнения этой конвенции), а какие – к рекомендациям спецдокладчика. Это затрудняет мониторинг и оценку прогресса как по одному, так и по другому направлению. Предлагаемые планом меры сформулированы недостаточно конкретно и увязываются с неоправданно размытыми сроками. Акцент делается не на конкретных реформах, а на мероприятиях общего характера, таких как круглые столы и конференции. Правительство и само признает, что План мероприятий направлен главным образом на повышение уровня правовой культуры сотрудников правоохранительных органов и на постепенное изменение позиции законодателей. Такие меры могут действительно иметь решающее значение для закрепления институциональных преобразований, однако ими невозможно заменить собственно реформы, направленные на искоренение пыток и формирование атмосферы прозрачности и ответственности.

Некоторые пункты плана вообще имеют весьма отдаленное отношение к борьбе с пытками. Так, пункт 4.4 предусматривает организацию в 2005 г. круглого стола для обсуждения возможностей введения института «процессуальной сделки» для случаев, когда обвиняемый признает себя виновным и ходатайствует об упрощенном порядке рассмотрения дела.

Доклад Тео ван Бовена содержит 22 конкретные рекомендации правительству Узбекистана. Спецдокладчик «с большим интересом и надеждой отмечает выраженное высокопоставленными должностными лицами в правительстве намерение и готовность принять меры по рекомендациям, включенным в настоящий доклад».^[5] Рекомендации спецдокладчика взяты в настоящем меморандуме за основу для оценки прогресса Узбекистана в области борьбы с пытками. При этом мы отмечаем, что правительством были предприняты и другие шаги, не обязательно прямо связанные с рекомендациями, в особенности в рамках Плана мероприятий; такие шаги упоминаются по мере целесообразности.

Правительство упорно отрицает существование проблемы пыток, предпочитая вести речь об отдельных случаях и отказываясь признать их систематический характер. Уже через месяц после выхода доклада Тео ван Бовена Узбекистан организовал брифинг для иностранных журналистов, на котором государственный советник Президента РУ А.Камилов признал «серьезные нарушения прав человека в … местах содержания под стражей», уточнив при этом, что, «решительно осуждая такие случаи, я бы хотел подчеркнуть, что они не носят систематического характера».^[6] На пресс-конференции год спустя министр иностранных дел С.Сафаев все еще не соглашался с основным выводом доклада Тео ван Бовена: «Нельзя сказать, что [пытки] систематические».^[7] Со временем должностные лица различных уровней стали проявлять все большую готовность обсуждать проблему пыток, в особенности с представителями международного сообщества, но прямого и недвусмысленного осуждения пыток, которое было бы адресовано узбекскому народу через доступные СМИ и на понятном большинству языке, так и не последовало.^[8] Сохранение такой позиции отрицания на высшем уровне ведет к дальнейшему утверждению атмосферы безнаказанности и ставит под сомнение наличие у правительства политической воли к проведению реальных реформ. Возможно, именно последним и объясняется наблюдаемое стремление властей направить максимум усилий на получение международного одобрения своим действиям, вместо того чтобы улучшать жизнь собственных граждан.

Правительство утверждает, что данная рекомендация выполнена, ссылаясь лишь на выверенные заявления перед иностранными журналистами и технические поправки в законодательство.^[9] Примечательно, что от заявлений такого рода пока воздерживаются все высшие чиновники, курирующие правоохранительные органы, в том числе президент, министры внутренних дел и юстиции, руководство Службы национальной безопасности и генеральный прокурор.^[10] Более того, должностные лица так, по сути, и не довели до сведения узбекского народа через национальные СМИ свою позицию о том, что они признают проблему пыток, осуждают пытки и предпринимают шаги по борьбе с этим явлением. Так, в узбекских СМИ недавно прошло редкое для них заявление по пыткам, сделанное представителем парламентского уполномоченного по правам человека, о том, что спецдокладчик был только «отчасти прав. Однако в большинстве случаев он несправедлив».^[11]

Президент и другие высшие государственные чиновники должны публично осудить использование пыток и заявить о своей приверженности решительно бороться с этим явлением. Такие заявления должны быть сделаны через местные СМИ и на языке, доступном для большинства населения. Это подтолкнуло бы как реформирование законодательства, так и изменение правоприменительной практики.

Хотя правительство Узбекистана действительно изменило статью 235 УК, определение пытки по-прежнему не до конца соответствует статье 1 Конвенции против пыток.^[12] Конвенция запрещает «любое действие, которым какому-либо лицу умышленно причиняется сильная боль или страдание, физическое или нравственное» вне зависимости от того, санкционированы такие действия законом или нет. Новая редакция статьи 235 определяет пытку как «незаконное физическое или психическое воздействие» (курсив Хьюман Райтс Вотч), оставляя открытой возможность законного принуждения, чего не было в прежней редакции. Новая редакция также неоправданно ограничивает круг лиц, которым запрещается применять пытки, сотрудниками правоохранительных органов, в то время как Конвенция запрещает применение пыток «государственным должностным лицом или иным лицом, выступающим в официальном качестве». Формулировка статьи 235 отражает ошибочное представление о том, что только сотрудники правоохранительных органов могут прибегать к пыткам.^[13]

Более того, статья 235 ничего не говорит о случаях, когда пытки применяются по подстрекательству должностных лиц или с их ведома или согласия. Наконец, в то время как статья 1 Конвенции запрещает причинение боли или страданий для получения сведений от третьих лиц, наказания за действия третьих лиц, а также для запугивания или принуждения третьих лиц, статья 235 ничего не говорит о применении пыток, ориентированных на третьих лиц.^[14] При этом такая гарантия представляется одной из ключевых для задержанных и заключенных в Узбекистане, поскольку Хьюман Райтс Вотч установлено, что правоохранительные органы в ряде случаев применяют пытки к одному лицу с целью получения признания от другого лица или наказания или запугивания другого лица (как в случае, когда отца пытают на глазах у сына, чтобы заставить того сознаться в совершении преступления).^[15] Минимальное наказание по статье 235 предусмотрено в виде исправительных работ, что несопоставимо с тяжестью преступления. Максимальное наказание составляет восемь лет лишения свободы.

В декабре 2003 г. вышло постановление Пленума Верховного суда с определением пытки, которое действительно соответствует Конвенции ООН.^[16] Постановление имеет силу закона в том смысле, что судьи обязаны руководствоваться этим определением. Однако уголовная ответственность предусмотрена только по составу, прописанному в Уголовном кодексе, поэтому постановление Пленума Верховного суда вряд ли может иметь серьезную практическую ценность. В последнем периодическом докладе в Комитет ООН по правам человека правительство подтверждает именно формулировку статьи 235.^[17]

Несмотря на все заверения, обращенные к международному сообществу, правительство так и не ввело судебную проверку законности задержания и содержания под стражей. В Плане мероприятий этот вопрос упоминается только в одном месте – пункт 3.2, предусматривающий организацию круглого стола, посвященного международному опыту функционирования института habeas corpus в национальных законодательствах иностранных государств. Введение судебной проверки законности задержания связано с серьезными реформами, для осуществления которых требуются значительное время и немалые ресурсы. Представители правительства справедливо указывают на необходимость промежуточных шагов, таких как изучение зарубежного опыта, подготовка судей и решение других технических вопросов.^[18] Однако это не оправдывает отсутствия сроков для внесения соответствующих законопроектов и графика осуществления столь важной реформы. Правительство также утверждает, что в Министерстве внутренних дел «идет непрерывный процесс проверки обоснованности содержания подозреваемых под стражей», однако такое контролирование самих себя не имеет ничего общего с контролем со стороны независимого судебного органа.^[19]

Утверждения узбекского правительства о реформировании судебной системы не подтверждаются результатами мониторинга Хьюман Райтс Вотч, который свидетельствует о сохраняющейся зависимости судов от исполнительной власти. Шаги правительства в области судебной реформы, перечисленные в его первом отчете, главным образом сводятся к предложениям рассмотреть поправки в законодательство и планам поэтапных изменений, которые не сопровождаются ни четким графиком, ни критериями оценки результатов.^[20] В последнем отчете такие шаги вообще не упоминаются. Судьи послушно выносят приговор в соответствии с позицией прокурора; нередки случаи, когда приговор слово в слово повторяет обвинительное заключение. Все это служит отражением практики, когда судья принимает как данность весь корпус материалов, представленных обвинением, вместо того чтобы тщательно взвешивать доводы обеих сторон. В уголовном судопроизводстве сохраняется неравенство между обвинением и защитой. Как показано ниже, на практике адвокаты ограничены в конфиденциальном общении с подзащитными, особенно на начальных этапах следствия, когда обеспечивается получение от подозреваемого признания и показаний. Помещение подсудимого за решетку в зале суда подрывает атмосферу презумпции невиновности, что приводит к еще большему неравенству сторон. Одним из последних ярких примеров зависимости суда может служить зафиксированное независимыми наблюдателями высказывание районного судьи в Ташкенте 18 февраля, который при оглашении обвинительного приговора по делу трех молодых людей, проходивших по «религиозным» статьям, заметил: «Я считаю, что подсудимые невиновны, и я сделал все что мог…».^[21]

Как позитивный шаг необходимо отметить, что в 2004 г. правительство Узбекистана допустило независимых экспертов к расследованию трех случаев смерти в местах содержания под стражей. При этом в двух случаях привлекались международные эксперты.^[22] В каждом из этих случаев эксперты пришли к заключению, что смерть не была вызвана пытками или жестоким обращением. Комиссии, в состав которых входили и представители прокуратуры, создавались отдельно по каждому случаю и не были постоянно действующими. Правительству следует создать постоянную комиссию такого рода. Демонстрацией политической воли к формированию практики убедительности и прозрачности при расследовании случаев смерти в местах заключения и содержания под стражей должно стать решение о повторной проверке всех прошлых случаев, обстоятельства которых не были удовлетворительным образом установлены.

Полезным может оказаться начатое Министерством внутренних дел изучение материалов расследования заявлений о пытках в других странах, однако правительством пока не утверждены ни собственный порядок проведения таких проверок, ни соответствующий орган; неясным остается, собираются ли власти вообще создавать постоянный независимый орган расследования заявлений о пытках и уголовного преследования по таким фактам. Правительство ссылается на то, что в рамках выполнения рекомендации спецдокладчика эта задача возложена на уполномоченного по правам человека.^[23] В августе в закон об омбудсмене были внесены изменения, позволяющие ему истребовать для проверки материалы уголовных, административных и гражданских дел, в связи с которыми имеются заявления о пытках или недозволенном обращении.

Остается неясным, будет ли уполномоченный по правам человека рассматривать только те обращения, которые поступили непосредственно в его адрес, или ему будут направляться жалобы из других ведомств и организаций; а также будут ли сотрудники аппарата омбудсмена иметь полномочия допрашивать задержанных и свидетелей и назначать независимое медицинское освидетельствование. Неясно также, как уполномоченный будет обеспечивать безопасность заявителей.

В настоящее время уполномоченный не обладает достаточными полномочиями для эффективного проведения таких проверок и не вправе осуществлять уголовное преследование виновных. Судя по сложившейся практике, аппарат уполномоченного вместо независимого расследования пересылает жалобы на пытки и жестокое обращение непосредственно в инстанцию, обвиняемую в пытках. Люди, рассказывавшие Хьюман Райтс Вотч о попытках привлечь внимание омбудсмена к пыткам или жестокому обращению в отношении их родственников, видят в аппарате уполномоченного скорее «почтовое отделение» по пересылке жалоб, нежели институт защиты прав человека.

Таким образом, правительству еще только предстоит создать механизм независимого расследования заявлений о пытках и жестоком обращении с задержанными и заключенными. Поскольку на практике задержанным не предоставляется возможность конфиденциального общения с адвокатом или с родственниками, заявления о пытках всплывают только на суде – зачастую через много месяцев и слишком поздно для достоверной документальной фиксации каких-либо травм. Сокрытию серьезных нарушений в обращении способствует и практикуемое правоохранительными органами изолированное содержание под стражей, а также угрозы «добавить срок» в случае обращения с жалобами. Судьи, в свою очередь, обычно игнорируют заявления подсудимых о пытках и жестоком обращении и отказывают в ходатайствах о проверке фактов, которая могла бы заключаться в вызове сотрудников для дачи объяснений или в назначении независимого медицинского освидетельствования.

(f) Любое государственное должностное лицо, обвиненное в злоупотреблениях или пытках, должно немедленно освобождаться от должности до суда.

(g) Министерство внутренних дел и Служба национальной безопасности должны разработать эффективные процедуры для внутреннего контроля за поведением и дисциплиной своих сотрудников, в частности с целью ликвидации практики пыток и аналогичных видов жестокого обращения. Функционирование таких процедур не должно зависеть от наличия официальной жалобы.

В рамках контактов с иностранными партнерами Министерство внутренних дел утверждает, что подозрение в использовании незаконных приемов в обязательном порядке влечет выведение подозреваемого за штат до завершения служебной проверки или суда.

В июле 2004 г. высокопоставленный чиновник заявил газете «Зеркало», что в 2003 г. за применение пыток и других недозволенных методов следствия к ответственности были привлечены 57 сотрудников. В августе Хьюман Райтс Вотч направила запрос о предоставлении официальных разъяснений по этим случаям: обстоятельства и дата появления жалобы; содержание действий, по которым проводилась проверка или возбуждалось уголовное дело; существо обвинений; проведение по жалобе проверки или возбуждение уголовного дела; принятые меры дисциплинарного воздействия или назначенное наказание. Ответа не последовало. В своем докладе в Комитет ООН по правам человека правительство без расшифровки деталей сообщает, что «за 2003 г. в отношении 192 прокурорско-следственных работников, нарушивших требования уголовно-процессуального законодательства и допустивших нарушения конституционных прав граждан, применены дисциплинарные наказания, 22 из них освобождены от занимаемых должностей, на 408 следователей органов внутренних дел наложены дисциплинарные наказания, в том числе 38 освобождены от занимаемых должностей. Более 15 сотрудников правоохранительных органов были признаны виновными в смерти заключенных и справедливо осуждены за это». Правительство также утверждает, что уголовные дела возбуждались и в 2004 г., хотя точные цифры не опубликованы и в доклад Комитету ООН по правам человека не включены.^[24] Правительство также не разъясняет, какие шаги, если они вообще имели место, предпринимались для компенсации жертвам пыток и других нарушений в тех случаях, когда такие факты были подтверждены судом.

Правительством создана Межведомственная рабочая группа по изучению состояния соблюдения правоохранительными органами прав человека. Межведомственные усилия действительно необходимы для эффективного мониторинга деятельности правоохранительных органов, однако остается неясным, чем новая структура будет отличаться от своих предшественников. Эффективность любой новой инстанции напрямую зависит от наличия реальной политической воли и заинтересованности. Необходимы также конкретные критерии оценки ее работы и открытость в освещении результатов.

Для того чтобы посещения мест заключения и содержания под стражей были эффективными с точки зрения выявления и предупреждения пыток, они должны быть организованы таким образом, чтобы заключенные и задержанные не опасались репрессалий за общение с наблюдателями.^[25] Узбекское правительство пошло на расширение мониторинга учреждений системы исполнения наказаний, однако порядок его проведения не обеспечивает должной эффективности. На сегодняшний день нет ни одной программы неправительственного мониторинга, которая включала был такие ключевые гарантии, как право на внезапные, самостоятельные и повторные посещения с возможностью конфиденциальных интервью. Правительство также пока не идет на предоставление полного и оперативного доступа во все места содержания под стражей, в особенности в милицейские изоляторы временного содержания, СИЗО и изоляторы Службы национальной безопасности.

Следует отметить, что правительство отказало Международному комитету Красного Креста и представителям дипломатического корпуса в доступе к лицам, задержанным в связи с терактами и вооруженными столкновениями конца марта – начала апреля. При этом Хьюман Райтс Вотч от родственников некоторых задержанных получены заслуживающие доверия сообщения о применении к этим лицам пыток и недозволенного обращения. Хьюман Райтс Вотч также располагает заслуживающими доверия жалобами на репрессалии со стороны администрации мест заключения в отношении заключенных, которые сообщают о нарушениях комиссиям по проверке (помещение в карцер, лишение поощрений, побои и другие меры физического воздействия).^[26]

В идеальной ситуации независимые неправительственные наблюдатели должны проходить обучение мониторингу мест заключения и содержания под стражей и должны иметь возможность незапланированного и самостоятельного посещения всех таких мест с правом конфиденциального общения с заключенными и задержанными. Акцент должен быть сделан не на посещения ради статистики, а на прозрачность, привлечение квалифицированных наблюдателей и выполнение рекомендаций спецдокладчика.

Как показывают проводимые Хьюман Райтс Вотч мониторинг судебных процессов и интервью с родственниками обвиняемых, ни судьи, ни прокурорские работники не практикуют опроса лиц, доставленных из мест содержания под стражей, на предмет режима обращения. Представители Хьюман Райтс Вотч неоднократно были свидетелями того, как судья ограничивается формальным вопросом к подсудимому, после чего не принимает никаких реальных мер в случае заявления о пытках или недозволенном обращении. Для того чтобы механизм судебного контроля был эффективным, судья должен в полной мере задействовать подсудимого для реального выяснения условий обращения и должен быть готов принимать меры по заслуживающим доверия жалобам. Более того, в некоторых зафиксированных нами случаях судьи вообще не обращали внимания на такие жалобы. Известна практика, когда судья отказывает подсудимому в ходатайстве о назначении судмедэкспертизы или в ходатайстве о вызове в суд лиц, в отношении которых имеются жалобы.^[27]

В частности, в ходе недавнего процесса в Верховном суде по обвинению 15 человек в связи с событиями марта-апреля 2004 г. вопросов об обращении с подсудимыми в период содержания под стражей не последовало ни со стороны суда, ни со стороны обвинения, ни со стороны назначенных защитников. Такая ситуация вызывает озабоченность, поскольку представленная в суд версия обвинения была основана почти исключительно на признаниях подсудимых; при этом, насколько нам известно, не было предпринято никаких реальных попыток проверить, не были ли эти признания получены под пытками.^[28]

Показательным с точки зрения возможных причин общего неверия людей в судебное реагирование на заявления о пытках со стороны правоохранительных органов может служить зафиксированный инцидент на маргиланском процессе в июле 2004 г. по делу 10 человек, обвинявшихся по «религиозным статьям». Во время оглашения приговора прямо в зале суда на глазах родственников и наблюдателей конвойные избили одного из подсудимых, в то время как судья никак не отреагировал на происходящее. Правительство отрицает, что данный факт имел место.^[29] В случае с осужденным Джамшидом Восиевым (дополнительное обвинение было предъявлено уже в колонии - см. ниже) судья проигнорировал его заявление о том, что надзиратели заклеивали ему рот лентой и вместе с еще 100 осужденными за религию избивали, чтобы добиться покаянного заявления. Он также отказался направить Восиева на судмедэкспертизу для установления наличия следов побоев.

В декабре 2003 г. вышло постановление Пленума Верховного суда, которым судам было запрещено основывать обвинительный приговор на доказательствах, полученных под пыткой или в ситуации, когда подозреваемый не имел доступа к адвокату.^[30] В сентябре 2004 г. пленум Верховного суда указал на недопустимость любых доказательств, полученных с нарушением закона.^[31] При этом на практике судьи систематически выносят обвинительный приговор исключительно на основе признательных и других показаний, полученных, по словам подсудимых, с помощью пыток и других недозволенных методов, либо в отсутствие адвоката. Сохраняется и практика изолированного содержания под стражей. Хьюман Райтс Вотч постоянно получает сообщения о случаях, когда задержанные подвергаются недозволенному обращению и лишаются права на адвоката.^[32]

Узбекское законодательство предоставляет задержанному право на адвоката.^[33] Правительство сообщает, что к каждому следственному подразделению прикреплена юридическая консультация и что установлен график дежурств адвокатов для срочного вызова следователем к задержанному.^[34] Такая система представляется весьма полезной, однако следователь сохраняет контроль за доступом к адвокату, поскольку последний может прибыть только по вызову, что зачастую происходит намного позже момента задержания или первого допроса. Неясно, действует ли эта система во всех органах милиции. Для задержанных СНБ такой порядок пока не предусмотрен.^[35]

Серьезные недостатки законодательства о доступе к адвокату и соответствующей правоприменительной практики делают право на адвоката в реальности почти формальным. Узбекское законодательство в этой области предусматривает различие в правах для лиц, находящихся во власти правоохранительных органов: свидетелей, подозреваемых и обвиняемых. На практике человек считается задержанным только после вынесения постановления о привлечении в качестве обвиняемого; соответственно, право на адвоката у него появляется только после предъявления обвинения, но не с того момента, когда он оказался во власти правоохранительных органов. В результате свидетели и подозреваемые, находящиеся во власти правоохранительных органов, не имеют доступа к адвокату.

На практике сотрудники правоохранительных органов не информируют задержанных о праве на адвоката. Когда задержанный пытается реализовать это право, ему не разрешают воспользоваться телефоном или другими способами связаться с адвокатом или кем-либо из родственников. Родственники задержанных неоднократно рассказывали Хьюман Райтс Вотч, как они по несколько суток оставались в неведении относительно места содержания под стражей. Доступ самого адвоката к подзащитному также «фильтруется» следователем, и связанный с этим произвол носит массовый характер. Так, адвокат не может встретиться с подзащитным, если следователь «недоступен». Не обеспечивается конфиденциальный характер общения, что ограничивает для задержанного возможности сообщить адвокату о пытках или нарушениях в обращении. Следователь также нередко принуждает задержанного отказываться от адвоката по выбору в пользу назначенного защитника.

Позитивным шагом в этой области стала подготовка при содействии Американской ассоциации адвокатов памятки о правах свидетелей, подозреваемых и обвиняемых. МВД предполагает вручать такую памятку задержанным, направив для этого достаточное количество экземпляров в органы внутренних дел.^[36]

Задержанным не предоставляется возможность пройти независимое медицинское освидетельствование, в связи с чем они сталкиваются с трудностями при получении медицинского заключения, которое могло бы быть использовано как доказательство факта пыток.^[37] Проведено несколько круглых столов и тренингов для сотрудников МВД и уголовно-исполнительной системы по стандартам обращения с задержанными и заключенными. Министерством внутренних дел также издан на узбекском языке и распространен по подразделениям сборник международно-правовых документов в области прав человека, касающихся деятельности правоохранительных органов.^[38] Несмотря на это, на основании интервью с бывшими задержанными, родственниками задержанных, независимыми правозащитниками и адвокатами Хьюман Райтс Вотч констатирует устойчивые настроения безнаказанности среди сотрудников правоохранительных органов, в особенности в части обращения с задержанными на этапе дознания и предварительного следствия. Это указывает на необходимость дальнейших усилий в этой области.

Правительство не предприняло никаких шагов по выполнению этой рекомендации или по рассмотрению возможности внесения поправок в законодательство в интересах передачи исправительных учреждений и мест досудебного содержания под стражей из-под юрисдикции МВД в ведение Минюста. О каких-либо шагах такого рода не упоминается ни в отчетах правительства, ни в Плане мероприятий.

Правительство не предприняло никаких шагов по выполнению этой рекомендации. Об этом не упоминается ни в отчетах правительства, ни в Плане мероприятий. Хьюман Райтс Вотч не располагает информацией о случаях, когда пострадавшие от пыток или их родственники получили бы компенсацию.

10 декабря 2004 г. правительством было объявлено о договоренности между Министерством внутренних дел и Омбудсменом парламента об усилении мониторинга соблюдения прав человека в деятельности органов внутренних дел. Правительство также разработало законопроект о создании института уполномоченного по правам заключенных. Этот институт на практике пока не создан, и для того чтобы он стал эффективным, он должен быть в состоянии обеспечить безопасность лиц, обращающихся с жалобами, в том числе с помощью механизма конфиденциальности сообщений о репрессалиях, и должен иметь право передачи дел о нарушениях для принятия мер дисциплинарного или уголовного характера. Однако многие бывшие задержанные и родственники задержанных в интервью Хьюман Райтс Вотч отмечают, что не испытывают большого доверия к институту уполномоченного и считают, что там не хотят или не могут по-настоящему разбираться с жалобами (см. также комментарий к рекомендации (е)). Правительство должно обеспечить омбудсмена достаточными ресурсами и полномочиями.

Отвечая на вопросы журналистов во время парламентской сессии 2 декабря 2004 г., президент И.Каримов сделал позитивное заявление о том, что лично он выступает против смертной казни, оговорившись, однако, что введению моратория препятствуют настроения в обществе.^[39] Правительственный План мероприятий предусматривает в 2004-2005 гг. проведение опросов по отмене смертной казни, оценку практики замены ее на тюремное заключение и разработку порядка информирования родственников осужденных (пп. 19.1, 19.2 и 19.3). Неясно, почему введение моратория должно быть обусловлено поддержкой в обществе. Более того, в ситуации с Узбекистаном нарушение процессуальных гарантий, в наибольшей степени проявляющееся в практике пыток, применение пыток для принуждения к признанию и практика вынесения обвинительного приговора исключительно на его основе делают продолжение применения смертной казни особенно опасным, а необходимость немедленного введения моратория – особенно насущной.

Особую озабоченность вызывает отсутствие со стороны правительства шагов по оперативной корректировке практики обращения с родственниками осужденных. Им не разрешают последнее свидание, не информируют их о дате исполнения приговора и не сообщают им о местонахождении останков казненных.

Статистика ежегодного исполнения смертных приговоров считается государственной тайной, соответственно официальная информация отсутствует. С 2002 г., несмотря на ходатайства Комитета ООН по правам человека отложить исполнение приговора до рассмотрения дел, были казнены по меньшей мере 9 человек, в том числе двое – в августе 2004 г.^[40] Сохраняется возможность приведения приговора в исполнение и в отношении других осужденных, обратившихся в Комитет по правам человека. Остается неясным, почему для обеспечения гуманного отношения к родственникам осужденных, в том числе в части предоставления последнего свидания, сообщения о дате казни и информирования о месте захоронения, требуется разработка специального порядка, который даже на рассмотрение не может быть вынесен ранее 2005 г. Незамедлительное введение изменений в интересах гуманизации отношения к родственникам осужденных, а также проявление уважения к запросам Комитета ООН по правам человека могло бы послужить свидетельством приверженности правительства реальным реформам.

Джаслыкская (Жаслыкская) колония, расположенная в пустынной местности в Республике Каракалпакстан, находится в трех днях пути на поезде от ближайшего населенного пункта городского типа, что создает для родственников осужденных серьезные трудности и влечет немалые финансовые расходы. Как отмечается в докладе Тео ван Бовена, колония часто упоминается «в связи с существующими там тяжелыми условиями и бесчеловечной практикой».^[41] Правительством не предпринято никаких шагов по рассмотрению вопроса о закрытии колонии; ничего не говорится об этом и в Плане мероприятий.

Правительство продолжает игнорировать временные меры, рекомендованные Комитетом ООН по правам человека. Последним очевидным проявлением этого стало приведение в исполнение смертного приговора в отношении Азизбека Каримова и Юсуфа Джумаева, несмотря на своевременное вмешательство Комитета.

В Плане мероприятий (п. 22) предусмотрено в 2004-2005 гг. «рассмотреть возможность» и «изучить практику» признания компетенции Комитета ООН против пыток получать и рассматривать обращения от лиц, находящихся под юрисдикцией Узбекистана. Остается неясным, почему правительство упорно не идет на более решительные меры, почему оно до сих пор не сделало заявления по статье 22 Конвенции о признании компетенции Комитета против пыток и не ратифицировало Факультативный протокол к Конвенции против пыток, а также почему оно не направляет приглашений специализированным механизмам ООН. В качестве демонстрации приверженности реформам правительство должно незамедлительно направить всем специализированным механизмам постоянные безусловные приглашения, вместо того чтобы дожидаться даже рассмотрения возможности. Несколько тематических механизмов уже запросили приглашения на посещение Узбекистана, в том числе спецпредставитель Генерального секретаря по правозащитникам,^[42] спецдокладчик по вопросу независимости судей и адвокатов,^[43] а также спецдокладчик по вопросу свободы религии или вероисповедания.^[44]

В конечном счете прогресс Узбекистана в области борьбы с пытками будет определяться коренным изменением правоприменительной практики, снижением числа заслуживающих доверия жалоб и обеспечением ответственности по фактам пыток. Пока же, несмотря на определенные усилия, в том числе в рамках Плана мероприятий и других шагов, пытки в Узбекистане продолжаются при сохранении безнаказанности.

За два года, прошедших после визита спецдокладчика, ташкентским офисом Хьюман Райтс Вотч зафиксирован ряд заслуживающих доверия заявлений о пытках и жестоком обращении с задержанными и заключенными. Жертвы пыток и их родственники также сообщают о безуспешных попытках добиться справедливости как в отношении виновных, так и в плане возмещения пострадавшим. На судебных процессах, за которыми наблюдали наши представители, судьи по-прежнему проявляют безразличие к заявлениям о пытках и принимают к рассмотрению доказательства, в связи с которыми имеются такие заявления, не предпринимая реальной проверки обстоятельств. Хьюман Райтс Вотч регулярно получает сообщения от адвокатов, которым не позволяют своевременно встречаться с подзащитными, в то время как это является ключевой гарантией защиты от недозволенных методов следствия. Лица, которые подвергаются произвольному аресту, остаются в полной власти органов, производивших задержание, и следователей, не имея права обжалования перед независимым судебным органом, что также могло бы защитить их от пыток и нарушений в обращении.

Бахтиер Муминов, набожный мусульманин, был арестован 29 марта 2004 г. сотрудниками милиции и органов безопасности по подозрению в причастности к событиям конца месяца. Производившие задержание утверждали, что собираются только допросить Муминова и что тот через пару часов вернется домой. Никаких документов, постановления на арест или повестки они не предъявили. Через два дня семье сообщили, что Муминов «осужден» и на пять суток помещен в подвал РОВД. Еще через два дня у себя дома сотрудниками в штатском был задержан брат Муминова Абдуманоб, которому было сказано, что он сможет увидеться с Бахтиером. Его продержали до утра и задавали вопросы о его брате. После освобождения у Абдуманоба Муминова были ссадины на ребрах, и он сказал семье, что очень напуган. По его словам, на допросе в милиции его били, в том числе по голове. Родственники Бахтиера Муминова наняли адвоката, однако того не допустили к подзащитному и даже отказались официально подтвердить место содержания. В июне адвокат предположил, что Муминов может находиться в СИ-1 («Таштюрьма»), однако встретиться с подзащитным ему удалось только 11 августа, после неоднократных запросов и жалоб. Как представляется, Муминову был назначен государственный защитник, который присутствовал по меньшей мере на одном из первых допросов. При этом до 11 августа, т.е. в течение нескольких месяцев, Муминов не имел доступа к адвокату по выбору. На суде Муминов заявил, что на предварительном следствии его жестоко били и пытали током. 10 ноября 2004 г. он был осужден за терроризм, убийство, посягательство на конституционный строй и др.^[45]

29 марта 2004 г. в Зангиоте был арестован Абдубосит Юсупов. В свое время Юсупов был освобожден по амнистии после отбытия части срока заключения за посягательство на конституционный строй и хранение наркотиков. В милиции утверждали, что в кармане у Юсупова были найдены наркотики, в то время как сам он изначально заявил, что ему их подбросили. Первое свидание с Юсуповым в «Таштюрьме» нанятому родственниками адвокату разрешили только 20 апреля. По словам адвоката, у Юсупова распухли ноги, и он едва мог ходить. Он также с трудом шевелил руками и не мог удержать ручку, чтобы самостоятельно расписаться. У него была большая ссадина на правом плече и ожоги на лице. Юсупов заявил адвокату, что сотрудники УВД Ташкентской области били его по всему телу и по пяткам, насиловали дубинками, поджигали ему бороду, сковывали руки наручниками за коленями и на много часов подвешивали на трубе, продетой под мышками. Власти утверждают, что никаких нарушений не было. В мае Юсупов после частичного признания получил два года условно.^[46]

29 марта 2004 г. в Рамитане (Бухарская область) в связи с терактами был арестован Фазлиддин Тухтаев. Его адвокату разрешили свидание с подзащитным только 23 июля, почти через четыре месяца. Тухтаев сообщил, что все время в предварительном заключении его избивали, но подробнее в присутствии надзирателей говорить отказался. Во время этого свидания Тухтаев подписал ходатайство следователю о допуске адвоката к ознакомлению с материалами дела. На следующий день он отозвал ходатайство, что заставляет предполагать давление или принуждение. Адвокат так и не получил доступа к материалам дела и не был допущен на процесс.^[47]

Джамшид Восиев и еще двое заключенных навоийской колонии, отбывавшие срок по 159-й статье (посягательство на конституционный строй, часто применяется по «религиозным» делам), уже в колонии были привлечены по этой статье повторно. Восиев утверждает, что обвинение связано с его отказом просить о прощении и отречься от исламских убеждений, а также является местью за его жалобы на условия содержания перед госкомиссией, проверявшей колонию в начале года. 15 июня 2004 г. Навоийский областной суд приговорил Восиева к семи годам строгого режима, в дополнение к уже имевшемуся у него 11-летнему сроку. При этом в суде были нарушены основные процессуальные стандарты. Адвокат Восиева не был допущен на предварительное следствие и впервые увидел своего подзащитного на суде. Хотя процесс был открытым, судья не допустил в зал заседаний мать Восиева на время допроса свидетелей из колонии. Еще нескольких свидетелей обвинения в суд не доставили, однако судья приобщил их показания к делу. Насколько Хьюман Райтс Вотч удалось установить, обвинение было построено на том, что у Восиева в камере якобы нашли листовку религиозного содержания. Заявление Восиева о том, что надзиратели заклеивали ему рот лентой и вместе с еще 100 осужденными за религию избивали, чтобы добиться покаянного заявления, судья проигнорировал. Он также отказался направить Восиева на судмедэкспертизу для установления наличия следов от побоев.

Судья Навоийского облсуда Арзиев отказался допустить представителя Хьюман Райтс Вотч на апелляционное слушание по делу Восиева, хотя и настаивал на том, что слушания проводятся в открытом режиме. Он заявил нашему представителю: «У нас в Навои здесь свои порядки [проведения открытых слушаний]». Впоследствии этот же судья удалил из зала мать Восиева. Правительство оспаривает это, утверждая, что представитель Хьюман Райтс Вотч незаконно пытался проникнуть на суд.^[48]

^[1] Узбекистан посетил Тео ван Бовен, бывший в тот момент спецдокладчиком по пыткам; с 1 декабря 2004 г. спецдокладчиком является Манфред Новак.

^[2]Гражданские и политические права, включая вопросы пыток и задержаний. Пытки и другие жестокие, бесчеловечные или унижающие достоинство виды обращения и наказания. Доклад Специального докладчика по вопросу о пытках Тео ван Бовена, представленный в соответствии с резолюцией 2002/38 Комиссии ООН по правам человека. Добавление. Миссия в Узбекистан. E/CN.4/2003/68/Add.2, 3 февраля 2003 г. (далее – доклад Тео ван Бовена).

^[3] Переписка со спецдокадчиком отражена в его докладе о прогрессе Узбекистана по итогам первого года после опубликования первоначального доклада. Civil and Political Rights Including the Questions of Torture and Detention: Torture and other cruel, inhuman or degrading treatment or punishment, Report of the Special Rapporteur on the Question of Torture, Theo van Boven. Addendum. Follow-up to the Recommendations Made by the Special Rapporteur. Visits to Azerbaijan, Brazil, Chile, Mexico, Romania, Turkey and Uzbekistan. E/CN.4/2004/56/Add.3, February 13, 2004, pp. 44-52 (далее - Follow-up to the Recommendations Made by the Special Rapporteur, February 13, 2004).

В конце 2004 г. Национальный центр по правам человека Республики Узбекистан, выступавший головной организацией по разработке Национального плана по борьбе с пытками, подготовил информацию о ходе реализации плана. Часть этого документа посвящена выполнению рекомендаций спецдокладчика (Information on the fulfillment of the National Action Plan towards the Implementation of the UN Convention against Torture and Other Cruel or Inhuman Degrading Forms of Treatment and Punishment, передано консультанту ПРООН в Узбекистане М.Келли 1 ноября 2004 г., далее – Информация о ходе реализации Плана мероприятий по выполнению Конвенции ООН против пыток).

^[4] Follow-up to the Recommendations Made by the Special Rapporteur, February 13, 2004, para. 297-298.

^[5] Доклад Тео ван Бовена, стр. 2.

^[6] Цит. по английскому тексту пресс-релиза, приложенного к ноте Постпредства Узбекистана при ООН от 20 марта 2003 г. E/CN.4/2003/G/54. Заявление А.Камилова было одновременно опубликовано в русскоязычной газете «Правда Востока» (тираж 8,5 тыс. экз.)

^[7] Цит. по: Sebastian Alison, “Uzbekistan admits torture but says not systematic,” Reuters, January 27, 2004.

^[8] В своих отчетах о мерах по борьбе с пытками правительство не приводит ссылок на какие-либо другие заявления; проведенный Хьюман Райтс Вотч мониторинг СМИ также не выявил никаких заявлений высокопоставленных должностных лиц.

^[9] Правительство ссылается на изменение статьи 235 УК, проект закона о содержании под стражей подозреваемых (обвиняемых), проект закона о введении института уполномоченного по правам заключенных, издание на узбекском языке руководства по предупреждению пыток, постановление Пленума Верховного суда о праве на адвоката, а также на создание Межведомственной рабочей группы по изучению состояния соблюдения правоохранительными органами прав человека. Информация о ходе реализации Плана мероприятий по выполнению Конвенции ООН против пыток, рекомендация (а).

^[10] В частности, президент И.Каримов предпочел не использовать один из важнейших поводов для такого заявления (хотя оно и ожидалось многими наблюдателями), обойдя молчанием права человека и проблему пыток в своем выступлении на открытии ташкентского ежегодного собрания ЕБРР в мае 2003 г.

^[11] Цит. по: “Parliament's ombudsman "partially" admits use of torture in Uzbekistan,” BBC Monitoring February 26, 2004.

^[12] Новая редакция статьи 235 УК вступила в силу 11 ноября 2003 г. Текст статьи в редакции п.4 раздела X Закона РУ N 535-II от 30.08.2003 г. гласит: «Применение пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания, то есть незаконное психическое или физическое воздействие на подозреваемого, обвиняемого, свидетеля, потерпевшего или иного участника уголовного процесса либо отбывающего наказание осужденного, их близких родственников посредством угроз, нанесения ударов, побоев, истязаний, причинения мучений или иных незаконных действий, совершенное дознавателем, следователем, прокурором или другим работником правоохранительного органа, учреждения по исполнению наказания с целью получения от них какой-либо информации, признаний в совершении преступления, их самовольного наказания за совершенное деяние либо принуждения их к совершению каких-либо действий, - наказывается исправительными работами до трех лет или лишением свободы до трех лет.

Те же действия, совершенные:

а) с применением насилия, опасного для жизни и здоровья, либо с угрозой применения такого насилия;

б) по любому мотиву, основанному на почве национальной, расовой, религиозной или социальной дискриминации; в) группой лиц; г) повторно; д) в отношении несовершеннолетнего или женщины, заведомо для виновного находившейся в состоянии беременности, - наказываются лишением свободы от трех до пяти лет.

Действия, предусмотренные частями первой или второй настоящей статьи, повлекшие причинение тяжкого телесного повреждения или иные тяжкие последствия, - наказываются лишением свободы от пяти до восьми лет с лишением определенного права».

^[13] В частности, формулировка статьи 235 не включает представителей махаллинских комитетов, которые, не будучи формально сотрудниками правоохранительных органов, играют заметную роль в выполнении правоохранительных задач и действуют в официальном качестве. Фактически, отказавшись от определения Конвенции ООН, правительство прямо отвергает возможность того, что махаллинские комитеты могут прибегать к пыткам, заявляя, что незаконные действия таких субъектов «подлежат квалификации по другим статьям» УК. Информация о ходе реализации Плана мероприятий по выполнению Конвенции ООН против пыток, рекомендация (b).

^[14] Узбекистан утверждает, что состав пытки в УК был расширен, однако в действительности статья 235 ограничивается прямым воздействием на задержанных, заключенных и их близких родственников. Это подтверждает и второй периодический доклад в Комитет ООН по правам человека: «Расширяется круг лиц, в отношении которых запрещается применять ‘пытки’, т.е. на всех лиц, участвующих в уголовном процессе и осужденных, отбывающих наказание в учреждениях по исполнению наказания» (курсив Хьюман Райтс Вотч, пунктуация оригинала). Второй периодический доклад Узбекистана в Комитет ООН по правам человека, 3 августа 2004 г., CCPR/C/UZB/2004/2.

^[15] Хьюман Райтс Вотч выражает признательность Н.Камаловой (Общество правовой помощи, Ташкент) за анализ соответствия новой редакции статьи 235 международным стандартам.

^[16] Постановление № 17 от 19 декабря 2003 г.

^[17] Второй периодический доклад Узбекистана в Комитет ООН по правам человека, 3 августа 2004 г., CCPR/C/UZB/2004/2.

^[18] Встреча Хьюман Райтс Вотч с представителями МВД 17 декабря 2004 г.

^[19] Информация о ходе реализации Плана мероприятий по выполнению Конвенции ООН против пыток, рекомендация (с).

^[20] Follow-up to the Recommendations Made by the Special Rapporteur, February 13, 2004, para. 275-279.

^[21] Пресс-релиз Инициативной группы независимых правозащитников Узбекистана от 18 февраля 2005 г.

^[22] В мае властями была создана межведомственная комиссия по расследованию смерти Андрея Шелковенко в Бостанлыкском РОВД Газалкента. Родственники и правозащитные организации, в том числе и Хьюман Райтс Вотч, заявляли о применении к задержанному пыток. Повторное вскрытие производилось с участием международных экспертов, которые подтвердили первоначальную официальную версию о том, что задержанный повесился в камере. В июне власти допустили к расследованию смерти в предварительном заключении Ильхома Умарова двух местных правозащитников. Проверкой было установлено, что причиной смерти стало заболевание, однако в связи с этим фактом несколько сотрудников милиции были привлечены к дисциплинарной ответственности. Последний по времени случай привлечения местных и международных экспертов к расследованию связан со смертью осужденного Самандара Умарова 2 января 2005 г. (не имеет отношения к Ильхому Умарову). Эксперты заявили о согласии с официальной версией властей о том, что смерть Умарова наступила от естественных причин, однако отметили, что не могут исключить наличие прижизненных травм, поскольку родственники не дали согласия на эксгумацию для повторного вскрытия. Эксперты основывались на материалах собеседований, а также на анализе предоставленных властями документов и образцов тканей. Способ установления подлинности доказательств остается неясным. Ни в одном из трех случаев наблюдатели не комментировали заявления о давлении на родственников умерших.

^[23] Информация о ходе реализации Плана мероприятий по выполнению Конвенции ООН против пыток, рекомендация (е).

^[24] Второй периодический доклад Узбекистана в Комитет ООН по правам человека, 3 августа 2004 г., CCPR/C/UZB/2004/2. В ходе одной из встреч с представителями Хьюман Райтс Вотч должностные лица Генеральной прокуратуры сообщили, что за первые девять месяцев 2004 г. в суд было передано 36 дел по фактам нарушений прав человека. Никаких деталей не раскрывалось.

^[25] См.: Association for the Prevention of Torture, “Monitoring Places of Detention: A practical Guide for NGOs,” Geneva, December, 2002, http://www.apt.ch/pub/library/MPD_Guide.pdf

^[26] См., в частности, ниже: Джамшид Восиев.

^[27] Ситуация осложняется тем, что ко времени начала суда с момента пыток или других нарушений в обращении проходит зачастую несколько месяцев, и судмедэкспертиза, даже в случае ее назначения, может не дать однозначного подтверждения.

^[28] Правительство утверждает, что обвинение было основано на опознаниях, свидетельских показаниях и на материалах неких баллистических, судебно-медицинских и технических экспертиз и не соглашается с утверждением Хьюман Райтс Вотч о том, что исследование признаний судом и защитой носило чисто формальный характер. Никаких фактических деталей при этом правительством не приводится. Ответы узбекской стороны на письмо Р.Денбер, и.о. исполнительного директора Отделения Хьюман Райтс Вотч по Европе и Центральной Азии, о судебном процессе в связи терактами марта-апреля 2004 г., пп. 1 и 4. Получены 6 января 2005 г.

^[29] Данный факт имел место 23 июля 2004 г., проходившие по делу лица были арестованы в Маргилане 3 апреля. Ферганский областной суд в нарушение права на открытое слушание, не допустил в зал большинство родственников и адвокатов. Как утверждают несколько наблюдателей, когда подсудимый Хайрулло Обидов попросил ослабить наручники, пятеро конвоиров выволокли его из зала и вернули примерно через двадцать минут с синяками и в растерзанном виде. Наблюдатели также сообщают о том, что во время оглашения приговора конвоиры бросили Обидова на пол в клетке для подсудимых и избивали его. Правительство утверждает, что суд проходил в соответствии с законом, что родственники и другие наблюдатели были допущены в зал заседаний и что подсудимого Обидова никто не избивал. Правительство также заявило, что приведенная Хьюман Райтс Вотч информация свидетельствует о «предвзятом подходе» и служит ярким примером попыток Хьюман Райтс Вотч «дискредитировать международный авторитет» Узбекистана. Ответы узбекской стороны на письмо Р.Денбер, и.о. исполнительного директора Отделения Хьюман Райтс Вотч по Европе и Центральной Азии, от 18 августа 2004 г., п. 4. Получены 9 ноября 2004 г.

^[30] Постановление № 17 от 19 декабря 2003 г.

^[31] «О некоторых вопросах применения норм уголовно-процессуального закона о допустимости доказательств», от 24 сентября 2004 г.

^[32] См. ниже – Джамшид Восиев.

^[34] Информация о ходе реализации Плана мероприятий по выполнению Конвенции ООН против пыток, рекомендации (k), (l), (m). Соглашение между МВД и Коллегией адвокатов РУ о порядке обеспечения права на защиту задержанным, подозреваемым и обвиняемым в период дознания и предварительного следствия.

^[35] См также: Свод принципов защиты всех лиц, подвергаемых задержанию или заключению в какой бы то ни было форме. Принят резолюцией 43/173 ГА ООН от 9 декабря 1988 г. Принципы требуют, чтобы каждому арестованному без промедления сообщалось любое предъявленное ему обвинение, чтобы арестованному была предоставлена эффективная возможность быть в срочном порядке заслушанным судебным органом на предмет законности задержания и чтобы ему было обеспечено право на судебное разбирательство в разумные сроки.

^[36] Экземпляр памятки в досье Хьюман Райтс Вотч. По данным ташкентского офиса American Bar Association/Central and Eastern European Legal Initiative, МВД уже распространило или намеревается распространить 250 тыс. экземпляров и заказало дополнительный тираж 400 тыс. экз. Материалы переписки по электронной почте 15 марта 2005 г.

^[37] Подсудимый может ходатайствовать о назначении судмедэкспертизы на суде, однако к этому моменту может пройти слишком много времени, чтобы можно было зафиксировать наличие следов (см. раздел к рекомендации (i)).

^[38] Информация о ходе реализации Плана мероприятий по выполнению Конвенции ООН против пыток, рекомендация (о).

^[39] Цит. по: “Uzbek Leader's Interview in Parliament Intermission” (in Uzbek), Uzbek Television first channel (Tashkent), December 2, 2004, 1805 GMT, BBC Monitoring Central Asia, December 3, 2004.

^[40] United Nations Press Release, “U.N. Expert Deplores Uzbekistan’s Lack of Cooperation with U.N. Human Rights Mechanisms,” September 13, 2004

http://www.unhchr.ch/huricane/huricane.nsf/0/A2DB9F8A4C6A9BE9C1256F0E0036D345?opendocument

Amnesty International Urgent Action, “Uzbekistan: Two More Executions despite UN Intervention.” http://web.amnesty.org/library/Index/ENGEUR620162004?open&of=ENG-UZB

^[42] Report of the Special Representative of the Secretary-General on human rights defenders, Hina Jilani E/CN.4/2005/101 December13, 2004, para. 5.

http://daccessdds.un.org/doc/UNDOC/GEN/G04/168/16/PDF/G0416816.pdf?OpenElement

^[43] Special Rapporteur of the Commission on Human Rights on the Independence of Judges and Lawyers, Country Visits. http://www.ohchr.org/english/issues/judiciary/visits.htm

^[44] Civil and Political Rights, Including the Question of Religious Intolerance. Report Submitted by Asma Jahangir, Special Rapporteur on freedom of religion or belief, E/CN.4/2004/61 December 20, 2004, para. 31.

^[45] Власти утверждают, что в ходе предварительного следствия никаких нарушений не было, что Муминов имел доступ к адвокату с момента задержания и что никаких жалоб на проблемы с доступом к адвокату ни от самого Муминова, ни от его защитника не поступало. При этом не уточняется, имел ли Муминов доступ к назначенному защитнику или к адвокату по выбору. Никак не комментируются и утверждения Муминова о пытках. Ответы узбекской стороны на письмо Р.Денбер, и.о. исполнительного директора Отделения Хьюман Райтс Вотч по Европе и Центральной Азии, от 18 августа 2004 г., п. 5. Получены 9 ноября 2004 г.

^[46] По версии правительства, заявления адвоката о применении к Юсупову пыток не получили подтверждения, без дальнейших комментариев. Ответы узбекской стороны на письмо Р.Денбер, и.о. исполнительного директора Отделения Хьюман Райтс Вотч по Европе и Центральной Азии, от 18 августа 2004 г., п. 6. Получены 9 ноября 2004 г.

^[47] Власти утверждают, что никаких жалоб от Тухтаева не поступало, оставив без комментариев утверждение о пытках и давлении на обвиняемого. Ответы узбекской стороны на письмо Р.Денбер, и.о. исполнительного директора Отделения Хьюман Райтс Вотч по Европе и Центральной Азии, от 18 августа 2004 г., п. 7. Получены 9 ноября 2004 г.

^[48] По версии правительства, материалы дела свидетельствуют о том, что дополнительное обвинение было предъявлено надлежащим образом и что Восиев не подвергался давлению с целью принудить его к отречению от веры. Правительство также ошибочно утверждает, что представитель Хьюман Райтс Вотч не был допущен судьей Арзиевым на апелляционное слушание, поскольку пытался пройти в зал с запрещенной видео- и аудиозаписывающей аппаратурой. При этом сам судья не делал таких заявлений в адрес Хьюман Райтс Вотч, у нашего представителя такой аппаратуры не было и, более того, ташкентский офис Хьюман Райтс Вотч такой аппаратуры не имеет. Ответы узбекской стороны на письмо Р.Денбер, и.о. исполнительного директора Отделения Хьюман Райтс Вотч по Европе и Центральной Азии, от 18 августа 2004 г., п. 9. Получены 9 ноября 2004 г.